Нина Соротокина - Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)
Кто подсказал Оленеву везти жену морем, Лядащев не знал, но находил это решение мудрейшим. По его сведениям. Тайная канцелярия так и не пронюхала о мнимом отравлении государыни, но если кому-то очень надо было опорочить Мелитрису, этот кто-то может повторить свой подвиг, и тогда упрятанные в воду концы этого дела мигом просохнут и вспыхнут порохом. Сейчас бывшей фрейлине ее высочества не надо попадаться лишним людям на глаза. При дворе о ней как будто забыли, важно, чтоб и не вспомнили. Надобно будет посоветовать Оленеву увезти жену куда-нибудь на загородную мызу. И еще не мешает позаботиться, чтоб на таможне какой-нибудь рьяный дурак из паспортного отдела не проявил излишнего служебного рвения.
Подумалось было вдруг, что недурно бы найти господина, написавшего донос на Мелитрису. Зачем это ему понадобилось? Может, это и есть ключ к разгадке? Но мысль эта забрезжила где-то на окоеме сознания и исчезла дымком. Лядащев был еще к ней не готов. Главной казалась необходимость выяснить, зачем барон Диц приехал в столицу? Ответ на этот вопрос Диц должен был дать своим поведением.
А поведение барона было весьма примерным. От поставленного Лядащевым наблюдателя стали поступать сведения. Барон был гостем лучших фамилий Петербурга, якшался с английским послом, покупал живопись. В конце отчета агент приписал, что к картинам Диц только приценяется, один раз участвовал в аукционе и опять ничего не купил. Перекупщики живописных полотен поговаривают, что барон хочет скупить все за бесценок, для чего связался с весьма темной личностью, в прошлом художником и аукционистом, а теперь горьким пьяницей. Фамилия пьяницы была неприметной- Мюллер. "Стало быть, соотечественник,- отметил Лядащев,- надо будет с этим немцем потолковать... со временем".
Тайная цифирь Сакромозо была расшифрована и вызвала большое недоумение секретного отдела. Может, это пароль? Но пароль запоминают, а не зашифровывают на клочке бумаги. Лядащев, признаться, тоже зашел в тупик. Но нашелся умный человек, простой шифровальщик, который высказал предположениеа может, это талисман? Супруга его покойная была крайне ревнивой особой, шлялась к гадальщику-иноземцу и таскала домой подобные записочки. Точное их содержание шифровальщик не помнил, но все они начинались подобным образом: "некоторый господин", "некоторый друг человеков!.." Лядащев согласился с догадкой шифровальщика, правда - она всегда очевидна. Как ни странно, имея на руках так называемый "талисман", Лядащев решил, что готов начать разговор с рыцарем. Нелепая шифровка подсказывала- человек, доверяющий судьбу гаданиям и прочему суеверию, уязвим куда больше, чем циник, каким Сакромозо хотел казаться.
Допрос состоялся в камере. Лядащев не захотел брать никого, кроме писца. Разговор начался по всей форме: имя, фамилия, родозвание, место жительства...
- Пишите, Огюст Бромберг, банкир,- хмуро сказал Сакромозо.
- Предпочитаете быть банкиром? Ах, маркиз Сакромозо, это только затянет наш допрос.
- Ладно... Пишите, что хотите. В конце концов я могу просто не отвечать на ваш вопросы?
- Зачем вы поехали в Кистрин? Сакромозо внимательно посмотрел на Лядащева, потом поскреб всей пятерней бороду.
- Вам это известно,- сказал он деловито, решив быть предельно откровенным.- Я приехал в Кистрин, чтобы встретиться с их величеством королем Фридрихом.
Все доследующие ответы Сакромозо и далее начинал этой дурацкой фразой: "вам это известно", известно, зачем рыцарь ездил в Лондон, зачем заезжал в Kогув, почему вышел из игры: "И дураку должно быть понятно, что после Цорндорфской победы король пребывают в отвратительном душевном состоянии, зачем их величеству еще одна плохая новость - депеша из Лондона?" Лядащев понял, что рыцарь будет жевать эту мякину на каждом допросе и еще, не дай Бог, возьмет инициативу на себя.
- И чтобы не огорчать короля, вы решили дать деру, а деньги прикарманить? - спросил он жестко.
- Эти деньги я заработал сам, то бишь мой банк,- парировал, вскинув голову, рыцарь. Ладно, подступим с другой стороны.
- А теперь скажите, милейший, зачем ваши люди похитили Мелитрису Репнинскую и везли ее в Берлин?
Очевидно, Сакромозо успел продумать все ответы, потому что глазом не моргнув выпалил:
- Сия вздорная девица шантажировала нас уверениями, что отравила русскую государыню, и даже требовала награды за свой мерзкий труд. Ее надобно было хорошо допросить в Берлине.
