Гвидо Препарата - ГИТЛЕР, Inc.
Адольф насквозь прогнил. Он предаёт нас. Он якшается с одними только реакционерами. Его старые товарищи теперь ему не пара. Он продался восточно-прусским генералам… Адольф прекрасно знает, чего я хочу… Я не хочу получить ещё одну порцию кайзеровской армии… революционеры мы или нет?.. (23)
Начали циркулировать слухи о мятеже — заговоре с целью отстранения или убийства Гитлера. Иногда в этой связи всплывало имя несгибаемого «красного генерала» фон Шлейхера, но заговор, если он и был, оставался весьма текучим и неопределённым. Гитлер тем не менее чувствовал, что почва у него под ногами пока не так тверда, как ему бы хотелось. Особенное нетерпение и недовольство непрекращающимися фракционными распрями, царившими среди нацистов, проявляли юнкеры в своих сельских конюшнях. В Кёльне, на вилле chez Шрёдер, 4 января 1933 года Гитлер был продан в обмен на достижение национального единства — теперь фюреру приходилось исполнять свою часть сделки с финансовыми спонсорами.
В мае стало ясно, что Гинденбургу осталось недолго жить. Гитлер не мог допустить, чтобы пост президента остался вакантным. На встрече с министром обороны генералом фон Бломбергом на борту крейсера «Германия» он выторговал президентство в обмен на ликвидацию СА (24).
В июне, когда престарелый фельдмаршал заболел, Гитлер решил действовать. Штурмовикам был предоставлен месячный отпуск, и большая часть мятежной верхушки, ни о чем не подозревая, отправилась отдыхать на курорт у озёра Висзее.
Чистка началась 30 июня. Отряды эсэсовцев были посланы в место отдыха Рема и его клики, окружили их и препроводили в мюнхенскую тюрьму Штадтхельм. После этого они один за другим, включая Рема, который отказался от предложения застрелиться самому, были расстреляны гитлеровскими преторианцами. Концы были связаны, старые счёты свели убийством. Девять из десяти уцелевших штурмовиков, поджигателей рейхстага, исчезли в неизвестном направлении (25). Генерал фон Шлейхер, его жена и помощник Шлейхера генерал фон Бредов — оба генерала были врагами, хорошо осведомлёнными о связях рейхсвера и Красной Армии, — были расстреляны пулеметными очередями; Грегор Штрассер, бывшая угроза нацистскому движению, удалившийся из политики и ставший обычным частным лицом, был арестован. Ему выстрелили в шею и, истекающего кровью, бросили умирать в камере. Получая помощь из неведомых источников, его брат Отто, отколовшийся от НСДАП в 1930 году, повёл, возглавив так называемый Черный Фронт, бесполезную пропагандистскую войну против Гитлера из Чехословакии, а потом из Франции. Когда началась война, он исчез в Канаде (26). Были также убиты многие видные католики — ещё одно предупреждение Риму. И наконец, не забыли и предавшего гитлеровский пивной путч в Мюнхене в 1923 году фон Кара, который сдал Гитлера и его путчистов веймарской полиции. Его «увезли эсэсовцы, и позже он был найден забитым до смерти близ Дахау» (27). В Мюнхене залпы ружейных выстрелов были слышны в течение суток; всё стихло только к рассвету. Полагают, что во время чистки было убито от 300 до 1200 человек (28). Президент насторожился; Гитлер, измученный напряжением всех этих ночей, уверил старика, что предотвратил страшный заговор. Генералы были удовлетворены.
В конце июля Гинденбург лежал на смертном одре; он спросил своего внимательного лечащего врача, знаменитого хирурга доктора Зауэрбруха: «Приятель Гейнц ещё не вошёл в дом?» — «Нет, — ответил врач. — Он ещё не в доме, но уже бродит по саду» (29). 2 августа приятель Гейнц (смерть) всё же вошёл и забрал Старика — он прожил на свете 89 лет. Для Германии старый фельдмаршал сделал всё, что мог, так же как и она сама сделала всё, что могла, во время войны. Но этого оказалось мало. На следующий день, на основании документов, подготовлённых в имперской канцелярии, с молчаливого одобрения генералов, Гитлер объявил народу, что отныне сосредоточит в своих руках две должности — рейхсканцлера и президента, и впредь будет именоваться звучным титулом рейхсфюрер. 19 августа 1934 года он потребовал проведения ещё одного референдума, претендуя на звание единоличного вождя, чем было бы санкционировано полное и окончательное упразднение Веймарской республики. «За» высказались 90 процентов голосовавших.
