Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Они цепями привязали к своим лодкам самых здоровых юно­шей, захваченных на морском побережье и, довольные исхо­дом своей первой морской экспедиции, с триумфом возвра­тились в свои новые поселения в Боспорском царстве. Свою вторую экспедицию готы предприняли с большим числом людей и кораблей, но направились в иную сторону; пренебрегая истощенными провинциями Понта, они стали держаться западных берегов Эвксинского моря, прошли ми­мо широких устьев Борисфена, Днестра и Дуная и, увеличив свой флот множеством захваченных на пути рыбачьих ло­док, достигли узкого пролива, через который Эвксинское мо­ре изливает свои воды в Средиземное море и который отде­ляет Европейский континент от Азиатского. Гарнизон Халкедона был расположен лагерем подле храма Юпитера Урийского на мысе, господствующем над входом в пролив, и пре­восходил своим численным составом готскую армию, - вот до какой степени были незначительны варварские нашествия, внушавшие такой страх. Но этот отряд войск превосходил готов только своим числом. Он поспешно покинул свою вы­годную позицию и предоставил на произвол завоевателей го­род Халкедон, в изобилии снабженный и оружием и деньгами. В то время как они колебались, отправляться ли далее морем или сухим путем и выбрать ли театром своих военных подвигов Европу или Азию, один вероломный перебежчик указал им как на богатую и легкую добычу на бывшую столицу вифинских царей Никомедию, находившуюся от Халкедонского лагеря на расстоянии только шестидесяти миль. Он служил им проводником во время похода, руково­дил атакой, не встретившей серьезного сопротивления, и получил свою долю добычи, так как готы были достаточно опытными политиками, чтобы награждать изменника, кото­рого они презирали. Города Никея, Пруза, Апамея, Циос, когда-то соперничавшие с Никомедией своим великолепием, подверглись такой же участи, и через несколько недель вся Вифинская провинция сделалась театром страшных опусто­шений. Изнеженные жители Азии, наслаждавшиеся в тече­ние трехсот лет полным спокойствием, отвыкли владеть ору­жием и не допускали мысли о какой-либо серьезной опасно­сти. Их городские стены были в развалинах, а все доходы са­мых богатых городов употреблялись на сооружение бань, храмов и театров.

Когда город Сизик выдержал самые усиленные нападения Митридата, он управлялся мудрыми законами, располагал морскими силами, состоявшими из двухсот галер, и имел три арсенала, наполненные оружием, военными машинами и зерновым хлебом. Он и до настоящей поры не утратил сво­их богатств и привычек к роскоши, но от его прежнего могу­щества не оставалось ничего, кроме выгодного географиче­ского положения на одном из небольших островов Пропонти­ды, соединявшемся с Азиатским континентом только двумя мостами. После разграбления Прузы готы приблизились к этому городу на расстояние восемнадцати миль с целью разрушить его; но гибель Сизика была отложена до другого времени благодаря одной счастливой случайности. Погода стояла дождливая, и Аполлонийское озеро, служившее ре­зервуаром для всех вод, ниспадавших с горы Олимп, подня­лось на необычайную высоту. Вследствие этого вытекавшая из озера небольшая речка Риндак превратилась в широкий и быстрый поток, помешавший дальнейшему движению готов. Их отступление к приморскому городу Гераклее, где они, ве­роятно, оставили свой флот, сопровождалось длинным рядом повозок, нагруженных награбленною в Вифинии добычей, и освещалось пожаром Никеи и Никомедии, которые были преданы пламени из пустого каприза. Есть некоторые не­ясные указания на какое-то сражение, выдержанное ими для того, чтобы расчистить себе путь к отступлению. Но даже полная победа не могла бы принести им большой пользы, по­тому что приближение осеннего равноденствия напоминало им о необходимости скорее возвращаться домой. Плавание по Эвксинскому морю перед наступлением мая или после на­ступления сентября считается турками нашего времени за самое бесспорное свидетельство опрометчивости и безрассуд­ства.

