Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи

Причины неизгладимого впечатления, произведенного Иваном Грозным, следует, видимо, искать в ничем не ограниченном самовластии государя, которое выражалось часто в неожиданных до безумия поступках. Важную роль играло пристрастие царя к зрелищной стороне поведения, его умение придавать своим действиям характер трагического спектакля: внезапный отъезд из Москвы, раскол страны надвое, черные одежды опричников и т.д. Выражаясь сегодняшним языком, Иван IV был гениальным мастером рекламы.

Продемонстрировав, каким может быть русский царь, он создал труднодосягаемую модель того, каким он должен быть. Подняв на необыкновенную высоту порог своеволия и жестокости, Иван Грозный позволил всем своим потомкам казаться умеренными и благоразумными. Петр I мог себе позволять все, что он хотел, ибо до него был Иван. Сталин искал оправдания своим действиям, объявляя себя продолжателем дела Грозного.

Жестокость самодержца стала восприниматься как необходимый атрибут власти, прежде всего потому, что главным объектом царского гнева были бояре, вельможи. Иван Грозный стал популярнейшим царем русского фольклора: гроза сильных мира сего, он воспринимается, как защитник слабых, как подлинный русский царь, которого обманывают его ближние слуги, угнетая народ до тех пор, пока он не обнаруживает правды. И тогда - горе народным обидчикам. Страшная жестокость, с какой наказание поражало даже самых близких царю людей, поднимала самодержца еще выше над простыми смертными. Всеобщее бесправие перед государем превращалось в равноправие всех его подданных.

Конец царствования

Сам вечно среди пьянства, блуда, прелюбодеяния, скверны, убийств, грабежей, хищений и ненависти, среди всякого злодейства…

Наконец, царь сделался для всех россиян земным Богом.

Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее подействовал на воображение и нервы своих современников, чем на современный ему государственный порядок.

Отмена опричнины была эпизодом, не менявшим главного в политике царя; стремления к единодержавной власти и страха перед врагами, грозившими власти. Место опричнины занял «двор», в состав которого вошли те из опричников, которым Иван, тщательно их проверив и перепроверив, доверял. «Дворовую» думу возглавили боярин Василий Умной-Колычев и князь Борис Тулупов. Конфликт между ними и входившими в силу, заслужившими доверие царя Годуновыми привел к падению и казни Умнова-Колычева и Тулупова. Болезненная подозрительность, заставлявшая Ивана неустанно «перебирать людишек», побудила его к акту, вызвавшему на Руси еще большее недоумение, чем бегство в Александрову слободу. В октябре 1575 г. Иван Грозный передал власть в государстве недавно крещенному татарину, касимовскому царю Симеону Бекбулатовичу.

В «челобитной», посланной новому «великому князю всея Руси», «царю Симеону», Иван, именуя себя «Иванец Васильев», «Иванец Московский», просит для себя «удел», разделяя фактически снова государство на две части. В свой «удел» Иван взял города, которые ранее в опричнину не входили. Набрав в «удельную» армию новых людей, Иван завершил истребление старого опричного руководства.

Через год «царь» Симеон был «сведен» с трона и отправлен в Тверь. Бывшие правители «удела» - не служивший в опричнине Афанасий Нагой, игравший в ней скромную роль, Богдан Бельский и Годуновы (Дмитрий, занимавший важную должность постельничего, и его племянник Борис) будут ведать важнейшими правительственными делами до смерти Ивана.

Пораженные современники и недоумевающие историки искали объяснений превращения Ивана Грозного в «Иванца Московского». Сам Иван в разговоре с послом Елизаветы Английской Д. Сильвестром объяснял свое решение «преступным и злокозненным поведением наших подданных, которые ропщут и противятся нам; вместо верноподданнического повиновения они составляют заговоры против нашей особы». Германский посол Даниил Принц, побывавший в Москве в 1576 г., писал, что царь передал власть Симеону «по причине подлости подданных»117. Важно отметить, что царь передал трон не своему старшему сыну - Ивану, которому в 1575 г. исполнился 21 год, а чужеземцу. Это можно объяснить желанием Ивана Грозного показать сыну, что царь может отдать государство, кому захочет.

Семейная «политика» Ивана Грозного особенно наглядно демонстрирует лихорадочное состояние царя. Историки расходятся при подсчете жен царя: одни говорят о семи, другие - о восьми.

