Валерий Курносов - Путешествие за тайной ЦАРСКОЕ ЗОЛОТО
В результате боев на окраинах образовался вакуум власти в самом центре города.
«Когда стих бой в районе Рыбнорядской площади и латышские стрелки под командованием Яниса Берзиня отступили от здания банка, толпа горожан ворвалась в него и начала грабеж, — гласит книга “Банк на все времена” под редакцией управляющего Национальным банком Республики Татарстан Евгения Богачева. — Как ни странно, но в результате этой стихийной “экспроприации ” пропало довольно мало. Находящаяся в лихорадочном возбуждении толпа мешала самой себе. Узкая винтовая лестница, ведущая в подземную кладовую банка, сталкивала и тормозила стремящихся вниз грабителей и спешащих наверх счастливчиков. У сейфа царила полная неразбериха, сутолока, люди дрались.
…Впоследствии мало что удалось вернуть из похищенного в те безумные два часа. Спустя много десятилетий милиции случайно стало известно имя человека, вдвоем с товарищем умудрившегося утащить два оцинкованных ведра золотых монет».
На первый взгляд, официальная информация о мародерстве противоречит документу, который автор этих строк обнаружил в архиве. Дело в том, что 13 августа 1918 года Марьин выдал справку, в которой черным по белому сказано:
«Настоящее удостоверение выдано Казанским Отделением Государственного Банка Петру Заречнову по его личной просьбе, в том, что он 6 сего августа нес охрану в отряде Карла Маркса в помещении Отделения вплоть до входа в банк отряда сербских войск».
Сербы вошли в банк утром 7 августа. Если до этого времени банк охранялся вооруженными людьми, как же туда могли ворваться мародеры? С другой стороны, в следующей
главе читатель познакомится со свидетельством о том, что сербы часть военных охранников увели под конвоем. По признанию Марьина, сделанному в 1929 году, в подвалах банка успешно прятались два комиссара — К. Лаздынь и Г. Сеген, поставленные в банк большевиками… Выходит, что охрана в переходный период оставалась, но, деморализованная напором КОМУЧа, оказалась просто несостоятельной в защите здания.
В начавшейся общей панике отступления в доме Око- нишникова на Грузинской улице, расположенном напротив «Клуба коммунистов», к северо-востоку от банка, отступавшие бросили 7 523 064,41 рублей наличными. Эти банкноты через неделю «народоармейцы» Каппеля вернули Марьину в банковское хранилище.7 августа Каппель телеграфировал в Самару и сообщил, что он потерял всего 25 человек…
Много позже, по итогам ревизии в официальном издании «Вестник финансов» министерства финансов колчаковского правительства будет опубликовано, что из Казани доставлено золота: «Всего на сумму 651 535 834 руб. 64 коп.». Если конвертировать золотые царские рубли в вес, это означает 504 441,847 кг желтого металла, прибывшего из города на Волге.
Подчеркнем, что речь идет лишь о том драгоценном металле, стоимость которого в Омске смогли пересчитать. Сколько золота не доехало до ставки адмирала Александра Колчака, никто не знал…
Таинственная сделка в кабинете управляющего банком
7 августа 1918 года в 7 часов утра под окнам и Казанского отделения Народного банка уже стоял отряд из тридцати сербских легионеров батальона Матии Благотича.
«Их офицер прошел в сопровождении (сотрудников банка. — В. К.) Калашникова и Гусева в кабинет управляющего и заявил, что должен занять банк», — зафиксирует в сентябре 1918 года протокол допроса, составленного специальной комиссией в ходе внутренней проверки состояния банка.
«На вопрос последнего, имеется ли в банке вооруженная сила и какая, — показывал в 1929 году бывший управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин, — я ответил, что имеется воинская охрана, большая часть которой разбежалась, побросав винтовки, а остальная исключительно банковская. Часть из воинской охраны была приведена солдатами, после произведенного обыска в здании и во дворе несколько из них были поставлены в ряды солдат, а несколько человек отправлены куда-то под конвоем. С этого момента в банк была введена чешская охрана и оставлена банковская».
Марьин просил для банка оставить больше караульных, но офицер оставил только 10 человек. Кроме того, военный сообщил, что он сам бежал из Казани во время чекистского террора, но затем вернулся. Перечить военным было опасно. В тот день по приказу Благотича в казанском госпитале будут расстреляны тридцать раненых сербов и хорватов из его батальона, перешедшие на сторону коммунистов.