Когда нам рассказывают, что третий флот, снаряженный готами в гаванях Боспора, состоял из пятисот парусных су­дов, наше воображение готово придать этим вооружениям громадные размеры; но достойный нашего доверия Стра­бон уверяет нас, что пиратские суда, употреблявшиеся варварами Понта и Малой Скифии, не могли вмещать в себе более двадцати пяти или тридцати человек, поэтому мы мо­жем положительно утверждать, что в этой огромной экспе­диции участвовали, по большей мере, пятнадцать тысяч воинов. Горя нетерпением проникнуть за пределы Эвксинского моря, они направили свое разрушительное нашествие от Киммерийского Босфора к Фракийскому. Когда они были уже почти на половине пролива, они были внезапно отбро­шены ветрами к его входу; но на следующий день поднялся попутный ветер, и они в несколько часов достигли спокойно­го Пропонтидского моря или, скорее, озера. Их высадка на маленький островок Сизик сопровождалась разрушением древнего и славного города этого имени. Выйдя оттуда снова через узкий Геллеспонтский проход, они продолжали свое извилистое плавание промеж многочисленных островов, раз­бросанных по Архипелагу или Эгейскому морю. Они, веро­ятно, крайне нуждались в пленниках и дезертирах, способ­ных направлять их суда то к берегам Греции, то к берегам Азии. Наконец готский флот бросил якорь в Пирейской гава­ни, в пяти милях от Афин, которые попытались сделать некоторые приготовления к энергичной обороне. Один из ин­женеров, на которых было возложено императором поруче­ние укреплять приморские города против готов, по имени Клеодам, уже приступил к ремонту старинных городских стен, разваливавшихся мало-помалу со времен Суллы. Но все его искусство и все его усилия оказались бесполезными: родина муз и искусств сделалась добычей варваров. Но в то время как победители предавались грабежу и всякого рода бесчинствам, их флот, стоявший под слабой охраной в Пи­рейской гавани, был неожиданно атакован храбрым Дексиппом, который успел спастись вместе с инженером Клеодамом во время разграбления Афин, собрал на скорую руку отряд волонтеров, состоявший частью из крестьян, и в некоторой мере отомстил за несчастья своей родины.

Но хотя этот подвиг и озарил некоторым блеском увядав­шую славу Афин, он скорее раздражил, нежели смирил неп­реклонный нрав северных завоевателей. Пламя пожара раз­лилось по всей Греции. Фивы и Аргос, Коринф и Спарта, когда-то прославившиеся столькими военными подвигами во время своих междоусобиц, оказались теперь неспособными ни выставить в поле армию, ни даже защищать свои разва­лившиеся укрепления. Пламя войны, как на суше, так и на море, распространилось от восточной оконечности Суния до западных берегов Эпира. Готы зашли так далеко, что уже были в виду берегов Италии, когда приближение столь явной опасности пробудило беспечного Галлиена от его сладкого усыпления. Император взялся за оружие, и его появление во главе армии, как кажется, смирило задор врагов и внесло разлад в ряды их армии. Вождь герулов Навлобат согласился на почетную для него капитуляцию, вступил вместе со зна­чительным отрядом своих соотечественников в римскую службу и был удостоен отличий консульского звания, кото­рые до тех пор еще ни разу не были осквернены рукою варва­ра. Множество готов, не желавших подвергать себя опас­ностям и трудностям утомительного переезда, проникли в Мезию с намерением пробраться через Дунай в свои украинские поселения. Эта смелая попытка неизбежно окончилась бы истреблением варваров, если бы раздоры римских генера­лов не доставили им средств к спасению. Остальная и не­многочисленная часть этой армии грабителей снова села на свои суда и, отправившись в обратный путь через Геллеспонт и Босфор, мимоходом опустошила берега Трои, слава кото­рой, воспетая Гомером, вероятно, переживет воспоминания о готских завоеваниях. Лишь только они почувствовали себя в безопасности внутри бассейна Эвксинского моря, они выса­дились в Анхиале, во Фракии, у подножия горы Гемуса и от­дохнули от своих трудов, наслаждаясь тамошними целебны­ми теплыми ваннами. Оттуда им предстоял уже небольшой переезд, не представлявший никаких затруднений. Таков был исход этой третьей и самой важной из их морских экспедиций. Могло бы показаться непонятным, каким образом ар­мия, состоявшая первоначально только из пятнадцати тысяч воинов, могла вынести потери в людях, неизбежные при та­ком смелом предприятии, и могла раздробляться на столько отдельных отрядов. Это объясняется тем, что убыль, проис­ходившая от сражений, от кораблекрушений и от влияния жаркого климата, постоянно восполнялась бандитами и де­зертирами, стекавшимися под знамя грабежа, а также мно­жеством беглых рабов, нередко германского или сарматского происхождения, с радостью пользовавшихся удобным случа­ем для приобретения свободы и для мщения. В этих экспеди­циях большую долю славы и опасностей присваивали себе готы; но плохие историки того времени иногда обозначают особыми именами племена, сражавшиеся под знаменем го­тов, а иногда смешивают их с этими последними; а так как флот варваров, по-видимому, выходил в море из устьев Танаиса, то всю эту смесь различных племен нередко называли неопределенным, но хорошо всем знакомым именем скифов.