Андрей Курбский пишет в своей «Истории», что «афродитские и бахусовы дела» измотали могучий организм Ивана. Но князь-эмигрант имеет в виду внебрачные забавы своего царственного друга. Чрезвычайно бурной была брачная история Ивана IV. После смерти Анастасии (1560 г.) и Марии (1569) Иван женится в третий раз на Марфе Собакиной, которая умирает через две недели после свадьбы (1571). Разрешение на четвертый брак (в 1572 г.) с Анной Колтовской дает собор, прислушавшись к аргументу царя, объяснявшего, что его предшествующие жены были отравлены. Через три года царь отправляет супругу в монастырь и, не венчаясь, получает согласие духовника на сожительство сначала с Анной Васильчиковой, а потом с Василисий Мелентьевой. Знаменитый русский драматург Александр Островский (1823-1886) в пьесе «Василиса Мелентьева» попробовал угадать, что двигало царем в его неистовой охоте за женами. Прогоняя Анну, Иван говорит ей: «Ты похудела, я не люблю худых…»

В 1580 г. государь, более или менее законно, вступил в седьмой брак, взяв в жены Марию Нагую, которая родила сына Дмитрия. Будучи в браке с Марией, царь не переставал добиваться руки племянницы Елизаветы Английской Марии Гастингс. В 70-е годы он долго рассчитывал заключить брак с сестрой польского короля Сигизмунда-Августа.

Отец Елизаветы Генрих VIII опережал Ивана IV по числу жен, расправляясь не менее решительно, чем московский царь, с надоевшими супругами. Можно, видимо, считать количество жен показателем уровня тиранства и свидетельством желания показать свою власть особенно наглядным образом.

Презрение, которое царь всея Руси высказывал по отношению к «ненастоящим», выборным польским королям, могло питаться, в частности, историей брака Сигизмунда II Августа с Барбарой Радзивилл. В 1548 г. Сейм, допросив короля, предложил ему развестись с красавицей Барбарой, и он согласился. Самодержавный государь таких проблем не имел.

Поиски самодержавной власти - одна из констант царствования Ивана Грозного. Вторая константа - неотрывное внимание царя к внешней политике. Он часто передоверял внутриполитические дела советникам-фаворитам, но внешней политикой, дипломатией он после разгона Избранной рады руководил лично, по своей воле. Впрочем, одной из причин конфликта с А. Адашевым и его кругом были разногласия по поводу внешнеполитической стратегии.

Послания Ивана английской королеве Елизавете, шведскому королю Иоганну III, польскому королю Стефану Баторию, рассказы иностранцев, встречавшихся с царем, убедительно свидетельствуют о дипломатических талантах московского государя. Раздражительным, неудержимый в гневе, он мог использовать вместо аргументов ругательства и угрозы, но в случае необходимости становился убедительным, завораживая собеседников начитанностью, знаниями, уступчивостью, которая нередко была уловкой.

Дипломатические таланты были очень нужны Ивану: главная цель его внешней политики - захват Ливонии и выход на Балтику - вовлекла Москву в гущу европейской политики. На Ливонию претендовали Литва, Швеция, Дания, Габсбурги, номинально считавшиеся сеньорами Ливонского ордена, пытались воспрепятствовать проникновению Москвы в Ливонию, уговаривая Ивана обратиться на юг, против «общего врага» - Оттоманской империи. В 1553 г. корабль английского капитана Ричарда Ченслера, участника большой экспедиции, организованной для открытия Индии северным морским путем, случайно занесло бурей в Белое море. Через Холмогоры Ченслер был доставлен в Москву и принят «вместе с товарищами» царем, который угостил их «за государевыми парадными столами»118. Начинаются постоянные русско-английские торговые отношения. Когда в 1560 г. император объявил блокаду русской Нарвы, выражая свое недовольство наступлением Ивана на Ливонию, Елизавета отказалась поддержать блокаду и продолжала оказывать покровительство английской «Московской Компании», торговавшей с русским государством. Пристально следит за развитием событий в Прибалтике Ватикан, желавший привлечь Москву к антитурецкому союзу и не оставлявший надежд на объединение церквей.

В 1556 г., на втором году опричнины, военные действия в Ливонии приостановились: московские войска взяли в 1553 г. Полоцк, а в 1554 г. потерпели поражение на р. Уле. Но Москва заключила мирные договоры с Данией и Швецией, намереваясь продолжать свое продвижение в Ливонии. Литва предложила Ивану мир, соглашаясь уступить все завоеванные русскими города, в том числе Полоцк. В 1556 г. царь созывает Земский собор, на который приглашает представителей знати, среднего дворянства и купеческую верхушку. Государь задает вопрос: принять ли предложенный Литвой мир или продолжать войну? Собор высказывается за войну и тем самым соглашается на введение новых налогов, которые были необходимы для продолжения военных действий. Современный историк отмечает парадоксальность того факта, что «хрупкий цветок, сословное представительство на русской почве»119, расцветает в мрачное время опричнины. Он объясняет это поисками политического компромисса; ослабляя княжескую знать, царь попытался опереться на слой правящего боярства, стоявшего ступенью ниже. Ядро этого слоя - старобоярские московские семьи, поддержанные влиятельным духовенством, потребовали отмены опричнины, Иван ответил жесточайшими репрессиями, вполне удовлетворенный согласием Собора на продолжение войны.