ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Кэт Бохэннон
Человеческий мозг давно уже научился тщательно отслеживать, как каждый человек вписывается в большую группу. У каждого из нас есть особые роли, которые могут меняться в зависимости от обстоятельств. Мы проводим годы, тщательно изучая, как жить в глубоко социальном мире. Это одна из наиболее характерных особенностей нашего вида: длительный период социального обучения. Наш мозг создан для этого. Наш вид зависит от этого.
Нарушая социальные правила, вы страдаете от последствий. Вы учитесь действовать соответствующе и немного притворяться, когда не можете. Большую часть этого вы даже не осознаете – это отнимало бы слишком много энергии. Вы просто знаете, что должны улыбаться, когда улыбается кто-то другой. Обычно вам не нужно об этом думать.
Но что, если вы узнали, что должны улыбаться всегда? Даже если это не прямая, адекватная эмоциональная реакция на чужую улыбку? Например: вы – женщина, идете по улице Нью-Йорка и какой-то парень кричит вам: «Эй, почему не улыбаешься?»
Такую ремарку следует считать стрессором[201]. Это выговор. Вероятно, он научит вас, сознательно и бессознательно, больше улыбаться. Даже когда вам этого совсем не хочется.
Так что если женщины более социально настроены, чем мужчины, то это потому, что они научились быть такими: вопрос в количестве времени, которое женщины и девочки чувствуют себя обязанными посвятить этим навыкам. Разновидность когнитивной мышечной памяти. Делайте что-то достаточное количество раз, и у вас получится. Возможно, девочки-подростки настроены на социальные угрозы: что они хороши или плохи в математике, в учебе, в конкурентоспособности или амбициозности, в том, чтобы быть желанными. Один из способов справиться с угрозой – скрыться. Прикинуться дурочкой. Взрослые женщины делают это постоянно. Неужели мы правда думаем, что девочки-подростки не такие? Что не могут решить бросить математику раньше, чем мальчики, потому что считают, что у них ничего не получится? Что могут предпочесть тратить больше энергии на предметы, которые принесут им социальную похвалу, а не отчуждение и насмешки?
Неправильно говорить, что угроза стереотипов делает девочек-подростков психологически уязвимыми и что им не хватает «выдержки», ведь иногда выдержка означает пробираться через минное поле. И если вы притворяетесь глупее, чем есть, в мире, который наказывает вас за ум, означает ли это, что у вас нет выдержки? Или скорее что ваш разум быстро, незаметно, даже бессознательно изучает правила выживания?
В конце концов, если вы хотите найти Женский Мозг, искать нужно не в гормонах или гиппокампе. Дело не в оценках в школе – это симптом, а не причина. На самом деле, пока не наступит половая зрелость, не существует надежного способа отличить мозг XY (мальчика) и мозг XX (девочки). Возможно, обнаружатся некоторые незначительные различия в миндалевидном теле или гиппокампе, а также структурные отличия в обонятельной луковице, если вытащить это все и заставить компьютер подсчитать количество клеток. Чтобы найти модель «Женского» человеческого мозга, в том смысле, в каком его понимает большинство людей, нужно найти взрослый разум, убежденный в том, что он ужасен в математике, гиперсоциален, непостоянен, суперкапризен, хрупок и вообще хорош только в узком круге вещей.
Чтобы построить такой мозг, нужно провести все девичество в сексистской среде. Нужно пройти половое созревание как женщина. Почувствовать, как мир изменился, потому что мужчины начали смотреть на вас по-другому. Почувствовать, как ваше понимание жизненных возможностей начало сужаться и принесло вам чувство бессилия. В современном мальчишестве сложно сформировать такой склад ума.
И хотя последние тенденции в обществе немного ослабили социальное давление на женщин, нам предстоит пройти еще очень долгий путь прежде, чем отличия Женского Мозга от Мужского будут стерты.
Не потому, что девичества больше не будет. Просто оно будет менее отстойным.
Глава 7
Голос
История здесь – устное предание, легенды, передаваемые из уст в уста, общинный миф, неизменно создаваемый у подножия мангового дерева в глубокой вечерней тьме, в которой звучат лишь дрожащие голоса стариков, потому что женщины и дети молчат и внимательно слушают. Вот почему так важен вечерний час: это время, когда община размышляет, что она и откуда.
Рышард Капущинский. Черное дерево
Он наделил меня ролью инженю столь внезапно и столь решительно. […] И вот он уже рассказывает мне об этой интересной книге – вот с этим знакомым надменным выражением лица «Мужчина Вещает», устремив взор в загадочную даль своего авторитета.
Ребекка Солнит. Мужчины учат меня жить[202]
Штат Вермонт, XXI век
Кто-то нашел его на обочине проселочной дороги. В нескольких ярдах валялся мотоцикл. Это был один из самых страшных случаев, с которыми когда-либо приходилось иметь дело местной больнице. Мужчине был всего сорок один год. Под мешаниной костей и плоти, которая когда-то была его лицом, он изо всех сил пытался дышать. Медсестра попыталась его интубировать, но вставить трубку через нос было невозможно. Попытавшись ввести трубку в горло и в дыхательные пути, она задела опухшую ткань. Его сердце билось. Легкие и печень были в порядке. Но если он не будет дышать, он все равно умрет.
Пострадавшему нужна была крикотиреотомия: дыра в горле, чтобы снять отек и наполнить легкие воздухом. Медсестра не могла этого сделать, поэтому вызвала дежурного хирурга.
Резать человеческое горло – напрашиваться на неприятности. Здесь проходят кровеносные сосуды, питающие и истощающие мозг, а также огромные клубки важных нервов. Также нужно не задеть артерии и голосовой аппарат. Если резать не в том месте или не в ту сторону, можно нанести пациенту непоправимый вред или даже сделать немым. Или убить. Большинство людей, испытывающих проблемы с дыханием, могут быть интубированы. Но большинство людей обычно не слетают с мотоцикла на высокой скорости и не приземляются прямо на лицо. Дежурный хирург за двадцать лет не совершил ни одной крикотиреотомии.
К счастью, эта больница была частью новой программы, которую пробовал Вермонт: телемедицины. Хирург смог позвонить врачу, который работал в травматологическом центре первого уровня в другой больнице, и включил камеру, показав своему коллеге-эксперту крупный план окровавленного лица и шеи пациента. Доктор на экране согласился, что необходима крикотиреотомия, причем срочно. Медленно и четко говоря в маленький микрофон, он провел хирурга
