Жан Жуанвиль - История Крестовых походов
Король охотно внял просьбе юноши и сделал все, что было в его силах, дабы убедить мать дать своему сыну все, что он у нее просит. Расставшись с королем, князь сразу же вернулся в Антиохию, где его радостно встретили. С согласия короля он разместил свой пурпурный герб рядом с гербами Франции, потому что в рыцари его посвятил король Франции.
Вместе с князем прибыли три менестреля из великой Армении. Они были братьями и совершали паломничество в Иерусалим. С собой у них было три рога, сделанные таким образом, что казалось, будто звук идет откуда-то сбоку. Когда они начинали играть на них, казалось, что вы слышите голоса лебедей, взлетающих с пруда; они издавали такую изящную музыку, что ее было на удивление приятно слушать. Кроме того, все трое совершали просто потрясающие прыжки. Когда под ногами у них был мат, они из стойки делали кувырок в воздухе и снова приходили ногами на мат. Двое из них могли делать кувырок назад. Старший тоже мог его делать, но каждый раз крестился, потому что боялся сломать себе шею во время переворота.
Я расскажу, как хорошо, что не была забыта память о Готье, графе де Бриене, а также графе де Жафе (Яффском). Он владел Яффой много лет, энергично и мужественно защищая этот город, и обеспечивал его существование главным образом за счет того, что отвоевывал у сарацин и других врагов веры. Так, однажды случилось, что граф разгромил большой отряд сарацин, которые везли огромные запасы шелка и шитых золотом тканей; все это добро граф Яффский и захватил. Доставив свою добычу в Яффу, граф распределил ее среди своих рыцарей, ничего не оставив для себя. Его привычкой было, отпустив рыцарей, запираться в часовне и долгие часы проводить в молитве прежде, чем идти спать с женой. Она, сестра короля Кипра, была очень умной и добродетельной женщиной.
После того как шах Ирана, чье имя было Барбакуан, как я уже рассказывал вам, потерпел поражение от одного от татарских принцев (ханов. — Ред.), он со всей своей армией двинулся в Иерусалимское королевство. Здесь он взял замок Табари, укрепленный Эдом де Монбельяром, коннетаблем, который стал владельцем Табари через свою жену. Шах Ирана нанес большой урон нашим людям, потому что опустошил всю землю и разрушил все, что мог найти вокруг Шатель-Пелерена, Акры, Сафада и Яффы. После этого погрома он повернул в сторону Газы, чтобы объединить силы с султаном Каира, который, придя сюда, причинил нашим людям много бед.
Сеньоры этой земли вместе с патриархом Иерусалимским решили выйти и атаковать шаха до того, как появится султан Каира. В надежде получить поддержку они послали весть султану Хомса (Хомс — город в Сирии. — Ред.), одному из лучших воителей среди мусульман, и оказали ему столь великую честь в Акре, что устлали улицы, по которым он шел, шелковыми и золототкаными материями. Затем сеньоры отправились в Яффу, взяв с собой султана Хомса.
Патриарх отлучил от церкви графа Готье, потому что гот отказался отдать принадлежащую ему башню в Яффе, которая была известна как башня Патриарха. Наши люди просили его выступить с ними против шаха. Граф ответил, что охотно сделает это, если по возвращении патриарх даст ему отпущение грехов. Патриарх отказался что-либо делать; тем не менее граф Готье подготовился и отправился с войском.
Наши силы были разделены на три части, одной из которых командовал граф Готье, другой — султан Хомса, а третью составили патриарх и люди этих земель. Госпитальеры были в отряде графа Готье. Они поскакали вперед, пока наконец в их поле зрения не оказались силы врага. Как только наши люди увидели их, они остановились; противник тоже разделился на три отряда. Пока командиры шахских войск (у автора — «хорезмийцы», что говорит о том, что это остатки сил разбитых монголами хорезмшахов Мухаммеда и его сына Джелал-ад-дина. — Ред.) строили своих людей, граф Готье повернулся к нашим войскам и вскричал: «Во имя Божье, давайте атакуем их, потому что дали им время, пока оставались на месте!» Но никто не послушался его.
Осознав это, граф приблизился к патриарху и попросил отпущения грехов на уже объявленных условиях. Тем не менее патриарх решительно отказался даровать ему прощение. В отряде графа Готье оказался некий доблестный священнослужитель, епископ города Рамла (Рамаллах), который совершил много подвигов, будучи рядом с графом. Он сказал ему: «Пусть вас не мучит совесть оттого, что патриарх не дал вам отпущения грехов, потому что он не прав, а правы вы. Я сам даю вам отпущение во имя Отца, Сына и Святого Духа. А теперь — вперед на них!»
