Джон Мэн - Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы
В начале 1285 года на общем собрании старейшин деревень Тран Хунг Дао, ставший уже воплощением национального сопротивления, поставил этот вопрос на голосование: «Враг силен, как нам поступить — сдаться или сражаться?» В ответ раздался дружный крик: «Сражаться!» Однако знать не подавала в этом хорошего примера. Военачальник жестоко критиковал аристократов в прокламации, которая часто цитируется как классическая вьетнамская литература, своего рода призыв Черчилля к оружию:
«Я не могу ни есть, ни спать, сердце мое болит, из глаз струятся слезы, я разъярен оттого, что не могу разорвать врага на куски, вырвать его печень и вкусить его крови. Вы, офицеры королевской армии… проводите время, глядя на петушиные бои, предаваясь азартным играм, ухаживая за садами, приглядывая за своими женами и детьми. Вы заняты добычей денег и забываете о государственных делах. Но если в страну вторгнутся монголы, ваши петушиные шпоры не смогут пронзить их доспехи, а ваши игорные уловки не заменят военной стратегии. Вы можете владеть громадными садами и полями, но даже тысяча таэлей золота не выкупит вашу жизнь».
Народ откликнулся. На руках у призываемых из деревень крестьян было вытатуировано «Смерть монголам!», а на их знаменах вышито: «Уничтожить вражью силу, отплатить за королевскую милость!»
Туган, собиравший армию в южных провинциях Китая, ничего не знал о готовящемся противодействии — ни о его духе, ни о тактике. А ему действительно следовало бы узнать, поскольку великий Урянхадай в 1257 году в ходе своего короткого вторжения прошел тем же путем, прежде чем отступил, столкнувшись с вьетнамской непримиримостью и малярийной жарой.
Сперва все шло хорошо. Туган, наступая с армией, которая, согласно хроникам, насчитывала 300 000 (некоторые говорят о 500 000) копий, то есть численно превосходила противника в соотношении два к одному, вынудил аннамские войска отступить, явно глумясь над их татуировками и флагами. В июне 1285 года монголы добрались до Ханоя — Тханг-Лонга, как он тогда назывался, — но обнаружили лишь то, что тактика аннамцев абсолютно такова же, как у тьямов. Отступление было преднамеренным. Никакого решающего боя не предполагалось. Дома пустовали, в садах не оставили ничего съестного; двор и народ сбежали. Монголы, получившие подкрепления с кораблей, поднявшихся по Красной реке, господствовали на побережье, в дельте Красной реки — но не в глубине страны, в лесах и горах, и не на базе короля в Тхань-Хоа в 170 км к югу. Партизанские действия, болезни, нехватка продовольствия и страшная летняя жара начали пожирать армию Тугана.
Еще через месяц Тран Хунг Дао счел момент подходящим для контратаки. Битва при Чуонг-Дуонге в 20 км ниже по течению от Ханоя привела вьетнамцев обратно в столицу, вынудив монголов отступить за Красную реку. Еще одна битва на речке Тай-Кет, которая соединяется с Красной рекой древним каналом к юго-востоку от Ханоя, окончательно закрепила поражение монголов — 50 000 пленных, сам Сагату убит и обезглавлен, остатки монгольского войска спешат обратно к границе.
Для переформирования разбитого войска и новой попытки натиска Хубилаю потребовалось два года. Тугану явно требовалась помощь, и он прислал ее в виде ветеранов Ариг-хайи, Насир ад-Дина и одного из многих своих внуков, Эсэн-Тэмура. На этот раз стратегия должна была быть иной: рядом с Хайфоном будет устроена огромная база, и кроме атаки с суши, состоится крупномасштабное вторжение с моря.
Ответ Тран Хунг Дао в начале 1288 года был просто блестящим. На суше его действия остались прежними — отступление из населенных краев с применением тактики выжженной земли, не оставляющей монголам ничего, что достойно завоевания. Предвидя это, Туган подготовил огромную операцию, задействовав примерно 500 судов для подвоза вверх по реке Бахданг подкреплений и продовольствия из Хайфона. На флоте-то и сосредоточил внимание Тран Хунг Дао, планируя повторить прием, впервые примененный 300 лет назад для разгрома китайского флота и обеспечения вьетнамской независимости. Первым шагом был приказ нарубить и заточить сотни кольев из железного дерева. Затем их доставили за 5 км по воде в залив Халонг, на один из тысячи с чем-то островков, которые делают этот залив чудом природы, прославленным своей красотой (согласно легенде, он было создан, когда дракон погрузился в море, высекая хвостом расселины и долины и пробивая в известняковых скалах бесчисленные пещеры). В центре острова на почти 200-метровой высоте находилась особенно большая и все же хорошо укрытая пещера, где без труда могла поместиться тысяча человек. Здесь они и расположились, наблюдая за тем, как корабли Тугана проскользили по воде мимо и направились вверх по реке.