- Но в шифровке на ваше имя сообщалось, что Репнинская действовала по вашим указаниям. Кто дал ей подобное задание?
Ответ был поспешен и наивен.
- Никто подобного задания ей не давал. Это была ее личная придумка.
- Кто в Петербурге послал шифровку в Берлин?
- Агент по кличке Брадобрей. С ним оная авантюристка, очевидно, и поддерживала связь.
Это брошенное в запальчивости "очевидно" указывало на то, что Сакромозо собирался разыгрывать в крепости роль простака. Он-де в Кенигсберге только деньги на войну зарабатывал, а шпионскими делами вершили другие.
- С каким заданием явился в Россию барон Диц? Лицо Сакромозо выразило глубочайшее изумление.
- Насколько мне известно, барон поехал в Россию по делам меценатским и родственным. Он светский человек! Какое у него может быть, как вы изволили выразиться, задание? Он сам себе приказывает. В России служит его брат, кажется, двоюродный, генерал-майор Диц.
- Светский человек и чистейшая душа, говорите? А нимб над головой его не светится?
- Не думаю,- лениво процедил Сакромозо, но тут же спохватился,- я отказываюсь говорить в таком тоне! - он отвернулся и принялся рассматривать узор плесени, украшавший угол потолка.
- Это пока не разговор, а только прикидка. Вы тут поразмыслите на досуге, если хотите жизнь себе сохранить. А то ведь "некоторый искренний друг" и испровергнуть ее сможет, так сказать, к чертовой матери! - Лядащев насмешливо изогнул губу.
В первый момент Сакромозо смутился, в словах бывшего кучера звучала откровенная издевка, потом лицо рыцаря набухло пунцовым цветом, он суетливо начал тереть руки, а потом закричал, срываясь на фальцет:
- Я требую к себе уважительного отношения! Еще я требую чистое белье, письменные принадлежности, адвоката и хорошего кофе вместо этой бурды!
- А молока страусинного не желаете?- едко осведомился Лядащев и ушел, хлопнув дверью.
После этого разговора с рыцарем Лядащев потребовал дубликат шифровки, которую отняли у Брадобрея. Шифровка была доставлена. Она по-прежнему была вшита в дело Мелитрисы Репнинской.
"Как сообщает известная вам особа, племянница леди Н.- фрейлина Мелитриса Репнинская, выполнила пожелания Берлина и дала главенствующей даме порошки замедленного действия. Посему главная корова в русском стаде при смерти".
Далее сообщалось о наследовании неведомым господином всего стада, подробно перечислялось поголовье коров, лошадей, овец, телок, ягнят, словом, текст был совершенно дурацкий, нелепый и непрофессиональный. Очевидно, под именем всех этих парнокопытных в Берлин сообщались сведения о русской армии и флоте. Но под главной коровой, как ни неприлично это звучит, равно как и под главенствующей дамой, можно было понимать только Их Высочество, Eлизавету. Помнится, Аким очень негодовал из-за столь мерзкого и неуважительного тона шифровки.
Но глядя в этот текст теперь, Лядащев прочитал его совсем с другим настроением. Какой болван расставлял в шифровке знаки препинания, если их в цифровом тексте вообще нет? Аким решил, что племянница леди Н. и есть Репнинская, и при допросе выспрашивал Мелитрису о ее родственниках до седьмого колена. Не обнаружив там ни намека на англичан, он предположил, что "племянница и т. д." просто шпионская кличка Мелитрисы. Со временем выяснилось, что Мелитриса понятия не имеет ни о какой леди Н., но за текущими делами это как-то забылось. Аким был уверен, что кому-то при дворе надо было скомпрометировать фрейлину государыни, от этой печки и танцевали.
Вглядываясь в шифровку новыми глазами, Лядащев поражался собственной слепоте. Ведь это же очевидно! Некая "племянница леди Н." сообщает в Берлин, что по ее поручению Мелитриса дала государыне порошки. Если его догадка верна, то отравление могло быть реальностью, а на Мелитрису просто взвалили чьи-то грехи. Василий Федорович даже взмок от этой догадки.
Если его рассуждения верны, эту племянницу чертову надо разыскать, -и немедленно! Сакромозо знает, кто это, не может не знать. Только к разговору с рыцарем надо хорошо подготовиться, чтоб не ушел он опять в кусты. Я вытрясу из вас все, доблестный рыцарь!
Прощение
Странный для влюбленных разговор звучал ночью под сводами монастырской гостиницы.
- А какие налагают епитимьи?
- Разные, Сашенька. Как и грехи бывают - разные. Ну, скажем, незаконная плотская любовь облагается епитимьей на четыре года.
- Что так долго-то?
