Маремьяна Голубкова - Мать Печора (Трилогия)
- Здравствуйте, горожане! - нараспев поздоровался старик. - Что худо нас встречаете? Музыка-то где? Или светлозерцев не признали?
Видно было, что старик у них главный. Он сошел бы за молодого, если бы не седина да поджатые плечи - будто кошка в лопатки вцепилась. А так у него и молодая ухватка не пропала, и бодрость не потерялась, и в глазах задор светится.
Из катера на берег вышел моторист.
- Ты, Василий Сергеевич, досмотри за якорьками, - говорит ему старик, - а то карбаса впереди нас к морю сплывут. - Повернулся и на берег поднимается.
- Не сплывут, Матвей Лукьянович! Досмотрю!
"Матвей Лукьянович!" - спохватилась я. На берег ко мне подымался знаменитый по всей Печоре былинщик и сказочник Матвей Лукьянович Перегудов. На всякий случай я все же спрашиваю:
- Так это вы и есть тот самый...
- Тот самый, - перебил меня со смехом Матвей.
Подошел он, встал во фронт и отчеканил:
- Балагурщик и песенник, в старое время рядовой солдат, печорский мужик, нынче член правления светлозерского колхоза "Весна" Матвей Перегуда, по паспорту шестидесяти пяти годов, по духу - семнадцати...
Обрадовалась я Матвею. Сказитель! Да еще сказитель-то какой!.. Спросите любого у нас на Печоре - старый и малый скажет про Матвея доброе слово. Немало слышала я о нем, а встречать не доводилось.
- Сказители, - говорю, - соловьиная родня. Значит, и я тебе, Матвей Лукьянович, не чужая, я ведь тоже сказительница.
- Да ты, случаем, не та самая...
Теперь я смеюсь.
- Та самая - Маремьяна Голубкова, в старую пору безвыходная батрачка, нынче советская гражданка, городу своему хозяйка, детям мать, родине дочь.
Светлозерцы той порой тоже поднялись на угор и пошли кто куда: кто по делам, кто по знакомым домам, а кто - просто ноги размять.
- Ну, раз назвалась хозяйкой, показывай гостям свой город, - требует Матвей.
С нами пошли две женки, да парнишка Юра лет тринадцати, в рыбацких резиновых бахилах не по ноге, да моторист Василий Сергеевич. Повела я их по городу.
- Город мой весь на виду, замки не навешены, ключи не нужны. Тебе, Юра, Нарьян-Мар, пожалуй, ровесником доводится. Какого ты года рождения?
- По паспорту - тридцать шестого, - отвечает Юра, а сам глазами на Матвея стреляет: как бы не влетело за шутку...
А у Матвея, вижу, смех по губам бегает.
- Так и есть, - говорю. - Незадолго здесь, на пустом берегу, топоры заговорили, да так и до сей поры не умолкают. Подымаются новые дома, просторные да светлые, растут этажи, прибавляются улицы. Гляди - и сейчас по свежей щепе идем. Тут недавно ребята меж домов еще морошку собирали, а рядом по улицам автомобили забегали. Ненцы теперь не только на оленях ездят, а и в самолетах летают.
Веду я светлозерцев по городу, показываю да рассказываю:
- В порту нынче тихо, одни морские бота хлопочут, выходить готовятся. На боте "Якут" сын мой Степан капитаном, вехи да фонари вдоль субоя ставит. По этим фонарям да вехам придут из Архангельска морские пароходы, начнется в порту горячая пора. Тут и ночь за день идет. Подъемные краны грузами ворочают, тюки да ящики на берег выметывают. А с берега грузчики по трапам бочки катят, рыбу грузят. У речной пристани, вон меж двух пароходов-речников, катерок крутится, "Зорька" его зовут. На нем другой мой сын, Николай, капитаном.
- Не сегодня-завтра бота кверху отправятся, - говорит светлозерская гостья, та, что постарше.
- Пойдут в вашу сторону и дальше, до самой Якши**, - говорю я. - А сверху уголь приплывает. Засвистят пароходишки, а город гудками откликнется. Лесопильный да консервный заводы, да две электростанции, одна другой больше, да механические мастерские в порту, да такие же в рыбтресте, да рыбзавод, да хлебозаводы, - вон сколько у нас промышленности выросло! За Полярным кругом, в Большеземельской тундре, а не отстаем от больших советских городов.
Прошли мы добрую половину города - мимо театра и окружного музея, мимо магазинов, столовых, почты, гостиницы и городского Совета, мимо конторы оленеводческого совхоза и педагогического училища, мимо большой школы-десятилетки и редакции газеты "Красный тундровик", мимо двухэтажного полукаменного - кирпичного с деревянными крыльями Дома Советов.
- А куда нынче Калюш-то делся? - спрашивает светлозерка помладше.
- Вот вспомнила! Калюш с городом давно смешался, - отвечаю.
- Нынче деревня с городом недальняя родня, - говорит другая.
- Сама себя деревня переросла, - подхватил Матвей. И от полной души прибавил: - У нас деревня с городом под одну крышу строятся!..
