Николай Мезенин - Парад всемирных выставок
Совсем малое расстояние во времени от предыдущей выставки: по-прежнему господствовали машины, их двигал пар. Демонстрировались огромные массы металла из тигельной, бессемеровской стали, в разделе металлургии был представлен новый процесс — мартеновский. Впервые экспонировались продукты прикладной электрохимии, полученные гальванопластикой, рекламировались достижения в производстве красителей, других химических продуктов.
Предметами выставки, выдающимися из ряда обыкновенных, называли железный дом из Германии, «складывающийся очень хитро и скоро», английскую паровую машину для поднятия тяжестей — единственную в своем роде. Америка послала в Париж громадный сыр весом 220 пудов, фортепьяно-скрипку, лошадь-автомат, которая «ходит, бежит рысью, скачет, идет в галопе и делает разные приемы обученных верховых лошадей». Пруссия представила образцовую гильотину, могущую отрубать по 6 — 8 голов сразу (тогда могли быть и такие страшные экспонаты).
На Сене велась ночная ловля рыбы при помощи электрического света и демонстрировалась стрельба из игольчатого ружья в терпящее бедствие судно для передачи ему с пулей веревки, с помощью которой оно притягивалось к берегу.
Роскошно выглядел на выставке 9-й класс — фотодело. Двадцать стран представили 589 экспонатов: снимки цветов, портреты, репродукции картин, микрофотографии, фотоскульптуры, а также набор химикатов. Успехи в этом сравнительно новом занятии были отмечены 132 медалями и 144 почетными отзывами. Для получения сезонного билета на выставку уже требовались две фотографии.
На этой выставке впервые была введена особая 10-я группа, посвященная предметам для улучшения физического и нравственного состояния народа. Впервые делалась попытка обратить внимание на положение народных масс, на их материальные и духовные потребности. Профессор Петербургского университета М. И. Сухомлинов отмечал стремление представить ту степень «духовного богатства, которая доступна людям, обреченным на самую суровую долю в обществе... засвидетельствовать о том сочувствии, которое современное образованное общество питает к судьбе крестьянина и работника».
А народ, которому старались «засвидетельствовать о сочувствии», сам явился на выставку. Партии работников и мастеровых — французских, немецких, английских — сложились большими группами и приехали из своих провинций в Париж. Они группами расхаживали по залам выставки. Кто-то из них, более образованный, шел впереди, останавливался в каждом отделе выставки, его окружали спутники, и он читал им что-то вроде маленькой лекции. В. В. Стасов, наблюдавший это, позже вспоминал: «Я помню глубокое молчание слушающих, по целым часам не утомляющихся, я помню эти устремленные взоры, полные разумения, эти смышленые вопросы, и потом — этот гром рукоплесканий при каждом удавшемся, особенно затронувшем всех рассказе, я помню эту радость на загорелых, на вид загрубелых лицах, я помню эти сверкающие счастьем глаза...»
Потребность в начальном образовании, в повсеместном распространении грамотности чувствовалась все сильнее и сильнее. Кстати, именно в год этой Парижской выставки Норвегия стала первой в мире страной, где ввели обязательное и бесплатное начальное образование.
В 10-й группе из семи классов два первых посвящались народному образованию: класс 89-й — учебные пособия для педагогического образования и способы обучения детей; 90-й класс — библиотеки и способы обучения взрослых — в семье, в мастерских, в артелях.
В русском отделе по 89-му классу было только три предмета: народные типы и костюмы различных краев России, образцы русской каллиграфии и собрание геометрических задач.
Знаток свеклосахарной и табачной промышленности Е. Г. Грумм-Гржимайло писал, что выставка «изображала в наглядных, осязательных формах промышленную деятельность по всем отраслям человеческих знаний настоящего и отчасти давно прошедшего времени... Особенно же замечательна была она по обдуманному, оригинальному своему устройству».
Выставка давала возможность обозревать различные ступени культуры, на которых стояли отдельные народы. Так, например, рядом с луком и стрелой первобытного человека видели нарезную пушку и игольчатое ружье. Рядом с грубыми письменными знаками малоизвестных племен, нацарапанными па древесной коре или пальмовых листьях, — телеграфные аппараты, счетные машины и гигантские книгопечатные станки.
