Очерки по истории русской археологии - Александр Александрович Формозов
АРХЕОЛОГИЯ В РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Изучение античности и славяно-русских древностей
Путь русской археологии XVIII в. вполне самобытен по отношению к пути, пройденному за это столетие европейской наукой. В Западной Европе археология начинает свое развитие с изучения памятников античной культуры. Не только в Италии, но и во Франции и в Англии интересуются лишь древнегреческими и римскими памятниками. Древности своей страны, первобытные и средневековые, остаются в тени, почти не описываются и не изучаются. Только с самого конца XVIII в. начинается поворот к исследованию памятников национальной культуры — западного средневековья.
В России XVIII в., как мы видели, ведущую роль играло исследование древностей Сибири. Причерноморье, богатое памятниками античной культуры, сперва находилось в руках враждебной Турции, а затем стало районом военных действий. Лишь два последних десятилетия XVIII в. Причерноморье оказалось доступным для исследователей. В связи с этим интерес к античности, свойственный и русскому обществу XVIII в., долгое время не был у нас связан с археологией. Вещественные памятники античной культуры были или недоступны, или слишком далеко. Для Англии вполне реальным был проект лорда Томаса Аранделя «пересадить Грецию в Англию», т. е. перевезти туда множество античных памятников. В России же могли иметь место только случайные покупки антиков, вроде известного эпизода с покупкой Кологривовым для Петра I «статуи мраморной Венуса» в Риме в 1719 г.[110]
С приобретением Причерноморья наступает новая пора в развитии русской археологии. Так же, как и на Западе, древности античные стали в центре внимания. В короткое тридцатилетие, с 1780 по 1810 г., русская наука о древностях идет по тому же руслу, что и западноевропейская. Любопытно, что именно в этот период были изданы переводы западноевропейских руководств по археологии: «Руководство к познанию древностей» французского археолога Обена-Луи Миллена (1759—1818)[111] и «Ручная книга древней классической словесности, содержащая археологию...» немецкого искусствоведа Иоганна Иоахима Эшенбурга (1743—1820)[112]. На страницах этих книг, переведенных одним из лицейских учителей Пушкина — Николаем Федоровичем Кошанским (1785—1831), впервые в русской литературе прозвучало слово «археология». Исследователи сибирских древностей, да и ряд ученых начала XIX в. (Ходаковский) археологами себя еще не называли.
В предисловии к «Руководству» Миллена Кошанский писал, что настало время познакомить русскую публику с наукой, сделавшей на Западе большие успехи, но у нас «едва ли не новой». На самом деле к началу XIX в. отечественная наука имела свой и немалый опыт в исследовании древностей, но, действительно, понимание задач археологии, содержавшееся в переведенных Кошанским книгах, было существенно иным, чем у ученых XVIII в.
Древности рассматривались уже не как один из объектов землеописания, а в тесной связи с историей искусств и словесности. Смысл изучения древностей теперь видели в том, чтобы лучше понять фон, на котором возникли искусство и литература античности, в том, чтобы получить эстетическое наслаждение от знакомства со всей бытовой обстановкой древних греков и римлян. «Невозможно отделить историю искусств и наук от прелестной картины их древностей. Польза и приятность сего знания неоспоримы. Древности объясняют множество предметов, необходимых для сведения, множество напоминаний, встречающихся в творениях греков и римлян. Они знакомят, они дружат нас с красотами их произведений и открывают их достоинство и ту истинную точку зрения, с какой должно взирать, ценить и изучать их. Наконец, они придают больше точности, разборчивости и твердости уму и образуют вкус к истинно прекрасному»[113].
Ниже мы найдем прямую перекличку с этими словами в высказываниях русского археолога Стемпковского. Конечный источник такого понимания археологии — эстетика Иоганна Иоахима Винкельмана (1717—1768).
Но период, когда археология в России и на Западе шла близкими путями, был недолог. Подъем национального самосознания в период после Отечественной войны 1812 года резко повысил интерес общества к русской истории. Возник и интерес к русским древностям. В итоге расцвет античной археологии в России падает на те же годы, что и развитие археологии русской, средневековой.
Это наложило существенный отпечаток на судьбы археологии в России вообще, не исключая и первобытную археологию, зародившуюся гораздо позднее. Параллельное развитие археологии античной и средневековой привело к тому, что эти разделы науки не стали у нас столь обособленными друг от друга, как на Западе, где они складывались в разное время. Западноевропейская наука почти не знает ученых, одновременно занимавшихся античной и средневековой археологией. У нас такие археологи были — А. Н. Оленин, И. Е. Забелин, А. С. Уваров.
Пытаясь охарактеризовать русскую археологию первой половины XIX в. в целом, мы прежде всего должны остановиться именно на соотношении разных разделов нашей науки.
Итак, с конца XVIII в. не сибирские курганы, а памятники Причерноморья становятся главным объектом раскопок и описаний. Ведутся раскопки курганов под Керчью и на Тамани. Первоначально раскопки имеют почти грабительский характер. Ведут их не ученые, как это было в Сибири, а случайные люди: генерал Вандервейде (конец XVIII в.), генерал Гангеблов (1811 г.), полковник Парокия (1817 г.), начальник гребной флотилии Патиниоти (1821 г.) и т. д.[114] Внимание их привлекают прежде всего слухи о золотых вещах, найденных кладоискателями в древних склепах богатых горожан Пантикапея и Фанагории. Но как бы пренебрежительно не относились к рядовым находкам первые раскопщики некрополей Боспора, эпоха оказала здесь благотворное влияние.
Это было время всеобщего увлечения античностью. В искусстве господствовал классицизм. После раскопок в Помпее в круг внимания антиквариев попали не только памятники искусства, но и бытовые древности античной эпохи, подражания которым прочно вошли в быт господствующих классов. «Все делалось а л’антик, — писал о периоде 1804—1805 гг. Ф. Ф. Вигель, — (открытие Помпеи и Геркуланума чрезвычайно тому способствовало)... Везде показались алебастровые вазы с иссеченными мифологическими изображениями, курительницы и столики в виде треножников, курульские кресла, длинные кушетки, где руки опирались на орлов, грифонов, или сфинксов»[115].
Поэтому не только золото привлекает раскопщиков. Интересны и вазы с росписями, и светильники, и медные монеты, и другие предметы древнего быта. Появляются коллекции этих древностей, а вскоре и первые музеи. В 1806 г. возник музей в Николаеве, в 1811 г. — в Феодосии, в 1825 г. — в Одессе, в 1826 г. — в Керчи. Это первые специально археологические музеи в России. Сперва
