ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов
Точку зрения Тихомирова считает «наиболее вероятной» и Шмидт. Он обратил внимание на то, что Хрущевы находились в дальнем родстве с потомками Адашева. «Вполне уместно предполагать», пишет он, что среди окружения и потомков Адашева сохранились предания или даже записи о политических событиях середины XVI в., которые затем и послужили источником вставки в Хрущевский список Степенной книги. С другой стороны, «имеются данные для предположения» о том, что в основе вставки могло быть «не дошедшее до нас публицистическое сочинение, близкое по времени к описываемым событиям». Оно в конце XVII в. или позже с некоторыми изменениями и могло быть внесено неизвестным автором в Хрущевский список Степенной книги22.
Результат этих исследований, возможно, разочарует читателя. В самом деле, где же истина? Можно ли считать вставки в Хрущевский список Степенной книги подделкой, или же перед нами все-таки источник, хотя и позднейший, но важный для характеристики политической истории России середины XVI в.? Увы, случай со вставками в Хрущевский список Степенной книги лишний раз подтверждает, что грань между подлинным источником и подделкой оказывается подчас неуловимой не только с позиций объективных реалий, но и в восприятии исследователей. Факт признания или отрицания ими подделки нередко зависит от их убежденности, исследовательского мастерства и научной добросовестности. В отношений к вставкам в Хрущевский список Степенной книги столкнулись две серьезно аргументированные точки зрения. Каждый вправе присоединиться к любой из них – в настоящее время наука не имеет возможности однозначно сформулировать свое отношение к этому сложному по происхождению и содержанию источнику. Если же читателя интересует мнение автора настоящей книги, то он, включив этот источник в свою работу о подделках, вполне однозначно выразил свое отношение к нему.
По нашему мнению, любая точка зрения на проблему предполагает аргументированный разбор иных точек зрения. К сожалению, в данном случае мы не видим такого анализа со стороны тех, кто считает вставки с речью Ивана Грозного отражением реального события или факта, взятого из существовавшего, но не дошедшего до нас источника середины XVI в. В работах Платонова, Васенко, Автократова, на наш взгляд, имеется стройная, подтверждаемая реальными фактами конца XVII в. аргументация: конкретно выявлены мотивы, время, автор, источники вставок, то есть предложено решение тех вопросов, которые неизбежно возникают при разоблачении подделок исторических источников. Для обоснования иного вывода необходимо доказать, что вся их аргументация неубедительна. А этого пока не сделано.
Глава вторая
«КО УВРАЧЕВАНИЮ РАСКОЛОМ НЕДУГУЮЩИХ»
– Воображаю, что они там понапишут до конца суда! – подумала Алиса.
Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес
Вначале XVIII в. по личному распоряжению Петра I в Керженских скитах Нижегородской губернии вел обращение старообрядцев поповского и беспоповского толка архимандрит Успенского монастыря на Белбаше и Керже Питирим. Проповеди бывшего раскольника и монаха имели разную степень успеха: даже в 1716 г. число активных противников официальной религии здесь доходило до 40 тысяч человек1. Споры Питирима с идеологами старообрядчества порой достигали необычайной остроты, вынуждая их участников изыскивать все новые и новые аргументы. Во время одного из таких «прений» в 1709 – 1711 гг. Питирим предъявил своим противникам рукописную копию постановления собора, бывшего в Киеве в XII в., в котором осуждался некий еретик Мартин, проповедовавший отмененные никоновской реформой церковные обряды. По словам Пнтирима, копня была получена им в 1709 г. от крупного деятеля русской православной церкви Дмитрия Ростовского, пользовавшегося большим авторитетом и в среде противников никоновской реформы.
Официальная версия дальнейшие события излагает следующим образом. Старообрядцы, «по заматерелому своему обычаю не верствующе, просили видети самое сущее (то есть подлинник постановления. – В. К.) и вопрошали, какое оно на хартии или на бумаге писано, и русским или иным языком, и прочая». Питирим был вынужден внять требованию своих противников. Он обратился с письмом к рязанскому и муромскому митрополиту Стефану Яворскому «о взыскании» оригинала документа, получившего название «Соборного деяния». Для его розыска в августе 1717 г. с царским указом в Киев был послан монах Феофилакт. Во исполнение этого указа киевский митрополит Иоасаф Кроковский «велел по всем книгохранительницам оного соборного деяния прилежно искать».
Вскоре игумен Николо-Пустынского монастыря Христофор Чарнуцкий обнаружил в библиотеке своей обители разыскиваемую рукопись: «Книга в поддесть, на пергамине писаная, плеснию аки сединою красящаяся и на многих местах молием изъяде-на, древним белоруским характером писаная». В начале сентября 1717 г. рукопись вместе с восемью другими печатными и рукописными книгами (печатный «Апокрисис или отповедь о соборе Бе-рестенском» из киевской церкви Святой Софии, рукописный летописец Киево-Печерского монастыря, печатные Требник, «Собрание об артикулах веры», «Книга Никона Черные горы» из того же Николо-Пустынского монастыря, печатные Псалтырь и Требник, пергаментное Евангелие, «прежде Батыя писано» из киевского Межигорского монастыря) были отправлены в Москву Стефану Яворскому. В январе 1718 г. они оказались в распоряжении церковного иерарха, который приказал изготовить с «Соборного деяния» копию и отправить ее вместе с другими киевскими книгами и рукописями Питириму. Подлинник «Соборного деяния» вместе с сопроводительным письмом киевских церковнослужителей по указанию Стефана Яворского были отданы «на Печатный двор в государеву книгохранительницу» и записаны в реестр.
«О всех же сих приключившихся» событиях стало известно вскоре Петру I, который, «сострадая о погибающих в расколе соотечественниках… повеле оное соборное деяние… ныне типом издати скорого ради размножения ко уврачеванию расколом не-дугующих». В апреле и ноябре 1718 г. «Соборное деяние» было издано соответственно в Москве и Петербурге2, а спустя два года – в Чернигове3. Эти издания состояли из четырех частей.
Первая часть представляла собой «Предисловие увещательное к растерзателям ризы Христовой» с рассуждением о заблуждениях раскольников. В заключении говорилось: «И аще новая вас соблазняют, восприимите ветхая, сиречь
