Советская ведомственность - Коллектив авторов
Ранняя шахская модернизация Ирана 1960‑х годов, завершившая историю «дуального города» Абадана, дает интересный опыт для наблюдения. Иранское правительство предполагало опираться на собственные силы и с 1967 года начало постройку первого в стране металлургического комбината. Проектировали и комбинат, и его поселок советские ведомства. Опыт города Ариашехр (ныне – Фуладшехр) позволяет оценить, был ли социалистический индустриально-ведомственный город альтернативой «городскому апартеиду» европейских промышленных колоний. Company town Ариашехр резко отличался от «нефтяных городов» Хузистана. Для инженерно-технических работников в Ариашехре по-прежнему планировались коттеджи. А вот массовое расселение рядовых рабочих предполагалось осуществить безо всяких бунгало: советские архитекторы под руководством А. И. Мелик-Пашаева и Е. Н. Перцика проектировали для нового города многоэтажную застройку блоками. И хотя, учитывая социальную специфику страны-заказчика, архитекторы вносили определенные коррективы в стандартные планировки квартир, все же Мелик-Пашаев и Перцик, подобно Дж. Уилсону, рассчитывали на нуклеарную семью. Но рядовые иранские рабочие предпочитали арендуемым квартирам традиционные частные дома с внутренним двориком, способные вместить большую семью. Даже в начале 1980‑х годов коэффициент фертильности в Иране составлял около семи рождений на одну женщину[757] – вдвое выше, чем в Советском Союзе 1960‑х годов; при этом в городах страны, еще не прошедшей массовой урбанизации, норма жилой площади в 1950 году составляла 10 кв. м на человека[758]. Ариашехр обладал тщательно спланированными зелеными общественными пространствами. Но традиционное иранское жилье предполагало высокую степень приватности, изоляции от соседей, жесткое деление на мужскую и женскую части дома, а также своего рода индифферентность к благоустройству внешнего пространства; исторически квартал иранского города (махалля) представлял собой «ковровую» застройку не выше двух этажей безо всяких общественных пространств[759]. Неудивительно, что иранские города по традиции застраивались плотно (и неравномерно), без всякого озеленения улиц[760]. Наконец, арендная плата за жилье в Ариашехре была слишком высока. Квартиры в высотных зданиях советского проекта были для иранских работников одновременно чрезмерно дорогими и недостаточно вместительными. А узкий слой инженеров и администраторов также игнорировал Ариашехр, так как предпочитал арендовать привычные дома в Исфахане и приезжать на работу на автомобилях.
Беспрецедентная интервенция социалистического города в пространство модернизирующейся полуколониальной страны оказалась, как показал пример Ариашехра, неудачной. Эта неудача демонстрировала специфику советского индустриально-ведомственного поселения с его ростом вверх и тенденцией к внутреннему выравниванию. Впрочем, пик иранской урбанизации был еще впереди, и справиться с ним оказалось трудно – в последующие десятилетия обеспеченность жилой площадью горожан Ирана снижалась, достигнув к 2005 году 8,5 кв. м на человека[761]. Company towns вернулись на карту Ирана в 1990‑х годах в виде классических индустриальных поселков или «новых городов», разгружавших старые центры от притока новых обитателей. Эпоха частных домов длится и поныне: в сегодняшнем высокоурбанизированном Иране свыше 60% горожан проживают в частных домах и лишь 24% арендуют жилье, причем для домохозяйств «при появлении дополнительного дохода уход от аренды является первоочередной задачей»[762]. Иным образом совершалось и совершается урбанистическое развитие Баку, где доминирующим типом жилья остается многоквартирный дом. Обеспеченность жилой площадью в Баку на протяжении последнего полувека являла картину, противоположную иранской: в 1980 году в Баку фактически на одного жителя приходилось 8 кв. м (при плане в 11,1 кв. м), однако на протяжении последующих десятилетий эта цифра росла[763], к 2014 году достигнув 17,7 кв. м – вдвое больше, чем средняя цифра по Ирану.
***
Развитие индустриальных городов в XX веке предполагало две основные траектории. Одна, связанная с развитием западного промышленного капитализма, формировала company town как относительно некрупный город с низкой плотностью застройки и малоэтажным жильем. По отношению к более старым, перенаселенным городам это был рационально организованный, благоустроенный вариант урбанистического развития, анклав благополучия и стабильности, в то же время обладавший жесткой внутренней структурой. По этой траектории следовали корпоративные поселения в большинстве стран Латинской Америки, Африки, Ирана и Индии, Восточной и Юго-Восточной Азии. В большинстве колониальных стран слабая урбанизация вела к развитию «городского апартеида», в рамках которого корпоративное поселение оказывалось коллективно противопоставлено «туземному городу». Рост городской мобильности, автоматизация и вынос производств в другие страны привели к упадку корпоративных городов Запада, хотя некоторые из них смогли даже укрепить свои позиции в неолиберальной глобальной экономике, диверсифицируя экономический ландшафт города с опорой на индустриальное производство[764].
Другая траектория была связана с новыми концепциями многоквартирной высотной жилой застройки, разрабатывавшимися в Европе после Первой мировой войны и ориентированными на государственные строительные программы. Этот тип демократичного и дешевого социального жилья был адаптирован плановой экономикой СССР в качестве основного и, поскольку урбанизация в Советском Союзе носила ведомственный характер, начал применяться для застройки индустриальных городов. Осуществить такую адаптацию было тем легче, что в условиях плановой экономики отсутствовали свободный рынок жилья и частная собственность на землю. Так произошла урбанистическая инверсия: отдельно стоящий коттедж и многоквартирный дом поменялись местами в социально-географической иерархии города. Как и любое другое промышленное поселение, индустриально-ведомственный город постоянно сталкивался с дефицитом жилплощади, на раннем этапе развития усугубленным слабостью строительной базы. Однако развитие строительного комплекса в сочетании с эгалитарной политикой позволило в значительной мере упразднить жесткую внутреннюю иерархию, свойственную таким поселениям, и «разменять» небольшую площадь жилья на максимизированное общественное пространство. Все же анклавный характер многоэтажных районов в индустриально-ведомственном городе сохранялся: зоны индивидуального жилстроительства – будь то старые деревни, включенные в городское пространство, или новые районы ИЖС – подвергались дискриминации и не развивались эффективно. Важным фактором в развитии многоэтажного ведомственного города была слабая автомобилизация плановых экономических систем и концентрация экономической жизни вокруг крупнейших предприятий; советский город превращался в «город городков», до некоторой степени являвшихся автономными районами. Советская индустриальная идентичность в ее урбанистическом измерении приобретала многоэтажный облик даже несмотря на то, что советские города продолжали включать обширные районы малоэтажной застройки. Более того: с возникновением мировой социалистической системы модель индустриально-ведомственного города была транслирована за рубеж, и многоэтажные промышленные поселения начали появляться в городах Восточной Европы и Китая (египетский опыт, впрочем, указывает на то, что многоэтажный корпоративный город мог возникать и эндогенным путем, но обязательно на основе социалистической экономики). В то же время случай иранского Ариашехра показывает, с какими трудностями сталкивался индустриально-ведомственный город при переносе его формально-архитектурной модели на другую почву. Историческое наследие индустриально-ведомственной многоэтажной урбанизации в значительной мере и сегодня определяет различия в облике городов, выстроенных в одном и том же природно-климатическом окружении и обладающих сопоставимыми экономическими и социальными параметрами.
