Гвидо Препарата - ГИТЛЕР, Inc.
Спустя несколько дней после чистки, в начале июля, министр Шмитт, ставленник страховых компаний, выступал на собрании германских экспортёров. Едва успев произнести первые слова: «Итак, что же нам делать?» — он потерял сознание и упал. Впоследствии он долго выздоравливал в уединении. Через четыре недели после этого Гитлер пригласил к сёбе Шахта и сразу взял быка за рога: «Я должен найти на этот пост кого-то другого и хотел бы в связи с этим, господин Шахт, спросить вас, готовы ли вы, помимо должности президента Рейхсбанка, взять на себя и обязанности министра экономики?» Как мог Шахт сказать «нет»? «Оставалась одна-единственная возможность, — напишет Шахт в автобиографии, — возможность работать внутри системы» (45). В Нюрнберге он признает: «Я работал бы и с самим чёртом ради великой и сильной Германии» (46).
30 июля 1934-го Шахт был официально утверждён в должности министра экономики; президент Гинденбург подписал указ о его назначении за три дня до своей смерти (47). Германия получила нового распорядителя мефистофельского типа: Шахт был президентом рейхсбанка и новоиспечённым министром экономики, наделённым почётным титулом Generalbevollmachtigte fur die Kriegswirtschaft (Генеральный уполномоченный по военной экономике). Теперь его называли не иначе как экономическим диктатором Германии.
Июль 1934-го стал повторением марта 1933 года. 17 числа этого месяца Шахт был призван в Центральный банк направлять плавание корабля, покинутого им три года назад. По этому поводу между Гитлером и Шахтом состоялся следующий разговор:
[Гитлер]: «Господин Шахт, мы с вами оба согласны в том, что в настоящий момент у нового национального правительства Германии есть одна главнейшая обязанность, и она состоит в том, чтобы искоренить безработицу. Для этого предстоит изыскать очень большую сумму денег. Видите ли вы какую-то иную возможность найти такие деньги, нежели взять их в рейхсбанке?»
[Шахт]: «Я полностью согласен с вами, канцлер, что необходимо уничтожить безработицу. Но, независимо от того, сколько денег удастся взять из других источников, их всё равно окажется недостаточно для выполнения задачи. Вам неизбежно придётся обращаться в рейхсбанк». [Гитлер]: «Вы должны быть в состоянии сказать, в какой степени рейхсбанк может — и должен — помочь». [Шахт]: «Честно говоря, канцлер, в настоящий момент я не готов назвать какую-то конкретную сумму. Моё мнение таково: мы должны ликвидировать безработицу во что бы то ни стало, и поэтому рейхсбанк должен сделать всё необходимоё, чтобы с улиц исчез последний безработный».
За спиной Шахта, прозванного «американцем» (49), стояли влиятельные группы немецких абсентеистов и воротил англосаксонских финансов. Как вспоминал Гитлер, первое перечисление денег, предназначенных для перевооружения, сделанное Рейхсбанком, составило 8 миллиардов марок; из этой суммы Шахт и рейхсбанк удержали в виде банковского процента 500 миллионов марок. Даже нацисты не были избавлены от необходимости платить процент — 6,25. И они платили не протёстуя. Они смогли соблюдать обязательства, воспользовавшись властью собирать налоги. Цена была высока, Гитлер дымился от злости, но вёл себя тихо.
В отличие от Рема и его штурмовиков, Штрассера и его левого крыла, гитлеровцы отчётливо осознавали экономическую реальность. Пожертвовав штурмовиками в пользу армии, Гитлер повёл теперь осторожную игру с банкирской решёткой, которой он уже много задолжал и силу которой весьма трезво оценивал; отсюда его льстивый тон в разговоре с Шахтом. Это был его второй компромисс с противостоявшими ему силами: как и его старый товарищ Рем, Гитлер ненавидел банкиров, «эту банду… свору мошенников», и Шахта, «жулика», (50) не меньше, чем прусских генералов, но ему надо было любой ценой выполнить свою миссию на Востоке.
Шахт понимал, чего хочет от него Гитлер; именно теперь настало время сделать «то, что нужно». Прежде всего, Шахт надеялся высечь ту Initialzundung, первую искру, с помощью которой Панен пытался расшевелить германскую экономику в тяжелейшем 1932 году. Рывок — и в этом сходились всё эксперты можно было совершить только за счёт правительственных расходов; но в том, что касалось остальных простых смертных, то у них «оставались большие проблемы, как и во всё времена, где найти деньги» (51), или, другими словами, как «заставить появиться капитал, если, по видимости, его вовсе не существовало» (52).
