Очерки по истории русской археологии - Александр Александрович Формозов
Золотая бляха II—I вв. до н. э. из «сибирской коллекции Петра I», изображающая сцену борьбы зверей (Государственный Эрмитаж)
Важнейшим предприятием XVIII в. была широкая постановка сбора сведений о городищах, курганах и других археологических памятниках. Известны как инструкции и анкеты ученых, составленные для сбора материалов, так и законодательные постановления по этому вопросу. Инструкции, как собирать сведения об археологических памятниках, составляли В. Н. Татищев[78], М. В. Ломоносов[79], Г. Ф. Миллер[80]. Любопытно, что из этих инструкций две первые составлены для геодезистов. Описание памятников мыслилось как часть географического описания страны. 9 апреля 1771 г. Сенат предписал землемерам при снятии уездных планов включать в журналы замечания о курганах, пещерах и развалинах[81]. Собранные тогда сведения и сейчас представляют интерес как материал для археологической карты[82]. Таким образом, сбор сведений о древностях был поставлен в XVIII в. поистине в государственном масштабе.
Знаменитые «ученые экспедиции» Академии наук неизменно давали и сведения об осмотренных по пути древностях. В «Дневных записках путешествия» Николая Петровича Рычкова (1746—1784) много страниц посвящено камским и волжским городищам, а планы их приложены к книге[83] (см. вклейку). Рисунки древностей и планы городищ появляются и в других изданиях XVIII в.
Их по праву можно считать первыми русскими археологическими публикациями. Иван Иванович Лепехин (1740—1802) отметил ряд курганов, каменных баб и городищ на Нижней Волге. В других разделах «Дневных записок» Лепехина говорится о чудских копях на Урале, в частности о находках древних инструментов горного дела на Гумешевском руднике, о городище на Вятке, о следах селищ в Мезенской округе. Целый раздел книги Лепехина отведен описанию Болгара, составленному сотрудником экспедиции, тогда студентом, а впоследствии академиком Николаем Яковлевичем Озерцковским (1750—1827). По отдельности охарактеризованы 44 объекта на городище и приведены переводы 50 надписей на надгробиях[84].
И. Г. Георги (1768—1802) в дневниках своего путешествия упоминает об осмотре многих городищ и курганов в Западной Сибири, в Прикамье и в Поволжье[85]. Василий Федорович Зуев (1754—1794) во время путешествия в Херсон осматривал курганы по Днепру, в том числе и прославившийся после раскопок И. Е. Забелина Чертомлыцкий курган. Больше всего заинтересовали Зуева каменные бабы. Два изваяния он подробно описывает[86], а изображения их приводит в своей книге. Множество древностей описано Петром Симоном Палласом (1741—1811). Среди них античные памятники, пещерные города и средневековые укрепления — исары Крыма, находки в древних рудниках Урала и Сибири, Енисейские курганы и т. д.[87] Как видим, во время ученых путешествий Академии археологические памятники зафиксированы в самых разных районах страны: в Крыму, в Приднепровье, в Поволжье, на Урале и на Крайнем Севере.
План и разрез валов и рвов городища в с. Кандалы, снятый Н. П. Рычковым
Но особенно повезло в XVIII в. Сибири. Богатые находки в курганах, наскальные изображения, каменные изваяния, следы горных разработок, древние развалины, кости мамонта — все привлекает внимание путешественников. Уже в первой половине XVIII в. обширные сведения обо всех этих древностях собирают, помимо Мессершмидта, геодезисты В. и И. Шишковы, пользовавшиеся анкетой Татищева, и особенно Сибирская экспедиция Г. Ф. Миллера и И. Ф. Гмелина[88].
Кроме сбора древностей и описаний археологических памятников, в XVIII в. проводились и первые раскопки. Уже в 1722 г. Мессершмидт копает в Сибири, стремясь «узнать, каким образом эти язычники в старину устраивали свои могилы»[89]. В 1734 г. Миллер под Усть-Каменогорском исследует курганы, желая «усмотреть внутреннее их состояние и положение костей»[90]. В 1763 г. генерал А. П. Мельгунов раскапывает замечательный скифский курган — Литую могилу под Елисаветградом. В 1772 г. раскопки курганов в Сибири проводил Паллас, чтобы «иметь некоторое понятие о внутреннем их состоянии»[91]. Все эти раскопки позволили составить об археологических памятниках России, в первую очередь о курганах, достаточно четкое представление.
К 1740 г. относится замечательный документ — инструкция, написанная Миллером для адъюнкта И. Фишера. Фишер должен был сменить Миллера в Сибирской экспедиции, и Миллер хотел передать ему свой опыт, чтобы Фишер не начинал, как он, с самого начала. Эта инструкция, состоящая из 100 пунктов, показывает, как много уже было известно ученым XVIII в. об археологических памятниках и что Миллер понимал значение самых разных полевых наблюдений. Миллер различает до десятка типов сибирских погребальных сооружений и предписывает Фишеру исследовать множество вопросов. Надо выяснить и число погребений, и глубину их, и ориентацию, и есть ли при погребениях костяки овец и коней. Надо записать, где лежат вещи — в ногах или в головах.
Интерес появляется не только к курганам, но и к городищам, писаницам, развалинам, изваяниям. Блеск сибирского золота не затмил для Миллера значения рядовых находок: «Глиняные сосуды не следует при этом оставлять без внимания», — пишет он[92]. Инструкция Миллера — свидетельство огромного прогресса в исследовании русских древностей за короткое двадцатилетие после петровского указа.
Рассмотреть здесь все материалы по археологии, собранные b XVIII в., нет возможности, да пожалуй, и особой нужды. Попытаемся уловить общие черты в работах исследователей XVIII в. Бросается в глаза, что прежде всего проявился интерес к археологическим памятникам окраин России, а не центра. Для первых трех четвертей XVIII века больше всего данных об археологических изысканиях в Сибири. В последней четверти столетия преобладают уже сообщения о древностях Причерноморья. Выход России к морю, присоединение Крыма впервые познакомили русских ученых с памятниками античности. Внимание людей, воспитанных в традициях классицизма, быстро переключается на эти остатки старины, более понятные и близкие, чем сибирские древности.
Проявлялся интерес и к Кавказу. На участников Персидского похода Петра I большое впечатление произвели огромные по протяженности крепостные стены Дербента VI в. н. э. Дмитрий Кантемир (1673—1723) — отец поэта — снял план этих стен и сделал их описание.
На барельефе «склонися древний Дербень вечному в славе Петру» (1727—1730), предназначавшемся для триумфального столпа в намять Петра I. А. К.
