Аркадий Первенцев - Секретный фронт
- Ладно! А вы языки втянули. Где Жорик? - Устя наступала на Галайду, требовала ответа и не обращала внимания на те слова, которые, по ее мнению, затемняли суть дела и вели к обману.
- Он должен быть вот-вот, Устя.
- Давай моего коня...
- Он сюда, а ты туда.
- Встренемся, не разминемся, одна дорога!
- Устя, успокойся, - убеждал ее Галайда. - Кутай же нас не простит, если мы отпустим тебя...
Устя стукнула прикладом о пол, подступила к Галайде ближе, жарко задышала в лицо.
- Кажи толком, будет Жорик или его уже нема?
Галайда улыбнулся Усте и как можно мягче сказал:
- Вот что ты придумала, Устя. Успокойся. Будет твой Жорик, честное слово, будет. Операция завершена успешно. Даже в рапортичку включил... Он ткнул пальцем в бумаги. Его лицо посветлело, черты стали мягче. Сбросив суровость, капитан стал моложе: ему и было-то всего каких-нибудь двадцать семь.
- Будет? - Устя облегченно опустилась на диван.
- Я слов попусту не трачу, Устя. Я же как-никак начальник.
- Це я знаю, товарищ начальник. - Губы ее еле шевелились. - Звонили оттуда?
- Звонили, Устя.
- Що ж они звонили? Що розповилы?
- Основное, Устя. А самое главное мы по телефону не болтаем, а выносим за скобки.
- За скобки? - в раздумье переспросила Устя и вздрогнула: зазвонил телефон. - Бери, балакай, Галайда, може, он?
Чутье ее не подвело. Кутай звонил по гражданской линии связи, спрашивал Устю.
- Ну и ну, товарищ лейтенант. Сговорились, что ли? Тут она! Рядом! Собралась вас выручать... - Галайда не сумел продолжать разговор, Устя вырвала у него трубку, привалилась на стол.
- Жорик, ты? Скажи: я! Ты, ты, чую... Ты до мене, чи я до тебе? Що... Як плохо слышно, Жорик! Жду, жду... - Связь прервалась, Устя бросила трубку, рассердилась. - Хай ему бис, вашему телефону. Швидче на коне!
Она все же не погасила радости, стянула берет, взмахом головы перекинула наперед косичку, принялась развязывать и завязывать ленточки.
- Жорик сюда приедет? - спросила Устя.
- Куда же ему еще ехать?
- Встрену его салютом.
- Салютом?
- А що? - Устя взяла винтовку, пощелкала затвором.
- Только без салютов! Категорически запрещаю! Ребята пришли после такой ненастной ночи, спать будут, а ты начнешь палить в белый свет, как в копеечку. Не сочувствуешь хлопцам?
- Я пошуткувала, - сказала Устя, - пиду до дому, Галайда. Посплю... Всю ночь не могла очей сомкнуть, капитан. Стоял передо мной серый лебедь. Так и думала, с Жориком...
Устя подала Галайде руку, повесила на плечо винтовку, ушла.
Начальник заставы принялся за свои дела. Исполняя бумаги, он думал о скумырдинской операции, успешно проведенной группой Кутая, думал о приграничном селе не как о "гнезде бандитизма и контрабанды" - так иногда говорили излишне ретивые товарищи. Как ни был строг Галайда в своем убеждении рассчитываться мерой за меру, все же о Скумырде он думал по-иному.
...Всю дорогу от Скумырды до заставы машину вел Денисов. Кутай мог подумать, выстроить в уме все происшедшее с ним. Операция закончилась успешно, недаром они просидели в засаде так долго, что трехдневная щетина затянула щеки и подбородки всех участников группы, которые сейчас прижимались плечом друг к другу - грелись. Лица серые, уставшие. Придется дать им хороший отдых, сутки выпросить у не знающего усталости начальника заставы.
Кутай искоса поглядывал на Денисова, и немало добрых слов приходило ему на ум в адрес этого спокойного, верного боевого друга: "Придет время, Денисов, разойдутся наши дороги, у каждого своя судьба, ты уедешь в свою Казань или еще куда, может, потом и забудешь лейтенанта Кутая, а вот я буду всегда с благодарностью вспоминать тебя. Такого забыть невозможно... Вот бывает же, расскажи - не поверят..."
- Как настроение, Денисов?
- Выше довоенного, товарищ лейтенант, - привычными словами отшутился сержант. - Самое главное, задание выполнили...
- Задание... - Кутай помолчал и после длинной паузы, понаблюдав, как Денисов мастерски справился с размытым дождем глинистым взгорком, сказал: - Если бы не ты, товарищ Денисов...
- Не я, так вы бы сами, товарищ лейтенант... - Денисов всегда был скромен.
- Чем бы я его?
- Финкой, товарищ лейтенант.
Смуглые руки Денисова уверенно лежали на руле, глаза напряженно всматривались, лицо бесстрастно. "Хорошие у меня ребята", - благодарно думал Кутай, пребывающий в состоянии некоторого умиления. Но впереди было новое испытание - Устя. Как она поведет себя и как ему вести себя с ней? По телефону обрадовалась. А приедешь... Надо знать переменчивый ее характер. Ладно, что будет, то будет. Нечего вперед загадывать.