Как было уже сказано выше, уровень безработицы, унаследованный Третьим рейхом, был без преувеличения катастрофическим: 9 миллионов безработных из числа трудоспособных двадцати миллионов — двое из каждых пяти немецких рабочих, занятых в 1929 году, оказались на улице зимой 1932-1933 годов (53).
С 1930 года, по мере того как трудящиеся лишались рабочих мест, а национальный доход стремительно падал, решётка нажила гигантское состояние на несчастьях Отечества, по дешёвке скупая кипы ценных бумаг. Этот процесс концентрации финансов закончился к 1933 году, году прихода к власти Гитлера. Потом, словно материализовавшись из воздуха, появилось великое множество «полугосударственных» финансовых институтов, принявшихся печатать ценные бумаги и векселя на миллиарды рейхсмарок ежегодно. Эти векселя и ценные бумаги дисконтировали через банки, как в 1931 году; но на этот раз в этом процессё не было никакой неуверенности и алчности. Дело было поставлено с большим размахом, и бумаги продавались под весьма щедрые проценты. Так начиналось нацистское экономическое чудо — так называемый процесс создания рабочих мест.
В июне 1933 года экономисты Третьего рейха атаковали кризис на рабочем фронте. Операция была названа Vorfinanzierung — «Префинансирование».
Финансовым ухищрением, которым кредитные учреждения воспользовались для стимуляции экономической активности, стал особый вид ценных бумаг.
После великой инфляции обнародованный в 1924 году статут рейхсмарки запрещал неограниченное приобретение правительственных ценных бумаг. Единственным инструментом, позволявшим центральным учреждениям авансировать наличные деньги, стал коммерческий вексель, ибо только этот последний, по меньшей мере формально, мог гарантировать, что на эти деньги будет произведён осязаемый продукт (54). В 1933 году с помощью этого инструмента удалось обойти предписание закона*
* Оно будет отменено в следующем году в рамках консолидирующего движения, которое будет описано ниже.
и найти легальный способ впрыскивания в экономику денежных средств.
Финансовая процедура в целом была оформлена следующим образом: сначала рейх занимал у рейхсбанка — так была взломана дверь к богатству банкирской решётки, усмирённой Шахтом. Потом правительство через специализированные кредитные агентства вновь одалживало эти кредиты провинциям, муниципалитетам, общинам и другим местным субъектам государства.
Частные предприниматели выполняли работы по контрактам с муниципалитетами. Главным инструментом финансирования стал так называемый вексель создания рабочих мест (Arbeitsbeschaffungswechsel), который предоставлялся подрядчикам уполномоченными городскими учреждениями и акцептировался (с дисконтом) банковским учреждением: в банке вексель немедленно превращали в денежный чек или наличные деньги, на которые нанимали безработных и начинали выполнение работ. Если дисконтное кредитное учреждение само испытывало недостаток наличных средств, то оно обращалось в материнское учреждение, то есть в рейхсбанк, за займом (см. рис. 5.1).
Конечно, эти векселя выдавались под определённый процент (4 процента), как и налоговые сертификаты, — таким образом, эти векселя были задуманы как идеальное средство ликвидных краткосрочных вложений. Номинально векселя подлежали оплате в течение трёх месяцев, но на практике допускалось до двадцати автоматических продлении срока, после чего вексель мог быть предъявлен к оплате, что удлиняло срок его действия до пяти лёт. По истечении срока действия государство оплачивало векселя за счёт налоговых поступлении, ставших возможными благодаря префинансированию, — это обязательство представляло собой долгосрочную ответственность рейха за то количество средств, которое оно вначале ссужало по условиям краткосрочных кредитов через частные банки (55). Если обнажить суть этой кажущейся весьма сложной процедуры с векселями, то она сведётся к финансированию государственных расходов кредитами Центрального банка, причём агентом, предоставлявшим кредиты государству, выступал рейхсбанк. В начале этой внезапно начавшейся кампании создания рабочих мест основное бремя «финансирования» легло целиком на плечи учреждения, возглавляемого Шахтом (56).
Проще говоря, это были те самые деньги 1931 года, которые исчезли в подвалах и не появлялись на поверхности в течение долгих и томительных трёх лет. Потом пришли нацисты, и когда банкирская решётка направила своего финансового посла, Ялмара Шахта, в Центральный банк, то тем самым подала ему сигнал открыть денежный душ, который, пролившись, снова земных коридорах финансовой сети. Так крупные берлинские банки решётки возвращали свои деньги, ссужая их государству, государство ссужало их городам, города передавали векселя гражданам, граждане несли их в свои коммерческие банки, которые обменивали их на чеки. Так поддерживалась жизнеспособность системы*.