Как только корабли скрылись из виду, с материка приплыла маленькая вьетнамская лодка и забрала солдат вместе с их заостренными кольями. Поднявшись на несколько километров вверх по течению, к участку, где река при отливе расширяется в илистые отложения, они подождали, пока вода спадет до самого низкого уровня, а потом вбили в обнажившееся дно колья, по одному на каждый квадратный метр. Некоторые из них были установлены вертикально, а некоторые — с наклоном в сторону, расположенную выше по реке. Они тянулись зигзагом поперек основного русла, заглубленные ниже поверхности воды ровно настолько, чтобы над ними могли спокойно проплыть маленькие лодки. Как гласит предание, Тран Хунг Дао лично явился проверить работу, вонзив меч в землю и заплетя волосы в косу, чтобы те не мешали смотреть.
Последовали нападения, никаких подробностей о которых нам не известно. Но в результате 22 марта (или около того; некоторые источники называют 3 или 8 апреля) отряд, отвалив от берегов, отступил вниз по реке. Маленькие вьетнамские лодки, действуя как приманка, проскользнули над кольями. Последняя атака замедлила продвижение монголов, а затем они напоролись на колья; многие корабли, наткнувшись на них с разгона, оказались продырявлены и застряли на месте, в то время как другие врезались в них, сделавшись совершенно беспомощными… и тогда сверху по течению спустились вьетнамские лодки-брандеры. Выбираясь на берег вброд по воде и илу, монголы делались легкой добычей для выстроившихся там войск. Тугану повезло спастись — лишь для того, чтобы столкнуться с яростью Хубилая: хан сослал сына в Янчжоу, в 150 км вверх по Янцзы от ее устья, очень далеко от двора.
За минувшие годы река Бахданг заилилась, и ряды кольев глубоко ушли в ее дно. Откуда же известно, что в рассказанном выше есть хоть какая-то доля правды? Частично потому, что место, где Тран Хунг Дао вонзил в землю меч и заплел волосы, было отмечено посвященным ему храмом; но главным образом потому, что в 1953 году, когда северо-вьетнамцы проводили на реке работы по углублению дна для улучшения навигации, эти колья были найдены. 22 марта 1988 года во время официального празднования 700-летней годовщины великой победы Бахдангский склад кольев был объявлен историческим мемориалом, служащим напоминанием о разгроме «северных феодалов». Остров, на котором прятали колья, и его огромная пещера, Грот Деревянных Кольев, сейчас являются туристическими объектами, а Тран Хунг Дао по-прежнему помнят как национального героя, обеспечившего независимость Аннама.[75]
Втягивание Хубилая во Вьетнам вызывает поразительные параллели с более недавними событиями. Могущественному правителю представляется, что отправка войск для нападения на крайне решительный режим на вьетнамском севере послужит национальным интересам. Иностранным войскам не удается достигнуть своих целей. Присылаются новые войска. Затронут престиж. Нужно поддерживать свое реноме в глазах всего мира — совершенно немыслимо, чтобы малая держава смогла устоять перед нападением самой могущественной на земле. Десять лет великая держава пытается достичь своей цели, сражаясь в топях и щурясь изо всех сил в попытке разглядеть свет в конце туннеля — только для того, чтобы быть загнанной до позорного отступления.
Да, есть интересные параллели с Америкой и ее войной во Вьетнаме. Но столь же интересны и отличия. Америка в 1960-х годах находилась в разгаре холодной войны, жестокого противоборства с СССР. В то время за первым шагом к вовлечению во Вьетнам имелась некая логика. С другой стороны, Хубилай специализировался на превращении во врагов людей, которые не представляли никакой мыслимой угрозы. Все сводилось к идеологии.
В этом есть урок, по поводу которого дух Хубилая и американцы сошлись бы во мнениях: никогда, ни под каким видом не стоит связываться с северовьетнамцами.
* * *После такого разгрома о вторжении в Тьямпу не приходилось и думать. Но оставалось еще незаконченное дело в Бирме.
В 1283 году войско в 10 000 копий из Сычуани попыталось привести к покорности бирманского короля, но тот бежал в горы, а затем, пытаясь избежать дальнейших неприятностей, отправил двух монахов молить о мире. Они знали, что ступают на зыбкую почву: «Ваше величество, разве вы не бодисатва [будущий Будда]? Ваши владения столь обширны, Паган же — страна маленькая, но учение Будды в ней процветает. Не посылайте в нее воинов. Приходите только после того, как созреет урожай». Хубилай пообещал и слово свое сдержал.
