Норберт Мюллер - Вермахт и оккупация
И в пути угоняемые советские граждане не переставали оказывать сопротивление. Многие колонны, пользуясь неразберихой, царившей при отступлении фашистских войск, разбегались по лесам и глухим населенным пунктам, чтобы там дожидаться прихода советских войск.
В этой связи следует отметить, что сопротивление мероприятиям по угону населения оккупационные органы стремились преодолеть при помощи интенсивной пропаганды. При этом ее основным методом являлось то, что населению внушался страх перед «наказаниями», которые приближаются с приходом Красной армии. В листовках, сброшенных над районами, оставляемыми войсками группы армий «Юг», утверждалось, что большая часть населения будет уничтожена советскими органами или брошена за решетку, потому что «она заражена капитализмом». Чтобы придать такой дикой лжи хотя бы видимость правдоподобия, оккупационные органы прибегали к самым грязным провокациям. Так, незадолго до ухода из Умани они заставили переодетых в советскую военную форму изменников подвергнуть население города ограблению и террору и после этого обратились к населению с призывом присоединиться к отступающим немецким войскам. Запугивания и провокации дополнялись угрозой, что фашистские армии после победы над англо-американцами в Западной Европе станут сильнее и вернутся назад. В изданных штабом группы армий «А» «Указаниях по освещению украинского вопроса прессой и другими средствами пропаганды» по этому поводу говорилось: «Тезис о том, что немецкие вооруженные силы снова вернутся, необходимо неустанно повторять при любой возможности и утверждать в безапелляционной форме. Пропаганда обязана этот тезис сделать безусловным догматом, который должен стать исходным пунктом всех размышлений украинцев… На утверждение агитации противника о том, что Германия навсегда потеряла Украину, следует отвечать убедительными аргументами».
Однако «убедительные аргументы» фашистские пропагандисты давно уже растеряли. Ложь, угрозы и разного рода запугивания не принесли успехов фашистским властям. И в этом немаловажную роль сыграло быстрое реагирование советских органов, которые в своей большой разъяснительной работе, проводимой среди населения оккупированных районов, с самого начала разоблачали все трюки фашистской пропаганды. Так, в феврале 1943 г. Черниговский обком КП(б) Украины выпустил листовку, в которой указывал, что публикуемые оккупантами в их газетах документы, утверждающие, что население после его освобождения Красной армией якобы будет подвергаться преследованиям, от начала до конца фальшивы, и призывал не верить этой лжи, а объединить свои усилия для борьбы за освобождение.
Эффективность разъяснительной работы советских органов вынуждены были признать даже оккупанты. Начальник экономической группы штаба 6-й армии, например, в одном из своих отчетов писал в конце марта, что одной из причин сопротивления, оказываемого населением проведению мероприятий по угону советских граждан, явилось сообщение советской пропаганды о том, что за работу, выполнявшуюся по принуждению оккупационных органов, никто наказываться не будет. «Даже люди, занимавшие руководящие посты, — говорилось в отчете, — своего обещания бежать не сдержали».
Лишь в тех районах, которые вошли в состав СССР незадолго до войны, например в Прибалтийских республиках, некоторая часть населения, находившаяся под влиянием буржуазно-националистических коллаборационистов, позволила фашистской пропаганде сбить себя с толку. Но и здесь основная масса населения всеми средствами боролась против насильственного угона людей. Этот факт побудил генерала Бота издать приказ, в котором он требовал в каждом оставляемом районе перед началом эвакуации «создавать назидательные примеры», чтобы население поняло, что «уход в леса ничего, кроме вреда, ему не принесет». Эти факты даже буржуазная историография не может полностью опровергнуть. Так, Бидлигмайер пишет, что при отступлении из Таллина стремление эстонцев оставить город было «небольшим». Даже раненые уходили из санитарных поездов, чтобы избежать угона на Запад. Значительная часть проживавших на оккупированной территории советских граждан немецкого происхождения или немецкой национальности, которые были поставлены оккупационными органами в привилегированное положение, также отказывалась покидать страну. Генеральный комиссариат в начале марта 1943 г. сообщал, что большая часть этого населения не захотела эвакуироваться.