Они пришпорили коней и атаковали один из отрядов шаха, который стоял в арьергарде. Многие были убиты с одной стороны и с другой. Граф Готье принял участие в схватке, потому что его люди бежали в позорном беспорядке, а многие, полные отчаяния, утонули в море. Причина, по которой они потеряли надежду, была в том, что один из отрядов шаха атаковал войска султана Хомса и, защищая свою позицию, тот оставил на поле боя так много людей, что из двух тысяч турок, которых он бросил в бой, вместе с ним, когда он покинул поле боя, осталось всего двести восемьдесят человек.
Думая, что султан, потерявший так много своих людей, долго не продержится, шах решил осадить врага в его замке в Хомсе. Увидев, как он приближается, султан вышел к своим воинам и сказал, что собирается выйти ему навстречу и сразиться с врагом, потому что если позволит тому обложить замок, то проиграет. Принятый план действий заключался в том, что часть его людей, у которых было самое слабое вооружение, пойдет скрытой долиной. И когда они услышат гром вражеских барабанов, то нападут на лагерь шаха с тыла и начнут убивать в нем женщин и детей.
Едва только шах вышел на равнину, чтобы сразиться с войсками султана, которые предстали перед ним, как услышал крики из лагеря и вернулся, чтобы спасти женщин и детей. Войска султана немедленно атаковали шаха и его армию, и штурм этот оказался настолько успешным, что из двадцати пяти тысяч иранцев в живых не осталось ни одного человека, ни мужчины, ни женщины; все они или погибли в бою, или были зарублены.
Еще до того, как шах решил осадить Хомс, он под стенами Яффы нанес поражение графу Готье. Иранцы прижали его к стене зубцами раздвоенного копья и сказали, что не отпустят его, пока замок Яффы не окажется в их руках. Вися в этом положении, граф крикнул защитникам замка, чтобы они ни в коем случае не сдавались, что бы с ним ни делали, а если все же сдадутся, он убьет их своими руками.
Едва только узнав об этом, шах послал графа Готье в Каир в виде подарка султану вместе с магистром храмовников и несколькими другими людьми, которых он взял в плен. Сопровождали графа в Египет примерно триста человек, которые не погибли, когда шах встретил свою смерть под Хомсом. Эти триста, которые были хорезмийцами, находились среди тех, кто атаковал нас в пятницу, когда мы были в пешем строю. Они шли в бой под красными знаменами, с флажками на пиках, на остриях которых они несли головы, скрученные из волос, которые выглядели как лики дьявола.
Несколько каирских купцов обратились к султану с просьбой, чтобы он дал им право взыскать с графа Готье возмещение тех больших убытков, которые они понесли от его действий. Султан разрешил им отомстить графу. Они убили его в тюрьме, и он умер за веру (скорее за другое — слишком долго занимался разбоем и грабежом. — Ред.). Мы не сомневались, что теперь он на небесах, вместе с другими мучениками (?! — Ред.).
Теперь вернемся к основному повествованию. Султан Дамаска собрал всех своих людей, которые были в Газе, и вторгся в Египет. Против него выступили эмиры. Отряд под командованием султана разбил эмиров, с которыми сошелся в бою, но другой отряд египтян разгромил арьергард султана. После сражения султан Дамаска, получивший ранения в голову и руку, вернулся в Газу. До того как он оставил ее, египетские эмиры прислали послов, чтобы заключить с ним мир, отказавшись соблюдать те договоры, которые заключили с нами. С этого времени у нас не было ни мира, ни перемирия ни с Каиром, ни с Дамаском. Могу сказать, что все это время самое большое количество воинов, которые были в нашем распоряжении, никогда не превышало четырнадцати сотен.
Пока король стоял перед Яффой, настоятель ордена Святого Лазаря разузнал обстановку в окрестностях Рамлы, города, отстоявшего в трех лье, в котором он хотел разжиться ценной добычей. Поскольку настоятель не состоял в армии и посему мог делать все, что считал нужным, он отправился в ту сторону, не сказав королю ни слова. Но когда он собрал свою добычу, на него напали сарацины и нанесли ему такое сокрушительное поражение, что из всех, кто был при нем, спаслись бегством всего четыре человека.
Вернувшись в лагерь, настоятель призвал всех к оружию. Надев доспехи, я попросил у короля разрешения отправиться в это место. Король дал мне на это добро и приказал взять с собой храмовников и госпитальеров. Когда мы прибыли туда, то увидели, что несколько сарацин из окружающих районов направляются в ту долину, где потерпел поражение орден Святого Лазаря. Пока сарацины рассматривали убитых, капитан королевских арбалетчиков внезапно атаковал их, и не успели мы достичь этого места, как сарацины были разогнаны, а несколько из них убиты.
