Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича
Согласно афганскому календарю апрель 1978 г. соответствовал месяцу Саур, поэтому коммунистическй переворот вошел в историю как Саурская (Апрельская) революция. Через несколько десятков лет падение династии Дуррани покажется афганцам настоящей трагедией. Они окрестят десятилетний либеральный эксперимент Захир-шаха «Золотым веком», и даже авторитарный Мухаммед Дауд не будет выглядеть таким страшным по сравнению с новыми проблемами. Конец одного – это всегда начало чего-то другого. Весной 1978 г. в Афганистане завершилась монархическая эпоха – и разразилась гражданская война, которая затянулась на 43 года.
Глава 15
Игра без правил
Тот, кто совсем один, не имеет веса даже в глазах своих друзей.
Саддам Хусейн. Посмертное проклятие
27 апреля, когда Дауд еще был жив и сопротивлялся, два офицера – танкист Мохаммад Аслам Вантанджар (пуштун из фракции «Хальк») и летчик Абдул Кадир (чараймак из фракции «Парчам») – объявили о коммунистическом перевороте по радио. Они сообщили – на пушту и дари соответственно, – что к власти пришел Военный совет, который будет править согласно шариату во благо афганского народа. Нур Мохаммад Тараки воздержался от чтения коммюнике – из опасений донести до консервативных сотоварищей истинную природу случившегося. Сочетание «коммунисты-мусульмане» выглядело как оксюморон где угодно – но только не на Востоке.
Военный совет просуществовал всего два дня – 30 апреля его заменил Революционный совет Демократической Республики Афганистан (ДРА). Таким образом, афганское государство было переименовано. Революционный совет по сути являлся Центральным комитетом НДПА. На следующий день он утвердил правительство во главе с 60-летним Тараки – Генеральным секретарем ЦК НДПА, Председателем Революционного совета и премьер-министром[137]. Бабрак Кармаль, Хафизулла Амин и Мохаммад Аслам Ватанджар стали его заместителями. Вскоре Совет уступил место Политбюро – и Афганистан начал строить коммунизм.
Теоретически НДПА пребывала на пике могущества, но на практике она столкнулась с проблемой, которую пытались преодолеть еще Дост Мухаммед и Абдур-Рахман в XIX в. Новые хозяева страны должны были консолидировать власть в столице, контролировать вилаяты и сдерживать влияние извне. Ополченцы НДПА охотились на уцелевших членов королевской семьи по всему Кабулу. Но большую часть населения интересовало, что вообще происходит. Афганцы понятия не имели, откуда взялся Революционный совет и что такое Политбюро, они никогда не слышали слова «коммунизм» и имен новых руководителей. Они только узнали, что монархия пала – а значит, конец света не за горами.
Далее, по законам жанра, между «Хальк» и «Парчам» развернулась ожесточенная борьба за власть. Халькисты заняли ключевые посты и выдавили из госаппарата парчамистов. Члены враждующих фракций устраивали на кабульских улицах перестрелки в стиле Дикого Запада. 27 июня Амин стал Генеральным секретарем Политбюро, а Тараки провозгласили «Великим вождем», «Великим учителем» и «Великим мыслителем». Его портреты вешали в госучреждениях и несли на патриотических демонстрациях. За пределами столицы были назначены партийные секретари – их поставили над губернаторами провинций и округов; позже было создано и районное партийное начальство. Члены «Хальк» активно учреждали детские, молодежные, крестьянские и женские организации – но революция, подобно свинье, уже пожирала своих сыновей.
В июле Хафизулла Амин уже был единственным заместителем Тараки. Кроме того, Амин возглавил МИД и службу госбезопасности – Управление по защите интересов Афганистана (АГСА)[138], что делало его «серым кардиналом» ДРА. Халькисты также руководили МВД – оно было скопировано с советской милиции, включая отделы уголовного розыска, охраны общественного порядка, ГАИ и прочие структурные подразделения. Для исполнения наказаний в каждом вилаяте строились тюрьмы.
Политбюро избавилось от Кармаля и его основных сторонников (в том числе, будущего президента Мохаммада Наджибуллы), отправив их в качестве дипломатов на Ближний Восток и в Восточную Европу – и вынудив тем самым подчиняться министру иностранных дел Амину. Кармаль очутился в Праге, Наджибулла – в Тегеране. Осенью 1978 г. они были обвинены в антиправительственном заговоре, сняты с постов и лишены афганского гражданства. Оба бежали в Москву, где затаились, ожидая своего часа. Амин арестовал десятки других влиятельных парчамистов; многие из них были замучены и убиты. Всего халькисты казнили около 500 противников. Теперь «Хальк» победил на всех уровнях и безраздельно правил страной.
НДПА сформировалась в подполье. Некоторые парчамисты прославились, когда помогли Дауду обрести власть, но большинство не спешило афишировать свое партийное членство. После Саурской революции было непонятно, кто вообще состоит в НДПА, – причем этого с точностью не могли сказать сами коммунисты. Однако по мере того, как партия набирала силу, даже ее функционеры низшего ранга начали «играть мускулами». Гражданские и военные чиновники внезапно столкнулись с вопиющими эпизодами неуважения, непослушания и насмешек со стороны случайных подчиненных – которые, как выяснилось, были коммунистами. Армейские офицеры быстро сообразили, что имеют дело с системой, альтернативной официальному командованию, – и в этой системе ефрейтор мог доминировать над полковником. Кабульцы испугались: никто не знал, что и кому можно либо нельзя говорить – поэтому многие попросту замолчали.
Большинство афганцев не понимало, как реагировать на Саурскую революцию. Они не предполагали, что НДПА изменит их жизнь – по крайней мере, кардинально. Предыдущие реформы показали, что правительство может приносить какую-то пользу – например строить школы, больницы и дороги (пусть и руками кафиров на дотационные средства) – но миллионы неграмотных крестьян и кочевников по-прежнему обитали в автономных деревнях или скитались по стране. Власть Кабула на них фактически не распространялась. Даже на исходе XX в. Афганистан оставался децентрализованным и архаичным государством. Афганцев почти ничего не объединяло – несмотря на все усилия эмиров, падишахов и президента Дауда. Немногие оплакивали гибель монархии и конец 50-летней эпохи клана Мусахибан, который проводил модернизацию слишком быстро для сельских регионов и слишком медленно – для столицы и крупных городов.
Президент Нур Мохаммад Тараки – уроженец глухого кишлака, гильзайский пуштун из бедной семьи – по образованию и образу жизни принадлежал к среднему классу, и несколько пуштунских вилаятов его приняли и признали. Тараки добился определенного успеха, убедив ряд племенных вождей в том, что Саурская революция была направлена против тирании Дуррани – и что коммунисты мечтают спасти народ от горя и нищеты. Однако «афганский Максим Горький» благоразумно умолчал о значении коммунистической идеологии для режима НДПА и о
