Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905 — 1917
Политические доводы в пользу сохранения парламентарного установления мы уже приводили: бюрократия нуждалась в представительном органе, с которым она могла бы делить ответственность за недуги государства.
Экономические же соображения касаются международных банковских дел. Крупный французский финансист сообщил Коковцову, что роспуск Первой думы поразил французский финансовый рынок «как удар грома»77. Впоследствии, в 1917 году, Коковцов объяснил, какая тесная связь существовала между парламентским управлением в России и ее кредитами на международном рынке. Рыночная цена билетов российского государственного займа 1906 года резко упала после роспуска Первой думы. Когда же распространился слух о том, что подобная участь ожидает и Вторую думу, российские облигации с объявленной стоимостью в 100 рублей снизились в цене с 88 до 69, то есть на 21 %78. Таким образом, на горьком опыте можно было предсказать, что уничтожение Думы резко подорвет возможность поднять зарубежные займы до выгодных соотношений.
Столыпин был готов распускать Думу и созывать новую столько раз, сколько понадобится: он признавался другу, что последует примеру прусского двора, семь раз подряд распускавшего парламент, пока не добился нужного результата79. Но такая тактика была неприемлема для российского двора. Вынужденный отказаться от роспуска нижней палаты, двор потребовал ревизии избирательного закона, чтобы обеспечить созыв более консервативной Думы.
Крыжановский в своих воспоминаниях рассказывает, что пока еще проходили заседания Первой думы, Горемыкин подал царю меморандум, в котором сетовал на «промахи» выборов и критиковал изменения, внесенные в разработанный еще для «булыгинской думы» закон о выборах, предоставлявшие право голоса рабочим и резко увеличивавшие представительство крестьян. Царь разделял взгляды Горемыкина. В начале мая 1906 года, явно с его одобрения, Горемыкин потребовал от Крыжановского составить проект нового закона о выборах, который, не лишая избирательных прав никакую группу населения и не касаясь основных конституционных функций Думы, сделает ее более сговорчивой. В том же месяце наспех составленные предложения Крыжановского были представлены царю. Ход им дан не был, возможно потому, что назначение Столыпина на пост председателя Совета министров породило надежды на то, что он сумеет справиться с Думой80.
Теперь же, когда эти надежды развеялись, Столыпин просил Крыжановского составить изменения в закон о выборах, которые обеспечили бы представительство «более состоятельных» и «более культурных» слоев.
Хотя многие современники и историки видели в односторонних изменениях избирательного права, объявленных 3 июня 1907 года, не более и не менее как государственный переворот, с точки зрения правительства они представляли собой компромиссное решение, альтернативу роспуску Думы. Воспользовавшись проектом, который он составлял по просьбе Горемыкина, Крыжановский выдвинул три положения, вносивших существенные изменения в избирательный закон, а также в положения Основных законов, предоставляя двору больший объем законодательной власти.
Формальным предлогом для роспуска Второй думы послужило обвинение, выдвинутое против ряда депутатов от социал-демократической партии в причастности к заговору, целью которого было поднять бунт в петербургском гарнизоне. Столыпина немедленно обвинили в провокации, но в действительности заговор был раскрыт агентами полиции, застигшими в доме одного из депутатов подпольное собрание социал-демократов с представителями армейских и флотских революционно настроенных частей81. Со свидетельствами на руках Столыпин предстал перед Думой, требуя лишить депутатской неприкосновенности всех депутатов от социал-демократической партии и передать их в руки правосудия. Дума согласилась лишить неприкосновенности только тех депутатов, которым можно предъявить неопровержимые обвинения в подстрекательстве к бунту. Столыпин предпочел бы, распустив Думу, просто назначить новые выборы, но под непреодолимым давлением двора вынужден был пересмотреть саму процедуру думских выборов. [Депутаты социал-демократы предстали перед судом после роспуска Думы, когда иссякло действие их депутатской неприкосновенности, и были приговорены к каторжным работам (Курлов П.Г. Гибель императорской России. Берлин, 1923. С. 94)]. Вторая дума была распущена 2 июня 1907 года.
