Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Персы, давно уже цивилизовавшиеся, вовсе не были одарены ни той воинственной любовью к независимости, ни той душевной и физической неустрашимостью, которые доставили северным варварам владычество над Европой. Военные науки, составлявшие главную силу Греции и Рима, точно так же как они составляют в наше время главную силу Европы, никогда не делали больших успехов на Востоке. Персам вовсе не были знакомы те основанные на дисциплине военные эволюции, которые придают единство громадной массе людей и которые влагают в нее одну душу. Они были одинаково несведущи и в возведении правильных укреплений, и в осаде их, и в обороне. Они полагались на свою многочисленность более, нежели на свою храбрость, и более на свою храбрость, нежели на свою дисциплину. Их пехота была не что иное, как плохо вооруженная, бездушная толпа собранных наскоро крестьян, которых привлекала под знамена приманка грабежа и которые разбегались так же точно после победы, как и после поражения. Монарх и его вельможи переносили в лагерь блеск и роскошь сераля. Их военным операциям много мешали сопровождавшие их женщины, евнухи, лошади и верблюды; сверх того, нередко случалось, что среди удачной военной кампании персидская армия должна была разделиться на части или совершенно гибла от неожиданно постигшего ее голода.

Однако привыкшие к роскоши и к деспотизму персидские аристократы отличались личной храбростью и глубоким чувством национального достоинства. С семилетнего возраста их учили говорить правду, стрелять из лука и ездить верхом; в особенности в этих двух последних занятиях они отличались необыкновенным искусством. Самые способные юноши воспитывались на глазах своего монарха, занимались своими телесными упражнениями внутри его дворца и во время своих продолжительных и утомительных занятий охотой приучались к хладнокровию и повиновению. В каждой провинции сатрапы содержали этого рода школы, развивавшие в молодежи воинские доблести. Персидские вельможи (так свойственно человеческой натуре понятие о феодальной зависимости) получали от щедрот царя земли и дома с обязательством служить ему в случае войны. Они были готовы по первому призыву сесть на коня и в сопровождении воинственной и блестящей свиты из своих приверженцев присоединиться к многочисленным отрядам гвардейцев, набиравшихся со строгой разборчивостью между самыми сильными рабами и самыми отважными авантюристами Азии. Эти армии, состоявшие из легкой и из тяжелой кавалерии, были страшны столько же стремительностью атаки, сколько быстротой своих движений и висели, подобно грозной туче, над восточными провинциями приходившей в упадок Римской империи.

ГЛАВА IX

Положение Германии до вторжения варваров во времена императора Деция

Мы остановили наше внимание на системе управления и религии Персии, потому что они имели некоторую связь с упадком и разрушением Римской империи. Нам придется упоминать мимоходом о скифских или сарматских племенах, которые, влача вслед за собой своих лошадей, свои стада, своих жен и детей, бродили по громадным равнинам, расстилающимся от Каспийского моря до Вислы и от пределов Персии до пределов Германии. Но воинственные германцы должны занимать более важное место в этой истории и вообще заслуживают более сосредоточенного и, так сказать, более всеобщего внимания, потому что они первые осмелились сопротивляться римлянам, первые вторглись в их владения и в конце концов ниспровергли их владычество на западе Европы. Самые цивилизованные нации новейшей Европы вышли из лесов Германии, а в грубых учреждениях этих варваров мы до сих пор еще распознаем первоначальные принципы наших теперешних законов и нравов. В то время как германцы находились в своем первобытном состоянии простоты и независимости, их изучал своим проницательным умом и описывал мастерским пером первый историк, применивший философию к изучению фактов, - Тацит. Выразительная сжатость его рассказа была предметом усидчивых исследований со стороны бесчисленных антиквариев и дала повод историкам-философам нашего собственного времени упражнять их ум и прозорливость. Впрочем, хотя сюжет рассказа разнообразен и важен, его уже обсуждали так часто, с таким талантом и с таким успехом, что для читателя он уже близко знаком, а для писателя труден. Поэтому мы ограничимся напоминанием некоторых наиболее важных подробностей касательно климата, нравов и учреждений, благодаря которым даже германские варвары сделались столь страшными для римского могущества.

