Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску
Такие серьезные аргументы, как смерть Раду Красивого и переход его преемника Басараба Лайоты в стан турок, заставили Матьяша пересмотреть планы — предпринять шаги к восстановлению доброго имени Дракулы (поскольку нуждался в сильном, непреклонном союзнике против турок) и выступить наконец в поход против турок, который он так долго откладывал. Как рассказывает Фёдор Курицын, после смерти Раду Красивого Матьяш отправил к Дракуле своего посланца задать от имени короля вопросы: желает ли Дракула снова стать господарем Валахии? готов ли Дракула принять католичество? При этом король недвусмысленно давал понять Дракуле, что в случае отказа тот так и останется гнить в тюрьме до смерти. Иными словами, венгерский король сделал Дракуле предложение, от которого тот не мог позволить себе отказаться. Обрести полную свободу и вернуть власть на престоле Валахии — разве не стоило ради такого перейти в римско-католическую веру? К тому же после обращения Дракулы Матьяш мог уже с полным основанием дать согласие на предложение, сделанное ему Дракулой еще в 1462 г., — взять в жены родственницу венгерского короля. Самой хорошей партией сочли Илону, дочь родного дяди Матьяша Михая Силадьи (соответственно, приходившуюся королю кузиной, поскольку его отец Янош Хуньяди был женат на сестре Михая Эржебет). Здесь следует напомнить, что Дракула был ближайшим союзником Михая Силадьи во время своей трансильванской кампании устрашения и позже, когда могущественный трансильванский воевода потерял расположение своего племянника короля Матьяша. Бракосочетание состоялось, и теперь Дракула получил полное право добавить на свой герб новый геральдический знак — изображение черного ворона, символа семейства Корвинов.
Эти благоприятные обстоятельства позволили Дракуле сменить постылую темницу на богатый дом в Пеште, на противоположном от столичной Буды берегу Дуная, и зажить на широкую, достойную князя ногу. В этом доме родился по крайней мере один из двоих сыновей Дракулы; один воспитывался при королевском дворе, другой — в доме епископа города Орадя. При королевском дворе жил также Михня, старший из выживших побочных сыновей Дракулы.
Между тем в обществе по-прежнему циркулировали неиссякаемые байки (исторические анекдоты) про Дракулу и его причуды — на сей раз о том, как фанатично он блюдет букву официального этикета даже в собственном вельможном доме. Эту историю пересказывает в своем трактате тот же Фёдор Курицын. Дело было так: некий разбойник, спасаясь от преследования, забежал на двор Дракулы и спрятался в укромном месте. Следом на двор вбежали королевские приставы, отыскали разбойника и схватили его. Дракула в ответ на вторжение в его частные владения выскочил во двор с мечом наголо и тут же снес голову капитану приставов, державшему разбойника, а самого преступника отпустил на все четыре стороны. Приставы в ужасе бежали прочь и немедленно пожаловались судье. Судья с судейскими чиновниками отправились к венгерскому королю подавать жалобу на Дракулу. Король выслушал их и послал к Дракуле гонца с повелением передать свой вопрос: «Зачем ты совершил такое ужасное преступление?» На что Дракула через гонца ответствовал: «Никакого преступления я не совершал. Королевский пристав сам же себя и убил. Такая же участь ожидает всякого, кто вздумает, точно вор, ворваться в дом такого великого правителя, как я. Приди он ко мне и объясни толком, в чем дело, я бы сам нашел разбойника в моем доме и передал ему в руки или просил бы помиловать злодея». Выслушав ответ Дракулы, король Матьяш только рассмеялся, изумленный прямотой и непосредственностью своего нового родича.
Уже 18 июля 1475 г. Флорио де Реверелла, посланник герцогства Феррара (которому постоянно угрожала Венецианская республика) при дворе Матьяша, в депеше докладывал герцогу, что «князь, зовущийся Дракулой, на которого прежде возлагались такие большие надежды, к великой нашей радости, наконец на свободе и волен распоряжаться собой». В таком же благожелательном тоне на освобождение Дракулы отреагировали дипломатические представители Милана, Венеции, а также папский легат епископ Эрлау. Добрая новость вызвала всеобщий восторг и среди других аккредитованных в Буде иностранных дипломатов, поскольку ни один из тех, кто доподлинно знал о событиях 1462 г., никогда не принимал всерьез потуги венгерского короля выставить валашского князя в черном свете. Теперь же Матьяш своим уважительным обхождением полностью обелил репутацию валашского князя. Этим он косвенно признавал, что прошлые наветы, возведенные на Дракулу саксонцами, не имели под собой почвы и что теперь он разделяет всеобщую уверенность в невиновности Дракулы.
Хотя Дракула не мог сразу же вернуть себе престол Валахии, ход событий явно создавал благоприятные условия для этого. Еще больше акции Дракулы в глазах короля Матьяша поднялись, когда пришло известие, что султан Мехмед напал на Боснию, балканское государство, погубленное собственным пацифизмом и протурецкими настроениями среди местных еретиков-богомилов. Вторжение в Боснию Матьяш Корвин расценил как прямую угрозу Венгрии. Нападению османов подверглись также Каффа и другие еще оставшиеся за Генуэзской республикой колонии в Северном Причерноморье, в Крыму и на берегах Азовского моря. Мало того, султан установил прямую власть над крымскими татарами, что создало угрозу для Польши и даже для далекого Великого княжества Московского.
В ответ на новые османские угрозы папа Сикст IV призвал возобновить коалицию христианских государств Европы, призванную противодействовать