- Где-то нам рыболовный участок отведут? - гадал Матвей, когда мы поднимались на крыльцо Печорского рыбакколхозсоюза.
- Никак Матвея Лукьяновича вижу! - приветствовал Перегудова председатель правления.
Рассказал ему Матвей про свое дело: правление колхоза "Весна" отправило его с бригадой промышлять рыбу, а участок еще не отведен.
- Завели скотинку, да не построили хлевинку. У нас в Усть-Цилемском районе на семгу круглогодний запрет. А все мы рыбаки природные. Вот и едем ближе к морю, здешние берега испытать. Приткните нас куда ни на есть.
Председатель сразу точного места не отвел, а Матвея все же обнадежил:
- Печора у нас широка, а усть-морье - шире того. И наши нижнепечорцы ловят, и приморцы с Двины место находят, и вам, устьцилемам, тоньку отведем. Вечером правление созову, потолкуем.
Пригласила я Матвея к себе в гости, а он говорит:
- Надо мне еще в МРС наведаться.
Директора МРС на ту пору не случилось: уехал он по колхозам рыбаков поторапливать. По договорам к этим дням они должны были уже на месте находиться. В директорском кабинете нас встретил какой-то невидный из себя человек в сером костюме с невеселым серым лицом. Матвей к нему со своим делом:
- У нас, - говорит, - рыболовецкой станции нету. Вся надежда на вас.
А тот и слушать не хочет.
- Мы, - отвечает, - только свои нижнепечорские колхозы обслуживаем, а до чужих нам дела нет.
- Это кто же чужой-то?
- Вы, устьцилемы.
- Да что мы, из Англии, что ли, приехали? - насел на него светлозерский бригадир. - Выходит, нам старопрежним способом с пуда конопли начинать? Женок да ребят за прялки посадить? Стариков - нитки сучить да сетки вязать, да мочальные тетивы вить? С Чердыни купцов ждать или из Архангельска? Нет, мил человек, нынче о нас государство заботится.
Да тут же поднял Матвей телефонную трубку и требует секретаря окружкома.
- Это окружком партии? Вот что, товарищ секретарь...
И Матвей толково рассказал про свою незадачу и про неласковый прием в МРС. Что ему отвечали, я не слышала, но только по лицу Матвея видно было, что его поддерживают.
- Правильно, товарищ секретарь, - отвечал он, - это ты правильно рассудил. Из-за того я и побеспокоил... Передать трубку?..
После разговора с окружкомом начальник взял у Матвея бумажку из колхоза "Весна", прочитал и буркнул:
- Получите в складе.
Склад нашей МРС тут же, во дворе. От самой крыши до пола висят здесь, как занавесы в театрах, семужьи поплави шестиметровой высоты, а длиной на добрый километр, белорыбные и краснорыбные рюжи, стенки** и ящики ставных неводов. Глаза у Матвея разбежались. Он ходил по складу, поднимался на потолочный настил вдоль крыши, осматривал, ощупывал все это рыболовное добро и шумно радовался:
- Здесь же на миллионы рублей запасено! Вот она, наша рыбацкая индустрия! Такую войну отвоевали, а богаче прежнего живем. Вот тебе и Печорская МРС!
- Ты не думай, что наша МРС - вот только этот дом с кабинетами да этот склад, - похвалялся кладовщик. - Это целая держава рыболовная. Десятки моторных ботов, катера по Печоре и морю ходят, рыбаков возят. На три миллиона сетей в колхозы роздано. Тысячам рыбацких семей МРС дает работу.
- Богатство немалое, да начальник-то у вас больно скудненький, Матвей кивнул в сторону кабинета.
Кладовщик заулыбался.
- Да какой же это начальник? Он человек временный.
- Ничего, он теперь не временно запомнит, как надо о деле заботиться.
Кладовщик отложил для светлозерцев большущую семужью поплавь, два тяговых невода на бело-серую рыбу, несколько ящиков ставных неводов и большую кучу неводных стенок.
- Богатого вам промысла! - пожелал он Матвею на прощание.
2
Пока светлозерцы собирались да свозили к берегу сети из МРС, неприметно подошел вечер. Погода выдалась - любо-дорого взглянуть.
Узнал Матвей, что и я на путину собралась, уговорил вместе с ними ехать.
- Да у меня вся родня в Пнёво ловит, - говорю, - а сынишка Клавдий там живет. Я ледохода только ждала.
- Так поедем с нами. Мы тебя к рыбакам-голубчанам доставим, а по пути ты и у нас погостишь.
Подумала я и согласилась.
- Ладно, - говорю, - посмотрю, что вы за народ такой, светлозерцы.
Подняли якоря, расселись мы по карбасам, завел Василий Сергеевич мотор - и прощай Нарьян-Мар!
С летней стороны потянул ветер верховец. Сначала он поднял шутейную зыбь. Дует ветер нам под корму, катеру бежать помогает. Валы идут ровные, спокойные. Подбегают они к карбасам, поднимают кормы на самые гребни, опускают их в междувалье и снова поднимают.