Приведенные выше факты с достаточной убедительностью доказывают лживость заимствованного из арсенала фашистской пропаганды и постоянно повторяемого буржуазной историографией тезиса о том, что к отступлению немецких войск якобы присоединились «миллионы беженцев». Эти факты характеризуют фашистские насильственные мероприятия, которые в той или иной степени затронули многие миллионы советских граждан, как самую большую и в то же время самую варварскую в современной истории акцию по угону населения. И если размах этой акции был все-таки ограничен, то это обстоятельство меньше всего зависело от замыслов и намерений оккупационных органов, а явилось прежде всего результатом огромного сопротивления народа и быстрого продвижения Красной армии. Большая часть населения смогла укрыться от угона. Многим удалось бежать в пути. Десятки тысяч советских граждан, находившихся в западных районах СССР, в Польше и Румынии, были вырваны из лап оккупационных органов советскими войсками. Но многие все же были угнаны в Германию, Венгрию и Австрию.
4. Массовые убийства советских граждан при отступлении оккупантов. Попытки скрыть преступления, совершенные фашистским германским империализмом
Проанализированные выше факты характеризуют фашистский оккупационный режим как систему ничем не ограниченного разбойничьего насилия, в которой, исходя из империалистических целей агрессии против Советского Союза, политические, экономические и военные компоненты объединились в одном механизме преступных действий, противоречащих международному праву Жестокость и античеловечность этого режима убедительнее всего разоблачаются на примерах массовых убийств и террора по отношению к гражданскому населению. Если выше некоторые особенно яркие проявления этого террора, такие, как массовые убийства летом — осенью 1941 г. и во время «операций по умиротворению», анализировались несколько подробно, то делалось это для того, чтобы показать, что устранение «нежелательных» и «подозрительных» советских граждан было постоянным присущим оккупационному режиму явлением.
Большая часть убийств совершалась в разбросанных по всей оккупированной территории тюрьмах, концентрационных лагерях и гетто.
Такие названия, как Лидице и Орадур, мировая общественность с полным правом считает синонимами фашистского варварства по отношению к народам Европы. Что же касается оккупированной во время войны советской территории, то сошлемся лишь на утверждение Александра Верта о том, что на ней были сотни лидице и орадуров. Только в районе Бабьего Яра, под Киевом, были варварски убиты свыше 100 тыс. жителей столицы Украинской ССР, а также десятки тысяч других советских граждан. В лагере смерти возле городка Малый Тростенец жертвами фашистских преступников стали 150 тыс. человек в лагере у Янова, под Львовом, — более 200 тыс. в небезызвестном форте 9 старой Каунасской крепости — около 80 тыс., в том числе более 10 тыс. советских военнопленных и около 10 тыс. иностранцев в лагере Саласпилс, под Ригой, — в общей сложности 53 тыс. человек. Но это лишь самые известные лагеря смерти, устроенные оккупантами на советской земле. Нередко фашисты даже не утруждали себя тем, чтобы загонять свои жертвы в тюрьмы и лагеря, а убивали их на месте при проведении различных «операций». Так, например, в Львовской области за три года оккупации было убито более полумиллиона человек. В Сталинградской области — 40 тыс., Брянской — 60 тыс., в Мариуполе — более 50 тыс., в городе Рославле — 13 тыс. советских граждан стали жертвами фашистских палачей[212].
В заключительный период оккупационного режима этот террор еще более усилился. Выражением этого явилось участившееся применение смертной казни за нарушения фашистских постановлений и распоряжений, например за уклонение от трудовой повинности или за попытку скрыться от фашистских органов. Непосредственно с этим был связан варварский произвол, чинимый специальными командами вермахта, ОС и полиции по отношению к тем, кто оказывал сопротивление проведению мероприятий по эвакуации.
Одним из самых больших преступлений, которые совершили оккупанты, уходя с советской территории, является убийство советских граждан, находившихся в тюрьмах и концентрационных лагерях оккупированных районов. При этом следует заметить, что таких тюрем и лагерей были многие сотни. Только на территории Латвийской ССР, например, функционировало 46 больших тюрем и 41 концентрационный лагерь различных видов и назначений. На Украине оккупанты создали в общей сложности 80 концентрационных лагерей. Но еще большим было число лагерей и тюрем в Белоруссии. В условиях террора оккупационных органов они, как правило, всегда были переполнены. Единственной «виной» находившихся в них заключенных, среди которых были женщины, дети и старики, часто было только то, что они жили в партизанских районах либо подозревались в поддержании связей с партизанами или подпольными организациями городов и предприятий. Как явствует из материалов Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками, наибольшая часть этих тюрем и лагерей при отступлении фашистских оккупантов была ликвидирована путем уничтожения находившихся в них заключенных. Во многих городах или их окрестностях — например, в Минске, Орле, Умани, Жлобине — наступавшие советские войска находили тысячи убитых граждан, трупы которых фашисты в спешке своего отступления оставили либо вовсе неубранными, либо кое-как прикрытыми.
