Галина Петреченко - Рюрик
Руцина удивилась душевному порыву дочери и пыталась объяснить его для себя.
Рюрик безмолвно взирал на двух обнявшихся молодых женщин и. ничего не мог понять. Только что его дочь сидела рядом, спокойно, казалось, смотрела на танец Эфанды, и вдруг - такая буря чувств... Что с Рюриковной? Князь встал, подошел к младшей княгине, обнимавшей княжну, и отвел обеих к своему месту.
Тем временем Бэрин издал громкий возбужденный крик, призывая всех встать и начать водить хоровод. Все дружно встали, взялись за руки и запели хороводную "Как в серпень мы месяц потрудились".
Эфанда, все еще обнимавшая Рюриковну за плечи, горячим взглядом окинула князя и тихо, но быстро спросила:
- Не пригласить ли нам Олафа с матушкой сюда? Рюриковна напряглась, вглядываясь в настороженное лицо отца, и вдруг, счастливая, услышала:
- Да, надо пригласить... Давно я их не видал, - медленно проговорил Рюрик, глядя на вспыхнувшее лицо дочери и догадываясь обо всем.
В это время хоровод настиг князя, завлек его вместе с дочерью и младшей женой в свое кольцо и закружил...
Весь год глаголили новгородцы о празднике урожай и без конца удивлялись его богатым дарам: ведь ровно через девять месяцев после него Эфанда родила сына, нарекли которого Ингварем; Хетта от Кьята родила дочь, а в Новгород нежданно-негаданно взял да и вернулся глава северных объединенных словен вместе со всей семьей и как ни в чем не бывало поселился в своем старом доме. И ничто не изменилось в Новгороде.
И не погустела роса, и не пересохла река волхвов и гадателей, и не изменил своего направления северный ветер, и не стал короче летний день, и не стала холоднее зимняя ночь...
* * *
Сначала посадник, убедившись, что город не изменился, бродил все поодаль, будто вынюхивал, можно ли к варягу в гости заходить, потом осмелел и... зашел! Увидел, что Рюрик радуется сыну, как малое дитя;
Хетте с миром разрешил жить в доме меченосца левой руки, а Руцина была свободной женщиной. Князь принял Гостомысла неожиданно просто, без обид и жалоб. Похвастался наследником, посмеялся над своим единоженством и поинтересовался Гостомысловыми делами...
Но добро добром, а и зло не летало - поперед себя бежало.
Как-то вечером, сидя на крыльце, услышал Рюрик радостный крик дозорного, а вскоре тот и сам прибыл с донесением:
- От Аскольда из Полоцка дары прибыли! Две ладьи добра всякого! Ого!
Как ужаленный вскочил Рюрик, хотел крикнуть:
"Потопи проклятых!" - но поперхнулся на полуслове и закашлялся.
Остолбенел дозорный, покачал головой и прикусил бойкий язык. "Неужто не по нутру добро Аскольдово? - подумал бедовый и съехидничал про себя: - Так не принимал бы! Отдал бы все нам!"
Эфанда накинула на плечи мужа меховое покрывало, дала теплого брусничного настоя и тихо, но настойчиво сказала:
- Не топи! Отдай все дружинникам! Рюрик удивленно посмотрел на нее и, подумав, распорядился:
- Сообщи Дагару и Кьяту мой наказ: Аскольдовы дары раздать дружинникам. Слебники пусть передают низкий поклон правителям Полоцка. Все! - хмуро закончил он, зло отбросил меховое покрывало и, не глядя на Эфанду, молча ушел со своего любимого крыльца.
А по Новгороду молва пошла: князь дружину любит, псе дары ей полоцкие отдал, сам хворает, но Аскольду завидует!.. У священного котелка часами простаивает.
Маленького сына нянчит, с Бэрином долгие беседы ведет... А дружину в поход не готовит! И из уст в уста каждый день одно и то же...
Лето прошло в обычных заботах. Новые добрые вести шли из Ладоги: Олаф с Ромульдом с буйными викингами благополучный торг совершили, скромные дары Рюрику прислали - острый меч с резною ручкою и легкую кольчугу.
Полюбовался Рюрик на дары и вновь загрустил. Нет, следующим летом он обязательно свою дружину проветрить выведет. Всю зиму будет лечиться целебными травами, ни один отвар не выплеснет за спину - все до капельки выпьет. Только бы помогло!
Наступила осень, и опять дозорный с пристани летит, в меховую одежду от мерзлого ветра прячется и осторожным голосом уже тихо молвит:
- Слебники от Аскольда с Днром прибыли.
- Пусть идут в дом, - разрешил князь и снова закашлялся.
Дозорный не шелохнулся. Знал, что князь еще велит кого-нибудь кликнуть на беседу. Так и есть.
- Позови Дагара, Гюрги, Вышату, Гостомысла и Власку...
