Маремьяна Голубкова - Мать Печора (Трилогия)
- Правильно, Валенька, - говорю я ей, - выбирай себе дорогу на всю жизнь. А землю свою высматривать, клады подземные выискивать - доброе дело.
Однажды прибегает Валя из тундры и кричит:
- Ия Николаевна! Нашла!..
- Что нашла?
- Нашла! Нефть нашла. По ручью я шла, - рассказывает Валя. - Верст за пять отсюда вижу - над берегом болотце, а из болотца в ручей ручейки стекают. А в ручейках - нефть. И в болоте тоже нефть.
Пошли мы все туда пешком, оленей беспокоить не хотели - оленей наших ждала еще далекая дорога, до Воркуты.
Валя подвела нас к своей находке. Там, где текли ручейки, вода была покрыта жирной пленочкой. На солнце пленочка, как радуга, всеми цветами переливается.
- Вот, смотрите все, - говорит нам Ия Николаевна. - Сейчас я проведу по этой пленке пальцем. Если пленка сразу вслед за пальцем снова сомкнется - это нефть. Если же пленка разобьется на кусочки да так и плавать будет - это железная ржавчина.
Вот Ия Николаевна нагнулась и прочеркнула по воде пальцем. Пленка расступилась и больше не сошлась.
День за днем пролетали в работе. Начальница, Леонтьев и Саша затемно уходили и к ночи возвращались.
Иногда задержатся до полуночи, и не знаем мы - не заблудились ли они. Беру я тогда из костров головню, привяжу нагорелым концом к хорею и помахиваю в темени, только искры валятся. А Михайло еще стрелять начнет. Слышим - шлепают наши заброды по соседнему болоту.
После долгой осени сразу пришла в тундру зима. Сначала затянули свою прощальную песню лебеди на болотах. На утренней заре стоят они, рослые, прямые, вытянут шею и поют.
Вот по утрам стал выпадать иней. Поднялись с озер утки водоплавки и потянулись в полуденную сторону. За утками снялись в отлетную дорогу гуси. Перед отлетом гуси чутки да пугливы, а охотников наших они давно даже близко не подпускали. Влет их тоже было не взять: поднимались гуси высоко, под самые облака.
- Ко глубокому снегу высокой дорогой отлетают, - говорит Спиридон.
А над тундрой самый расцветный час, самая красивая пора: утренняя заря уходить не хочет, все шире и шире расходится, а солнце заспалось и задержалось на минутку.
Мы сами тоже к отлету готовимся. Наша востроносая воркутинская лодка проскочила тундровые низкие берега и заплыла в высокие каменные щелья. Как две стены подымались берега по обе стороны лодки. Оба берега сверху донизу были из камня выложены и только с самого верху тонкой боровиной с кустами да ягодами, как цветным половиком, закрыты.
- Коренные породы! - кричит Ия Николаевна.
- Коренные породы! - кричим мы все в один голос.
Лодка пристала к левому берегу. Саша отбил молотком от скалы кусок камня. Ия Николаевна сама понюхала камень и всем нам дает нюхать. И все мы переглядываемся и в один голос говорим:
- Нефть!..
Дождались мы Петрю и Михайлу с Татьяной: они ехали оленями и везли все наше имущество берегом. Отбили от берега еще камешек и еще из другого места образец и дали оленщикам нюхать - тоже в один голос говорят:
- Керосин!
Ия Николаевна решила здесь дневать, чтобы образцы собрать, все в свои записи занести, а потом уже сплывать вниз. До устья Талаты оставалось еще километров немало.
Тут я к начальнице обратилась:
- Ия Николаевна, послужила я тебе верой-правдой. А теперь мои сроки выходят. Скоро поднимутся в путь-дорогу и последние птицы - гагара с чайкой. Пора и мне о зимнем гнезде подумать, в Нарьян-Мар надо попасть. Там птенцы мои заждались небось. На Синькин нос в эту пору пароходы да боты ходят. Вот бы мне их застать - морем у меня было бы всего три дня дороги. А вам я руки-ноги свяжу, и мне зимний путь в тягость.
Согласилась начальница. Провожать меня она отправила Спиридона. Распрощалась я со всеми и поехала последней оленьей дорогой к недалекому концу оленьих краев.
А с Леонтьевым прощаемся ненадолго. Книгу свою мы между делами здесь закончили, да работы впереди у нас еще много.
То ли память Спиридону изменила, то ли он соснул лишнее, на нартах сидя, только к морю мы выехали не к Синькину носу, а сами не знаем, куда. Заночевали мы на самом краю Большой земли, куда в часы прилива заплескивает брызги студеная морская волна.
Утром, когда звезды пробежали свой путь по небу, Спиридон повернул оленей направо и поехал к морю.
- Откуда ты взял, что вправо ехать надо? - спрашиваю я Спиридона. На камне придорожном, что ли, прочитал?
- Звезды сказали, - говорит Спиридон.