Древняя Германия, за исключением одной провинции на западном берегу Рейна, подпавшей под иго римлян, занимала третью часть Европы. Почти вся теперешняя Германия, Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия, Ливония, Пруссия и большая часть Польши были заселены различными племенами одной великой нации, которые по своему характеру, нравам и языку, очевидно, были одного происхождения и сохраняли поразительное между собой сходство. На западе древняя Германия отделялась от Галлии Рейном, а на юге Дунай отделял ее от иллирийских провинций Римской империи. Хребет гор, которые тянутся от самого Дуная и называются Карпатскими, прикрывал Германию со стороны Дакии или Венгрии. Восточная граница не имела ясных очертаний по причине взаимной вражды между германцами и сарматами и нередко изменялась вследствие того, что племена, принадлежавшие к этим двум нациям, то вступали между собой в войну, то заключали союзы. О севере древние всегда имели очень неясные понятия, и лишь в общих чертах упоминали о замерзшем океане, находящемся по ту сторону Балтийского моря и по ту сторону полуострова или островов Скандинавии.

Некоторые остроумные писатели полагали, что Европа была прежде гораздо холоднее, нежели теперь, а самые древние описания климата Германии, по-видимому, подтверждают это предположение. Но едва ли можно придавать серьезное значение жалобам на сильный холод и никогда не прекращающиеся зимы, так как мы не имеем возможности подвести под точную мерку термометра чувства или выражения писателя, родившегося в более теплом климате Греции или Азии. Тем не менее я могу указать два замечательных факта, достаточно достоверных:

1. Две большие реки, служившие границами для империи, Рейн и Дунай, часто замерзали и могли выносить самые громадные тяжести. Варвары, нередко выбиравшие именно это суровое время года для своих вторжений, безопасно переправляли свои многочисленные армии, свою кавалерию и тяжелые обозы через этот обширный и крепкий железный мост. В новейшие времена мы не были свидетелями подобного факта.

2. Северный олень, оказывавший северным дикарям так много услуг в тяжелых условях их существования, не только выносил самые сильные холода, но по своей натуре даже не мог обойтись без них. Его находят на утесах Шпицбергена, в десяти градусах от полюса; он точно у себя дома среди снегов Лапландии и Сибири, но в настоящее время он не может не только размножаться, но даже существовать в какой-либо из стран к югу от Балтийского моря. Во времена Цезаря северный олень, точно так же как лось и дикий бык, жил в Герцинианских лесах, покрывавших в то время большую часть Германии и Польши. Результаты человеческого труда достаточно объясняют причины уменьшения холода. Громадные леса, закрывавшие землю от солнечных лучей, были мало-помалу уничтожены, болота высыхали, и по мере того, как возделывалась почва, климат становился более умеренным. В наше время Канада представляет точную копию с древней Германии. Хотя эта страна находится под одним градусом широты с лучшими провинциями Франции и Англии, холода в ней чрезвычайно сильны, северные олени живут в очень большом числе, почва бывает долго покрыта глубокими снегами, а река Св.Лаврентия постоянно замерзает в такое время года, когда Сена и Темза обыкновенно бывают свободны от льда.

Трудно определить, но не трудно преувеличить влияние климата древней Германии на умственные и физические свойства ее туземного населения. Некоторые писатели предполагали, а некоторые положительно утверждали, - хотя, по-видимому, и без достаточных оснований, - что в суровом холоде северных стран люди живут дольше и размножаются скорее, что и мужчины и женщины там более плодовиты, нежели в теплом и умеренном климате. Мы можем с гораздо большей уверенностью утверждать, что резкий климат Германии способствовал физическому развитию местных уроженцев, отличавшихся более высоким ростом, нежели жители юга, что он придавал им такую энергию, которая более годна для порывистых усилий, нежели для терпеливого труда, и что он влагал в их душу то мужество, которое зависит от наших нервов и от нашего душевного настроения. Суровый зимний холод, отнимавший бодрость у римских войск, почти вовсе не тревожил северного уроженца, который в свою очередь не мог выносить летней жары, впадал в изнеможение и заболевал под жгучими лучами итальянского солнца.