...В гридню вошли люди, которых Рюрик когда-то видел, когда-то помнил, а нынче, разодетых в богатые меховые одежды, едва узнал: да и пять лет прошло, как не виделись. Гости отвесили низкий поклон хозяевам, разложили на столах горностаевые шкурки, драгоценный бисер в длинных зеленых связках и важно уселись, на широких беседах, покрытых меховыми покрывалами.
Хозяева не пошевельнулись. Ждут самого главного.
- Аскольд... просит дозволения... перебраться со всем родом своим... в Царьград, - бесстрастным голосом проговорил наконец первый посол, не глядя на князя.
Рюрик закрыл глаза и покачнулся. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
Гостомысл шумно вздохнул, с тревогой поглядел на Рюрика, тайком перевел взгляд на Власку и погладил свою длинную бороду, чтобы успокоиться.
Власко метнул подозрительный взгляд сначала на гостя, затем на Рюрика, потом почему-то на отца. Уловил досаду и боль старика, но не проник в их глубину.
- Но ведь у него жена-мадьярка, - возразил Рюрик, придя в себя от столь неожиданного удара Аскольда. - Откуда же взялась дума такая? - хриплым голосом спросил он, покачав в диве головой, и еще раз тихо повторил: - В Царьград захотел, не куда-нибудь!
Первый гость широко развел руками и тихо пояснил:
- Аскольд дважды был в Царьграде с удачным торгом. Мадьяров-то мы отогнали далеко от Днепра, как ты и велел, а потом вот ко грекам попробовали сплавать... Получилось. И вот во время торга Аскольд там, прямо возле Святой Софии, родича своего встретил... - и, ни разу не сбившись, волох говорил и говорил, переводя взгляд с одного советника на другого, с одного хозяина на другого, ища сочувствия или покорности.
Дальше Рюрик ничего уже не слушал: все ясно - бегут!
- А кто же в Полоцке сядет? - резко оборвал он рассказчика. Наступила минута молчания.
- Кого из вас сажает иль на моих кого глаз имеет? - с нескрываемой злостью спросил князь,
- А это уж как вы с Гостомыслом повелите, - покорно ответил гость, обрадовавшись тому, что князь нарушил молчание.
Рюрик переглянулся с новгородским посадником:
- Тяжелая дума, - со вздохом отозвался Гостомысл. - Чем же Аскольду стало плохо во Полоцке? - строго спросил он и предположил: - Или плата за службу невысока?
- Ничего худого в Полоцке нет, - растерянно вдруг ответил посол. - Это родич из Царьграда дюже сильно манит его. Он уже третье лето кличет его, но Аскольд все терзается: как быть, не ведает, боится вас обидеть, - как-то тихо пояснил гость и отвел взгляд от недоверчивого взора Гостомысла.
- А Дир? - снова спросил зло Рюрик. - С ним тоже?
- Дир колеблется, - искренне, казалось, ответил гость. - Но дружина вся держится за Аскольда. - И он робко посмотрел на хворого Рюрика.
- Сколько вас ныне? - спросил Власко, обеспокоенный ходом переговоров, со смешанным чувством гнева и сожаления глянув на Аскольдова посла.
- Восемь сот, - "соврал гость и глазом не моргнул.
- Я думал, раза в три боле, - заметил Рюрик и усмехнулся: врет слебник, значит, душа ослабла.
- Так Аскольд с Диром только с родом своим идут во Царьград или и дружину с собою уводят? - вдруг спросил Гостомысл, решив взять переговоры в свои руки. Он развернулся в сторону посла и глянул прямо ему в глаза.
Гость замялся.
Вышата вытянулся навстречу послу и хотел было что-то сказать, но перед тем глянул на Гостомысла: тот не показал никакого знака, и Вышата отодвинулся назад.
Все напряженно ждали ответа.
- Нет, - неровным голосом сказал наконец, посол Аскольда. - В Царьград уйдут с родом своим только оба предводителя, - и совсем тихо добавил, отведя потупленный взор от пытливого взгляда Гостомысла: - Дружина горюет, но... остается на месте.
- Та-ак,- протянул недоверчиво Гостомысл, - тогда чего же вы мне голову дурите! - хитро сказал он и по-хозяйски заявил: - Тут все Рюрик рассудит. Вон у него какие орлы сидят! Один Дагар чего стоит! - заметил Гостомысл и озорно подмигнул знатному меченосцу.
Тот в сомнении покачал головой: он не поверил ни единому слову гостя, но ждал, что молвит князь.
Рюрик не принял ни шутки Гостомысла, ни уклончивое повествование слебника.
- Я не верю, что волохи, которых Аскольд привел еще на землю рарогов, так просто отпустят своего предводителя в Царьград, - сказал он и круто повернулся в сторону гостей. - Это заговор Аскольда?! - гневно спросил он и встал.
- Нет! - быстро ответил, вскочив, первый гость и вскинул обе руки вверх. - Нет, Рюрик, нет! Это вечным зов родной крови! - надрывно прокричал он и выдержал ярый взгляд князя Новгорода.
