Рыцари тернового венца. Зарождение Белого движения, становление Добровольческой армии и Первый Кубанский (Ледяной) поход - Лев Викторович Половцов
Снег крутился в воздухе, и леденящий ветер пронизывал насквозь плохо одетых добровольцев. Эти ужасные норд-осты сопровождали армию в течение всего этого Ледяного похода и дали ему его название.
Измученные непрерывными боями, голодные, обледенелые, добровольцы с радостью увидали приветливые огоньки Аксайской станицы, где предположен был ночлег.
Вдруг остановка. Что такое?
К генералу Корнилову, шедшему пешком во главе армии, подлетели посланные из станицы.
– Господин генерал, Аксайская станица постановила не допускать к нам добровольцев, так что потрудитесь проходить мимо станицы.
Глаза Корнилова сверкнули.
– Если через час для армии не будет приготовлен ночлег и ужин, я смету станицу с лица земли. Поняли?
– Так точно, ваше превосходительство. Поняли. Не извольте беспокоиться.
– Первая батарея, вперед! – пронеслось по рядам.
Казаки исчезли.
Подошли к станице.
У дверей встретили приветливые хозяева. На столе кипел самовар, и богатые казаки не поскупились на угощение.
Ночь прошла спокойно.
На другой день, утром, добровольцы перешли по льду через Дон и благополучно прибыли в станицу Ольгинскую около тридцати верст к востоку от Ростова. Здесь они остановились на несколько дней.
Большевики грабили магазины Ростова, расправлялись по старым счетам с неугодными им жителями, ужасными пытками вымучивали у состоятельных лиц деньги и драгоценности, реквизировали направо и налево у богатых и бедняков все, что нужно им было и что не нужно.
Начался сплошной пьяный разгул, прерываемый для развлечения расстрелами и пытками.
О добровольцах временно как бы забыли, и, несмотря на настойчивые приказания немцев, солдаты не хотели покинуть богатый и теплый Ростов.
Конечно, Корнилов этим воспользовался. Выставив сторожевые охранения, армия спокойно реорганизовалась.
Мелкие воинские части были соединены в более крупные и образовались три отряда:
1) офицерский полк, поглотивший в себе мелкие офицерские образования, под командой генерал-лейтенанта Маркова; 2) партизанский отряд под командой генерал-майора Богаевского и 3) Корниловский полк, под командой подполковника Нежинцева; к этому полку присоединялись часто и оставшийся временно юнкерский батальон, чехословацкий инженерный батальон и др., под общим командованием обыкновенно генерал-майора Козановича.
В конных частях насчитывали до 200 сабель, но больше половины были пешими.
Всех добровольцев, строевых штабных, нестроевых чинов, врачей и сестер милосердия числилось до 4 тысяч человек.
Подтянулись и отставшие добровольцы; прибыли из Новочеркасска раненые, кто только способен был к передвижению; подошли остатки чернецовских партизанов, не пожелавших остаться с казаками; подвезли из Аксайской станицы патроны, снаряды и прочее военное снабжение, доставленное туда вперед по железной дороге.
Из взятых за плату конных подвод составлен был большой обоз, на который и решено было погрузить прежде всего раненых, а затем и все свое небогатое военное имущество. Остальное, что не могло вместиться в обоз, сожгли.
Орудий у добровольцев было 8 – трехдюймовок, а снарядов к ним около 600. Патронов приходилось около 200 на винтовку. Броневые автомобили бросили еще по дороге – в снегу. Медикаментов и перевязочных средств осталось так мало, что через неделю, если бы не захватили этих запасов у большевиков, перевязывать раненых было бы нечем.
Всех денег было 6 миллионов рублей.
Между тем в Ростовской и Новочеркасской кассах Государственного банка хранилось около 200 миллионов казенных денег. Но ни Каледин, ни добровольческие вожди не считали себя вправе пользоваться этими суммами; они распределили между Донским войском и Добровольческой армией лишь 25 миллионов рублей акцизного сбора, поступившего с Донской же области.
Все остальные деньги достались большевикам.
Несмотря на тяжелое положение, армия не унывала. Добровольцы отдохнули. Станица была полна оживлением; сыпались шутки, слышался смех, раздавались песни. Все бодро смотрели вперед, веря в своих испытанных вождей.
Но вождям было не до смеха.
Они сознавали всю тяжесть, почти безвыходность положения.
Одни.
Одни во всем свете. Кругом: и спереди, и сзади, и справа, и слева – только враги.
Ни одного друга, ни одного союзника.
Нет тыла, куда можно было бы отступить в случае катастрофы; нет баз, из которых можно было бы черпать снабжение и получать пополнение людьми.
Надо уходить, уходить немедленно. Враг проснется от разгула и уничтожит без следа последние кадры будущей армии, а с ней и Россию.
Но куда идти и для чего?
Донская область была избрана для создания армии, конечно, по известным соображениям. Русская земля велика; везде, казалось бы, можно было найти место для сбора добровольцев. Однако собрались на Дону.
Но если необходимо оставить область, то значит, место было избрано неудачно; соображения, на которых был основан выбор, казались неосновательными.
Х. Военный совет в станице Ольгинской
Командующий армией созвал военный совет для разрешения вопроса о дальнейших действиях армии.
На заседание совета прибыл, из станицы Старочеркасской, походный атаман донского войска генерал Попов. Он отступил в станицу из Новочеркасска с 2 тысячами казаков, оставшихся верными правительству. Генерала Попова сопровождал его штаб.
На совете выяснен был целый ряд вопросов, смущавших вождей армии и вызывавших их колебания, – относительно современного положения и дальнейшей деятельности Добровольческой армии.
Выбор места для сбора добровольцев был далеко не случайным. Донская область была намечена для этого ввиду целого ряда соображений.
Прежде всего, казалось, что собрать армию легче всего среди наиболее воинственного населения, а таковым в России представлялись, конечно, казаки.
Когда вся армия на фронтах разложилась, казаки не только сохраняли воинский порядок, но даже усмиряли первые взбунтовавшиеся части.
Из казачьих областей наиболее обширная, как по пространству, так и по количеству населения, была Донская область.
Затем, когда после революции на Дону создалась своя политическая организация, то стоящий во главе Дона войсковой круг рядом своих постановлений настаивал на продолжении войны с немцами до победного конца и решительно восстал против интернационализма не только большевиков, но даже и Временного правительства Керенского.
Представители Дона и в Петрограде, и на московском съезде так внушительно высказывались за сохранение порядка в армии и в государстве, что вся Россия с надеждой смотрела на Дон, ожидала от него одного спасения.
Наконец, что нового хорошего мог получить Дон от победы немцев и от торжества социализма в России?
Дон всегда был демократической областью.
Выдвигались на Дону люди благодаря своей храбрости или иным личным заслугам.
Земля, за очень малыми исключениями, принадлежала войсковой казне и переделялась между казаками по числу работников в семье. Если же, несмотря на большие наделы, казаку казалось жить тесно, то в южной части области отводились для таких любителей простора огромные свободные пространства, на которых и воздвигались все новые и новые станицы; причем на выход со старого места из казачьей казны выдавалось еще пособие.
Очевидно, что разрешение аграрного вопроса, по рецепту большевиков, никаким образом не могло прельщать казаков, владевших необъятным количеством земли.
Рабочий вопрос совершенно не интересовал донцов. Хотя на Дону и были заводы и угольные копи, но казаки на заводы не поступали, а занимались земледелием.
Недра земли они просто признали на войсковом круге собственностью войска и совершенно не стремились передавать их государству,
