Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Окруженные со всех сторон римскими войсками готы беспрестанно подвергались с их стороны новым нападениям. Цвет их воинства погиб при продолжительной осаде Филиппополя, а истощенная страна уже не могла доставлять средств существования для остального сброда бесчинных варваров. Доведенные до такой крайности готы охотно возвратили бы всю свою добычу и всех пленных, если бы могли купить этой ценой позволение беспрепятственно возвратиться домой. Но уверенный в победе император хотел примерно наказать варваров, чтобы этим навести спасительный страх на северные племена, и потому не хотел слышать ни о каких условиях мирного соглашения. Неустрашимые варвары предпочли смерть рабству. Битва произошла подле незначительного мезийского городка, носившего название Forum Terebonii. Готская армия выстроилась в три линии, и, вследствие ли сознательного выбора местности или вследствие случайности, фронт третьей линии был прикрыт болотом. В самом начале сражения сын Деция, юноша, подававший большие надежды и уже допущенный к соучастию в императорском звании, был убит стрелою на глазах отца; огорченный Деций, не теряя присутствия духа, стал убеждать свою обескураженную армию, что потеря одного солдата не имеет большого значения для республики. Битва была упорная; это была борьба отчаяния против гнева и ярости. Наконец первая линия готов отступила в беспорядке; подошедшая к ней на помощь вторая линия подверглась такой же участи; оставалась в целости только третья линия, готовая не допустить перехода через болото, на который отважился ее самонадеянный неприятель. "Тогда весы фортуны стали склоняться в противоположную сторону и все приняло неблагоприятный для римлян оборот; почва состояла из глубокого слоя тины, и тот, кто останавливался на ней, погружался в нее, а кто хотел идти вперед, скользил и падал; оружие римлян оказалось слишком тяжелым, а вода слишком высокой, и в этом неудобном положении они не могли употреблять в дело своих тяжелых метательных копий. Напротив того, варвары привыкли сражаться на болотистой почве; они имели еще те преимущества перед римлянами, что были более высокого роста и своими длинными копьями могли наносить раны на более далеком расстоянии". После бесполезной борьбы римская армия безвозвратно погибла в этом болоте, и труп самого императора не мог быть отыскан. Такова была участь, постигшая Деция на пятидесятом году его жизни; это был превосходный монарх, деятельный в войне и приветливый в мирное время; и жизнь и смерть этого государя и его сына были таковы, что их сравнивали с самыми блестящими образцами старинных добродетелей.

Этот тяжелый удар смирил на очень короткое время наглость легионов. Они, по-видимому, терпеливо ожидали сенатского декрета касательно назначения нового императора и смиренно подчинились ему. Из уважения к памяти Деция императорское звание было возложено на его единственного оставшегося в живых сына Гостилиана; но точно такое же звание, только с более широкой властно, было возложено на Галла, который по своей опытности и дарованиям казался способным опекать молодого государя и устранить угрожавшие империи опасности. Первой заботой нового императора было освобождение иллирийских провинций от невыносимого угнетения со стороны победоносных готов. Он согласился оставить в их руках плоды их побед - громадную добычу и, что было еще более унизительно, большое число пленников, принадлежавших к числу самых достойных и самых знатных между его подданными. Он в изобилии снабдил их лагерь всем, что могло смягчить их гневное раздражение или способствовать их скорейшему отступлению; он даже обещал выплачивать им ежегодно большую сумму денег с тем условием, чтобы они впредь никогда не опустошали римскую территорию своими набегами.