Корреспонденцию о выставке писатель П. Д. Боборыкин начал так: «Может быть, прочтя нашу статью о Марсовом попе, у многих поостынет охота посетить Парижскую выставку. Том хуже: кто не был — много потерял; но кто собрался с туманными, беспредельными желаниями чего-то сверхъестественного, тому, конечно, лучше остаться дома! Человечество привыкает ко всяким чудесам, и удивить его трудно; но в идею выставок оно возверовало вплотную».
Что публика уносила с собой с выставки? «Тяжесть в ногах, боль в пояснице, — иронизирует писатель, — несколько заметок в голове, винегрет из имен, цветов, машин, галерей, лиц, в сердце раздражение, очень много скуки и крупицу довольства».
«А все-таки колосс, покрывающий собой старый и новый свет, — индустрия — неустанно движется и всюду водружает свое знамя!» — торжествует автор.
«Центром внимания была Галерея машин. Посреди нее на высоте 4,4 м тянулась четырехметровая платформа с железными перилами длиной более 1200 м. На нее опирались валы движущихся машин, расположенных по обеим сторонам внизу. Пар подавался снаружи — из парка или с берега Сены, где стояли огромные котлы.
Боборыкин писал: «Откуда бы вы ни вошли внутрь дворца, Галерея машин всегда производит впечатление. Поднимитесь по лестнице на платформу, идущую вокруг этой галереи, вам сверху видна будет не только общая физиономия огромного применения механических производств, но и самая работа машин. С 12 часов начинался стук и гул колес, винтов, поршней. Весь колоссальный пояс, составленный из паровых двигателей, колышется, как одно живое тело, приводимое в движение подземными силами... В Галерее машин вы действительно чувствуете, что тут не магазинная реклама и не лавка галантерейных вещей, а громадный технический музеум, который сразу обдает вас воздухом крупной индустрии, движущейся вперед гигантскими шагами».
Поднявшись на платформу, посетители видели множество вращающихся колес, движущихся поршней. Инженер-технолог из Тифлиса Н. Ситовский передает свои впечатления: «Все это сливается в какой-то особый неопределенный гул, дивно настраивающий ваши мысли: он как музыка возбуждает в вас энергию, вам хочется принять участие в этой работе; смотря на рабочих, управляющих этими громадными машинами, вы сознаете торжество человеческого разума, покорившего своей властью могучие силы природы».
Здесь можно было видеть многие производственные процессы в действии: отливку типографского шрифта, печатание книг, механическое шитье обуви и перчаток, хлебопечение, ткацкое производство, изготовление булавок, плетение корзин и кружев.
Тяжелая промышленность впечатляла новыми достижениями. Очередная стальная болванка Крупна в 38,4 т предназначалась для выделки из нее вала пароходной машины и с одного конца была откована на 8 граней. Однако на смену стальным отливкам из тигельной стали пришли изделия из металла новых процессов массового получения литой стали.
Англия вновь демонстрировала продукцию Г. Бессемера. Рельсы из бессемеровской стали прислали многие страны. В 1866 г. ими было уже уложено 120 верст пути в Англии, и по отзывам, незаметно никаких признаков износа, несмотря на крутые подъемы и довольно значительное движение. Боткинский завод представил на выставку круглое и четырехгранное бессемеровское железо, круглую и полосовую бессемеровскую сталь.
Французский металлург Пьер Мартен выставил изделия из металла, полученного по его способу (изобретен в 1864 г.): стальные листы, бандажи для паровозов, ружейные стволы, лафеты и фасонные отливки значительных размеров. Уже первая сталь, полученная в мартеновской печи, отличалась хорошим качеством и была удостоена награды на этой выставке.
Революция в способах выплавки стали, значение которой для общего прогресса вполне оценилось много позже, завершилась открытием русского металлурга Д. К. Чернова. Свои работы на Обуховском заводе инженер-металлург начал в 1866 г., где установил критические точки превращений железа. Командированный на выставку в Париж, Чернов искал точный прибор для определения высоких температур металла, необходимый ему для исследования фазовых превращений при нагреве. Работу он закончил в 1868 г. публикацией научной статьи, переведенной затем на английский и французский языки. Чернов открыл фазовые превращения в стали при ее нагреве, установив критические точки, при которых в металле происходят полиморфные превращения, определяющие структуру и свойства сплава. Это открытие и последующие работы Чернова заложили основы современного металловедения и термообработки. Чернов совершил переворот в металлургии стали, превратив ее из ремесла в точную науку. Выдающийся металлург приобрел в Париже оборудование для исследовательской работы над сталью в цехе и принял участие в трех последующих Всемирных выставках в этом городе.