Мнимая гитлеровская революция отнюдь не была результатом движения истинной воли масс, но проявлением жестокого насилия, из которого правые политики рассчитывали извлечь выгоду, направив его в нужное русло… Это Папен, благодаря своему влиянию на Гинденбурга организовал государственный переворот. Этот переворот был не чем иным, как простой комбинацией, подготовленной пятнадцатью годами дьявольских интриг и впечатляющих массовых демонстраций. Этот переворот удался только благодаря терроризму… (30)
Магия денег, создание рабочих мест и иностранная помощь
«Есть две великих неизвестных величины в истории и политике Третьего рейха: армия и финансы» (31). Последние воплощал не кто иной, как сам «старый кудесник», Яльмар Шахт, финансовый друид, «раскрученный» в начале 1922 года Даллесом и англо-американской кликой и бывший президентом Рейхсбанка с 1923-го по 1930 год. Франсуа Понсе, французский посол в Третьем рейхе, вспоминал его так:
Шахт был законченный циник, безумный хвастун, человек, обладавший необузданными амбициями. Высокий, сухощавый, страшный человек. Черты его лица вполне могли быть вырублены топором, а своей длинной, слегка искривлённой шеей он напоминал хищную птицу (32).
Для такого честолюбивого и амбициозного человека было бы сущим мучением сидеть вдали от рычагов власти и влияния в течение трёх бесконечных лет погружённым в спячку — с 1930-го по 1933 год. Учитывая происхождение и истоки его профессионализма, его спонсоров и его характер, не приходится удивляться тому, что с наступлением Великой депрессии мы находим его в стане нацистов. Из всех оппортунистов, примкнувших к нацистам после победоносных выборов сентября 1930 года (Septemberlinge [«сентябрят»], как презрительно окрестил их Геббельс), Шахт пока был самым престижным (33).
В то время Шахт сказал себе, что должен, просто обязан это сделать; он не мог оставаться безучастным при одной мысли о том, что если Гитлер приступом возьмёт канцлерское кресло, то Германия падёт жертвой бессовестных финансовых махинаторов, коими изобиловали вторые эшелоны аппарата нацистской партии, — по мнению Шахта, места наверху должны были занять высокие профессионалы (34). Он должен вернуться и «сделать всё как надо», к чему начиная с 1931 года публично побуждал Шахта его теперешний близкий и задушевный друг Монтегю Норман. И Шахт в нужное время сделает этот шаг. Пока же он советует Гитлеру, чтобы его речи были как можно более туманными и неопределёнными в том, что касается экономики.
Вопреки мрачным пророчествам относительно судьбы правительства Папена, летом 1932 года Германия переживала скромное оживление экономики. Правда состояла в том, что часть финансовой сети, поддержавшая Папена, возложила определенные надежды на него и его баронов и развязала кошельки. Действительно, вялые попытки части воротил банкирской решётки впрыснуть в экономику наличные деньги продолжались около одного года.
Летом 1931 года, когда страна оказалась на краю пропасти, прекратился приток финансов из-за границы. Пошатнувшиеся банки, дававшие кредиты предприятиям, находившимся теперь в состоянии перманентного краха, бросились в центральное учреждение в надежде продать ему свои «замороженные бумаги» (долговые расписки обанкротившихся концернов), чтобы выручить «достаточное» количество наличности. Рейхсбанк, дисконтная ставка которого к августу круто взлетела до 10 процентов, был буквально раздавлен количеством и сомнительным качеством этих бумаг. Для признания действительным вексель должен был иметь три подписи: трассанта (кредитора), трассата (дебитора) и гаранта. Подразделения банковского сообщества предложили, чтобы третья подпись исходила от специально созданного учреждения, акцептного банка, капитал которого был быстро сколочен корпоративными лидерами банкирской решётки. Когда всё было сделано, цена спасения поднялась до десяти процентов плюс два процента комиссионных за посредничество акцептного банка: всего отхватывали кусок в 12 процентов на волне банкротств — это было неслыханно дорого (35).
К середине 1932 года рейхсбанк накопил объёмистый кусок таких «замороженных векселей» в своём портфеле и получал от них весьма приличный доход. Но такое авансирование наличности по столь дорогой цене могло быть лишь жалкой каплей в море: безработица осталась на прежнем уровне. Проще говоря, германская банковская решётка абсолютно не верила в будущее республики.
В том, что государство терпело банкротство, не было никаких сомнений, но то, что у Германии не было денег или капиталов, не соответствовало действительности. Это правда, что в 1931 году иностранцы изъяли большие средства, так же как и покинувшие родину немцы, но основная масса иностранной валюты, накопленная во время великого американского пиршества двадцатых годов, надёжно хранилась в подвалах, и, что ещё важнее, сохранилось совокупное национальное достояние. Это достояние, по большей части в форме ценных бумаг, представляло ту дорогостоящую инфраструктуру и промышленный потенциал — второй в мире, — созданные на заимствования плана Дауэса и замершие на время в дремотном состоянии.