В веке Сципионов самые богатые цари, искавшие покровительства победоносной республики, награждались ничтожными подарками, которым придавала высокую цену только та рука, которая их давала, - как, например, стулом из слоновой кости, грубой одеждой пурпурового цвета, какой-нибудь недорогой посудой или медными монетами. После того как Рим поглотил богатства побежденных им народов, императоры, из желания поддержать свое достоинство и даже из политических расчетов, ввели в обыкновение раздачу умеренных подарков союзникам империи. Они помогали бедным варварам в их нуждах, отличали их за заслуги и награждали за преданность. Этим добровольным актам милосердия придавали такой внешний вид, будто они внушены не страхом, а просто великодушием или признательностью римлян, и, в то время как подарки и субсидии щедро раздавались друзьям и просителям, в них грубо отказывали всякому, кто требовал их как долга. Но условленная ежегодная уплата победоносному врагу известной суммы денег казалась не чем иным, как позорной данью; в ту пору римляне еще не привыкли удовлетворять столь унизительные для них требования варваров, и тот государь, который путем этой вынужденной уступки, вероятно, спас свое отечество, сделался предметом общего презрения и отвращения. Хотя Гостилиан умер во время сильно свирепствовавшей моровой язвы, в его смерти винили Галла и даже поражение покойного императора стали приписывать коварным советам его ненавистного преемника. Спокойствие, которым наслаждалась империя в первые годы его управления, скорей усилило, нежели смягчило общее раздражение, и, лишь только опасения войны исчезли, все стали еще более глубоко сознавать позор заключенного мира.

Но римляне пришли еще в более сильное раздражение, когда они узнали, что ценою своей чести они даже не купили себе спокойствия. Опасная тайна богатства и слабости империи раскрылась перед глазами всего мира. Новые массы варваров, ободренные успехом своих соотечественников, но не считавшие себя связанными их договорами, стали опустошать иллирийские провинции и навели на всех ужас, распространившийся до самых ворот Рима. Так как малодушный император, по-видимому, ничего не делал для обороны империи, то за это дело взялся губернатор Паннонии и Мезии Эмилиан; собрав разбросанные военные силы и внушив бодрость упавшим духом войскам, он неожиданно напал на варваров, разбил их и, следуя за ними по пятам, прогнал их за Дунай. Победоносный предводитель раздал деньги, собранные для уплаты дани, солдатам, которые немедленно провозгласили его на поле битвы императором. Галл, вовсе не заботившийся о государственных интересах и проводивший свое время в Италии среди удовольствий, получил одновременно известия и об успехах восстания, и о быстром приближении своего соперника. Он вышел к нему навстречу до равнин, находящихся вблизи от Сполето. Когда обе армии сошлись на близкое расстояние, солдаты Галла стали сравнивать позорное поведение своего государя со славными подвигами его соперника. Они восхищались храбростью Эмилиана и прельщались его щедростью, так как он предлагал всем перебежчикам значительное увеличение жалованья.

Междоусобная война кончилась с умерщвлением Галла и его сына Волузиана, и сенат придал правам победителя легальную санкцию. Письма Эмилиана к этому собранию представляли смесь скромности с тщеславием. Он уверял сенаторов, что предоставит их опытности дела гражданского управления и, довольствуясь званием их полководца, в скором времени восстановит славу римского оружия и избавит империю от всяких варваров, как северных, так и восточных. Его тщеславие было польщено одобрениями сенаторов, и до нас дошли медали, на которых он изображен под именем и с атрибутами Геркулеса Победителя и Марса Мстителя.

Но если бы новый монарх и обладал всеми дарованиями, необходимыми для исполнения таких блестящих обещаний, ему все-таки недостало бы на это времени. От его торжества до его падения прошло менее четырех месяцев. Он восторжествовал над Галлом, но был не в силах бороться с другим соперником, более грозным, чем Галл. Этот несчастный император поручил Валериану, уже носившему почетное звание цензора, привести к нему на помощь легионы, стоявшие в Галлии и в Германии. Валериан исполнил это поручение с усердием и в точности; но он прибыл так поздно, что не мог спасти своего государя, а потому и решился отомстить за него. Святость его звания и в особенности превосходство его армии внушали страх войскам Эмилиана, которые все еще стояли лагерем на равнинах подле Сполето, а так как эти войска не были способны питать к кому-либо личную привязанность, точно так же как они никогда не были способны питать привязанность к конституционным принципам, то они без колебаний омочили свои руки в крови государя, так еще недавно ими самими выбранного. Вся вина в этом преступлении лежала на них, но пользу из него извлек Валериан; этот государь достиг престола хотя и путем междоусобной войны, но с такой невинностью, которая редко встречается в этом веке революций, так как низвергнутый им император не имел никаких прав ни на его признательность, ни на его преданность.