Весь день ехали мы вдоль моря. Изредка встречались промысловые избушки, но никого в них не было: охотники приходили сюда промышлять песца только в начале ноября. А места мы проезжали самые песцовые. Сколько раз песцы выпрыгивали из-под самых оленьих ног!
На Синькин нос мы попали поздно вечером. На рейде блестел огнями паровой бот из Нарьян-Мара. Утром он собирался отплывать.
Стоит Синькин нос на самом морском берегу, у края Хайпудырской губы. Три домика, да баня, да склады - вот и весь поселок.
Остановились мы у моего знакомого Степана Кожевина, он заведовал промыслово-охотничьей станцией. Недавно у него погибла дочь Шура. Работала она радисткой на боте "Выучейский". Когда бот вышел в море, настигла его фашистская подводная лодка. Встала рядом с ботом, в упор расстреляла пассажиров, а бот потопила. Бот уже ко дну шел, а Шура все еще сигналы дает. Так и в воду ушла Шура, а поста своего не бросила.
Кроме Степана, жили здесь две ненецкие семьи, двое русских охотников мезенцев с семьями, пекариха Дарья, магазинщица Нина и радистка Маша, семнадцатилетняя девочка. Маша только что окончила курсы, а рация у ней была старенькая, и связь часто терялась: то Маша не слышит Нарьян-Мара, то Нарьян-Мар не слышит Машу.
Ну да в тундре и без радио вести быстро летят. На Синькином носу еще месяц назад слышали, что к ним идет экспедиция, нефть ищет. Не успели мы со Спиридоном с оленей сойти, сбежались люди, спрашивают:
- Нашли нефть?
Спиридон оглядел всех, бороду огладил и, как самый главный геолог, говорит:
- Коренные породы нашли. Керосином так и разит.
- Где?
Рассказал Спиридон, а потом вынул из карманов два камня, постучал ими друг о друга и дает всем нюхать. Заохали люди, заахали, головами закивали. А Спиридон на них накинулся:
- Вы, - говорит, - небось керосин-то морем возите, а он у вас под боком. Худые вы хозяева!
Пусть цветет и радуется родная советская земля, пусть крепнет и растет наше народное хозяйство! И хочется мне думать, что и наши труды не пропадут напрасно, не зря и я в тундре доброму делу помогала.
Повел нас Степан к себе в дом, угощает рыбой, куропатками. А о чем ни заговорит, все к нефти клонит. И все про коренные породы выспрашивает: какие они да в каком месте мы их нашли? А Спиридон, будто бы всю жизнь геологом был, отвечает толково, с умом.
Выслушал его Степан, как ребятишки учителей слушают, да тут же и учителя своего удивил.
- Я, - говорит, - тоже такое место знаю, где камень наверх выходит, Может, и там нефть найдется.
Да, недолго думая, взял оленей и за ночь обернулся туда и обратно. Привез он с собой два такие же камня, как и у Спиридона были: ударишь их друг о друга - и нефтью запахнет.
Теперь и Спиридон за ученика стал.
- Где ты их взял? - спрашивает.
И рассказал нам Степан, что ехал он когда-то ночью по тундре и задремал. И показалось ему, что полозом где-то за камень задело. Совсем он было позабыл этот случай, а вот теперь вспомнил. И место это хорошо знает.
- Быть здесь городу, - говорит Кожевин. - Я здесь под поселок место выбирал, да уж, видно, мне и под город выбирать место придется.
- Быть городу, - соглашается Спиридон.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Каждый год из Москвы, Ленинграда, Мурманска, Архангельска, Красноярска, Владивостока по нетореным путям-дорогам отправляются экспедиции в наши оленьи края. В розысках заветных кладов, ухороненных в матушке-тундре, экспедиции ходят по оленьим тропам, вдоль раздольных северных рек, по широким нашим междуречьям. Роются они в речных окатях да осыпях, выбирают нужные, приметные камни, пробуют их и на глаз, и на зуб, и на ощупь. И что пригодно людям, заносят в свои списки.
На новых исследованных местах строятся советские заполярные города.
Много людей ходят с экспедициями по нашему Северу. Помогают они своим знанием глухих, нехоженых мест, своей силой да сноровкой в трудных переходах. Горят они любопытством к новым путям-дорогам, готовы весь мир своим шагом измерить. В работе они не щадят себя и среди дорожного неустройства находят свою неспокойную радость.
Про этих людей писать - одной книги мало. Одной книги мало, чтобы рассказать о делах моих ученых и неученых товарищей, что бродили вместе со мной по Большеземельской тундре. Рассказала я, как могла, про поход одного только отряда одной только экспедиции. А ведь в этой экспедиции, кроме того, еще два отряда было. Как они забирались в верховья Воркуты, Подымей-Вис и Тар-Ю, как обшарили в этих местах все берега рек и межозерья, как попадали со своей лодкой в настоящие водопады, как отыскали коренные породы там, где их найти никто не думал, - про все это в одной книжке не расскажешь.