Солнце рисовало узоры и покрывало тонкой, дымчатой позолотой мокрые стволы буков. Птицы весело встречали хорошее утро, перелетали стайками, щебетали. Дальше по дороге пошли вырубки и загустевший подлесок. Прогалины раздвинулись шире, и на последнем повороте открылась долина, а вправо над речушкой пошла вверх лесистая крутизна, рассеченная контрольно-следовой полосой и тропой рядового Путятина.
Выйдя на крыльцо, Галайда зябко потер руки, поежился и, подождав подошедшего к нему Кутая, весело с ним поздоровался. Обычно суровое лицо Галайды светилось добром, и, заведя Кутая к себе, он еще раз дружески потряс лейтенанта за плечи, продолжая с некоторым удивлением, будто впервые увидел, разглядывать его.
- Молодцом, товарищ лейтенант, разное передумаешь... почти четверо суток... и вот... Садитесь, рассказывайте!
- Что рассказывать, товарищ капитан, - смущенно улыбаясь, сказал Кутай. - Засада была долгой, почти отчаялись, и вдруг вышел... - Он умолк, прислушался: где-то стреляли.
- На стрельбище, - пояснил Галайда. - Молодежь поднатаскиваем. Разрешил не стеснять себя трофейным боезапасом.
Усадив Кутая на диванчик и внимательно выслушав его короткий доклад, Галайда сказал:
- Так... Значит, заклинил... Чего только не случается! У меня, помню, при полном барабане однажды было три осечки. Тоже старушку с косой увидел перед самым носом, если бы четвертый пистон не выручил, сопрели бы мои косточки. - Галайда встал. - Ладно, отдыхайте. Она... ждет.
- Ждет?
- Несмотря на попытки, бегства не допустили.
Кутай пошел к офицерским домикам. От стрельбища доносились одиночные выстрелы. На спортивной площадке солдаты в сиреневых майках играли в волейбол. Кто-то крутил на турнике "солнце". Возле гаража мыли машины. Группа бойцов курила возле бочки, над ними поднимался дымок. Что-то рассказывал Сидоренко, судя по взрывам смеха, с присущим ему юморком. Все просто, привычно, и в этой простоте и привычности была своя закономерность. Все подчинялось строгому распорядку, где были учтены и продуманы самые разнообразные потребности, а вот когда человек предоставляется самому себе и обязан решать сам, вот тогда труднее. Галайда вызвал его из Скумырды, разрешил отдыхать, сказал, что она его ждет. Почему же Устя не выбегает ему навстречу, неужели она не слыхала, как они подъехали, не увидела его и остальных? Теряясь в догадках, Кутай вытер сапоги о траву, свернул плащ-палатку и вошел в дом. По коридору пробежал котенок, нырнул в форточку. Кутай подошел к своей двери, прислушался и, ничего не услыхав, перешагнул порог. В сумраке комнаты он увидел: Устя спала, повернувшись лицом к стенке, подложив сложенные ладонь к ладони руки под правую щеку. Девушка не проснулась при его приближении. Он заметил косичку с красной ленточкой, оголенное плечо и вмятую в кожу тонкую бретельку.
У него не хватило смелости разбудить ее, произнести те слова, которые он давно готовил. Нельзя сказать, чтобы у него подкосились ноги или окостенел язык, но остановился Кутай в нерешительности, не зная, как поступить. По-видимому, она устала, если выбрала для сна столь неподходящее время, а раз так, разумнее всего не будить ее.
Кутай заметил наган у нее под подушкой и винтовку у стены. Даже здесь она не изменяет себе. Вот, обратись к ней не так, как ей хочется, схватит свое оружие, на коня - и поминай как звали. Кутай живо представил себе эту картину и улыбнулся. Ну, что же, пусть спит. Он поправил одеяло, чтобы прикрыть ее плечо, и в тот момент, когда он наклонился, она приоткрыла веки. Так поступают приученные к опасностям люди. Увидев его, она улыбнулась.
- Воротился... - сказала она, как ребенок спросонья, еле-еле разлепляя губы. - Воротился... - Она притянула его к себе, прикоснулась щекой к его щеке, подвинулась к стене. - Сымай свою форму, Жорик, лягай... - распахнула ворот его гимнастерки, поцеловала в шею, - думала, и не дождусь тебя... Серый лебедь...
Глава восьмая
Обычно к зиме рассасывались курени, бандеровцы тайком расползались по хатам сообщников, прятали на чердаках и в подвалах оружие, чтобы оно всегда было под рукой. Зимой схроны как бы консервировались до чернотропа, а банды если и выходили на разбой, то только мелкими группами.
В нынешнем году оуновцам стало еще труднее. Население все активнее поддерживало пограничников, которые за короткий срок после окончания войны сумели укрепить охрану границы: завершались прокладка контрольно-следовых полос и строительство наблюдательных вышек, оборудовались сигнальные системы, застава налаживала взаимодействие с сельским активом.