Новый закон о выборах, обнародованный на следующий день, явно нарушал положение конституции, запрещавшее использование статьи 87 для «введения изменений в положения о выборах в [Государственный] Совет или Думу». Это признал даже Крыжановский82. Чтобы обойти это ограничение, изменения в избирательный закон были проведены посредством издания Высочайшего манифеста, как того требовали дела насущной государственной важности. Акция оправдывалась тем, что царь волен пересматривать Основные государственные законы, ибо не давал клятвы соблюдать их83. Новый закон отдавал предпочтение обеспеченным сословиям, применяя в качестве критерия избирательного права скорее имущественную оценку, чем легальный статус. Представительство промышленных рабочих и национальных меньшинств сильно сократилось. Разочарованное поведением общинных крестьян в первых двух Думах, правительство сократило и число их мест в Думе. В результате этих перемен представительство землевладельцев (категория, включавшая крестьян-единоличников) увеличилось в полтора раза, тогда как представительство общинных крестьян и рабочих во столько же раз сократилось. Таким образом, Дума стала гораздо более консервативным, а в этническом отношении — более однородно русским органом.
Термин «государственный переворот», часто употребляемый в полемической и исторической литературе по отношению к изменениям закона о выборах, едва ли оправдан. Ведь Дума в конце концов продолжала работать, сохранив за собой законодательную и бюджетную власть, дарованную ей Основными законами: манифест 3 июня ясно подтвердил прерогативы Думы. И в последующие годы Дума доставляла правительству еще много неприятностей. Лишь прямое упразднение нижней палаты или лишение ее законодательной власти можно было бы считать государственным переворотом. А событие, произошедшее 3 июня, вернее было считать нарушением конституции. И вполне в духе российской традиции: поглощать всякий независимый политический институт государственной структурой.
* * *Третья дума, созванная 1 ноября 1907 года, была единственной, которой удалось просуществовать весь отведенный ей пятилетний срок полномочий. Как и предполагалось, новый законодательный орган был значительно более консервативен, нежели предыдущий: из 422 депутатов 154 принадлежали «Союзу 17 октября» (октябристы), а 147 — правому крылу и националистическим группировкам. Такое представительство обеспечивало консерваторам большинство в две трети голосов. За кадетами сохранилось только 54 места, в союзе с ними выступали 28 «прогрессистов». У социалистов было 32 депутата (19 социал-демократов и 13 трудовиков). Хотя правительство могло чувствовать себя значительно уверенней при таком перевесе консервативных сил в законодательном органе, все же это не означало немедленного и автоматического большинства при голосовании правительственных предложений, и Столыпин вынужден был организовывать сложнейшие политические маневры, чтобы провести через Думу то или иное решение. Министрам часто приходилось отвечать на запросы, и бывали случаи, когда правительство вынуждено было отступать.
Октябристы, заправлявшие в Третьей думе, как кадеты в Первой и социалисты во Второй, были преданы существующему конституционному порядку. Свою задачу они определяли следующим образом: «Образовать в Думе конституционный центр, не стремящийся захватить правительственные полномочия, но в то же время призванный защитить права народного представительного собрания в рамках, установленных для него Основными законами»84.
Путеводной философской идеей партии была идея государства, опирающегося на закон — закон, одинаково обязательный и для правительства и для общества. Лидером партии октябристов был А.И.Гучков, европейски образованный выходец из известной московской купеческой семьи, ведущей происхождение от крепостных крестьян. По словам Керенского, которому Гучков запомнился «несколько угрюмой, одинокой и чуть-чуть загадочной фигурой», он выступал против освободительного движения85. Гучков был не слишком высокого мнения о российских народных массах и не доверял политикам. Преданный патриот, он темпераментом и взглядами походил на Столыпина, которому помогал вносить раскол в ряды депутатов правого крыла Третьей думы, переманивая на свою сторону наиболее умеренных из них; эти депутаты, образовавшие националистическую фракцию, вместе с октябристами составляли абсолютное большинство, позволявшее Столыпину проводить через Думу многие свои законодательные инициативы86. Большинство рядовых членов «Союза 17 октября» пришли из земского движения и сохранили с ним тесную связь.