Чуть позже в кабинет управляющего зачем-то явился «адъютант командующего Народной армией Устякин, как он себя назвал, и потребовал управляющего, — вспоминал Марьин. — На мой ответ, что я являюсь управляющим, он ответил, что “таких управляющих мы не признаём”; тогда я ему возразил: “значит разговаривать нам не о чём ”».
П.П. Устякин ранее управлял Симбирским отделением Народного банка и хорошо знал, что Марьина во главе Казанского отделения поставили большевики. Оттого доверия к ставленнику комиссаров не испытывал. Устякин был адъютантом капитана А. Степанова, командующего войсками Северной группы «народной армии».
7 августа банк фактически не работал, город был взбудоражен видом убитых солдат и крови на улицах. Каратели искали комиссаров. По заранее составленным спискам савинковцы пришли в дом Мартирия Суханова (современный д. 31 на улице Ульянова-Ленина) и арестовали зятя хозяина — 39-летнего члена РСДРП (с 1903 г.), председателя профсоюза портных Абрама Комлева. При рождении у Комлева была повреждена нога, и потому хромой не мог бежать из города. Сторонники КОМУЧа отвели его в дом Набокова (современная улица Гоголя, дом 4), где размещалась ЧК Восточного фронта. А затем во дворе дома офицер Антипин пристрелил большевика.
28-летний председатель Казанского губкома РКП (б) Яков Шейнкман решил укрыться у знакомой в земской больнице, имея при себе липовый паспорт на фамилию Аккерман. Как Ленин по дороге в Смольный в ноябре 1917 года, главный комиссар губернии повязал платком щеку и долго сидел на скамье у входа. Но стоматологическая конспирация, наоборот, привлекла внимание: большевика узнал 54-летний охранник лечебного учреждения Г. Моке- ев и не пустил в больницу, попросив дождаться знакомую у входа. В это время охранник бросился за помощью к 30-летнему фельдшеру С. Фурсову — «приглядеть» за комиссаром, пока Мокеев не приведете собой военных. Когда офицеры схватили большевика, главного вдохновителя коммунистических расстрелов в городе летом 1918 года, служащие потребовали убить его немедленно, во дворе больницы. Но офицеры отвели арестованного в здание городской гауптвахты. Важный большевик был расстрелян на следующий день.
Вопреки вакханалии расстрелов на улицах, в стенах банка сохранялось спокойствие. Позже полковой врач Первого чешского полка Франтишек Лангер, ставший писателем, опишет свой шок от увиденных им в первые дни после захвата Казани, в хранилище банка, дубовых ящиков, наполненных золотыми слитками и монетами…
8 августа в кабинет Марьина прибыли «Особоуполномоченные самарского КОМУЧа» Борис Фортунатов и Владимир Лебедев. После нескольких часов таинственных переговоров за закрытыми дверьми (к содержанию которых мы еще вернемся) Фортунатов взял со стола управляющего лист бумаги и написал свой приказ: «Управляющему Казанским Отделением Государственного Банка. Предлагаю Вам немедленно отправить в Самару пятнадцать миллионов рублей и в Симбирск пять миллионов рублей для подкрепления разменного капитала отделений Государственного Банка». Собственный автограф скрепил внизу круглым оттиском личной печати.
В тот же день Марьин собрал сотрудников, «которым было объявлено, что они под ответственностью военного времени обязаны исполнять все приказания, исходящие от военного штаба», — вспоминал служащий Гали Ахмадуллин. 33-летний секретарь Казанского отделения банка Виктор Калинин через месяц после событий сообщал следствию о том, как пришел 8 августа в банк:
«…часа в 3 дня, где видел управляющего и многих товарищей, делившихся впечатлениями о последних событиях. Так как мне поручили изготовлять удостоверения личности служащим, то разговоры слушал урывками, и в моей памяти не осталось ничего, кроме рассказа о появлении в банке адъютанта командующего Устякина, который повышенным тоном заявил управляющему Марьину, что новая власть выборных при Совдепах управляющих не признает, и он будет смещен.
Около 5 часов вечера управляющий пригласил трех оставшихся в банке служащих: меня, помощника бухгалтера
A. Я. Козлова и помощника кассира (2-го разряда Бориса. —B. К.) Кухаре кого и отдал приказание немедленно ехать с ценностями в Симбирск и Самару и приказал собраться в дорогу к 7 часам. Получив запечатанные при нас денежные знаки на 20 миллионов руб…мы в составе трех упомянутых выше служащих и двух счетчиков: Каштанова и Мартынова в 10 часов вечера выехали на пристань, где ждали парохода “Амур ”, не могшего подойти к пристани, т. к. был обстрел пристаней, до 3 часов утра».
