Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

"Хотя бы ваши добрые дела,-говорит корыстолюбивый пророк,- превосходили числом древесные листья, капли дождя, небесные звезды или песчинки на морском берегу, они не принесут вам пользы, если их не одобрит дестур, то есть жрец. Чтобы получить одобрение этого путеводителя всех жаждущих спасения, вы должны аккуратно уплачивать ему десятую часть со всего, что вам принадлежит, - с ваших имуществ, с ваших земель и с ваших капиталов. Если дестур будет доволен, ваша душа избавится от адских мучений, вы будете удостоены похвал в этой жизни и будете счастливы в будущей, потому что дестуры - руководители в религии; им все известно, и они - избавители всех людей".

Эти правила покорности и слепой веры маги, без сомнения, с тщанием старались запечатлевать в умах юношества, так как в их руках было воспитание и им поручали даже королевских детей. Персидское духовенство, отличавшееся спекулятивным умом, изучало тайны восточной философии и, путем ли высшего знания, или путем высшего искусства, приобрело репутацию, что оно хорошо знакомо с некоторыми тайными науками, получившими свое название от слова "магия". Те из членов этого сословия, которые были более деятельны, проводили время в светском обществе при дворе и в городах; даже в делах управления Арташир большей частью руководствовался советами жреческого сословия, которому он возвратил его прежний блеск или из политических расчетов, или из благочестия.

Первый совет, который маги дали Арташиру, был согласен с духом нетерпимости, которым отличалась их религия, с привычками прежних царей и даже с примером их законодателя, который пал жертвою религиозной войны, возбужденной его собственным не выносившим иноверия усердием. Эдиктом Арташира было строго запрещено исповедовать какую бы то ни было религию, кроме религи Заратуштры. Храмы парфян и статуи их обоготворенных монархов были с позором ниспровергнуты.

Меч Аристотеля (это было название, данное на Востоке политеизму и философии греков) был без труда разбит в куски; пыл преследования скоро настиг самых непреклонных из всех - евреев и христиан; не были пощажены даже еретики, принадлежавшие к персидской национальности и исповедовавшие персидскую религию. Величие Ахура-Мазды, не терпевшего соперников, нашло себе подмогу в деспотизме Арташира, не терпящего людей непокорных, и еретики скоро были низведены в его обширных владениях до незначительного числа - восьмидесяти тысяч. Этот дух преследований набрасывает пятно бесчестья на религию Заратуштры, но так как он не вызывал никаких внутренних потрясений, то он способствовал усилению новой монархии, соединив всех разнородных жителей Персии узами религиозного рвения.

II.Благодаря своему мужеству и своей энергии, Арташир вырвал скипетр Востока из рук древнего парфянского царского дома. Но ему предстояла более трудная задача - ввести на всем обширном пространстве Персии однообразную и сильную администрацию. Слабые и кроткие Аршакиды роздали своим сыновьям и братьям главные провинции и высшие государственные должности в качестве наследственных владений. Витаксы, или восемнадцать самых могущественных сатрапов, имели право носить царский титул, а пустое тщеславие монарха находило для себя удовлетворение в номинальном господстве над столькими вассальными царями. Даже жившие среди гор варварские племена и рассчитывавшие на прочность своих стен греческие города Верхней Азии неохотно признавали над собой власть Арташира и редко ей подчинялись; а Парфянская империя представляла собой живое подобие феодальной системы, впоследствии преобладавшей в Европе. Но деятельный завоеватель лично обошел все провинции Персии во главе многочисленной и хорошо дисциплинированной армии. Победы над самыми отважными мятежниками и взятие самых сильных крепостей распространили славу его оружия и подготовили мирное признание его верховенства. Упорное сопротивление кончалось гибелью вождей, но с их приверженцами победитель обращался милостиво. Добровольное подчинение награждалось почестями и богатствами, но осторожный Арташир никому не дозволял носить титул царя и уничтожил всякую посредническую власть между троном и народом. Его владения, почти равнявшиеся объемом современной нам Персии, ограничивались со всех сторон морями или большими реками - Евфратом, Тигром, Араксом, Оксом, Индом, Каспийским морем и Персидским заливом. В прошедшем столетии в этой стране насчитывалось пятьсот пятьдесят четыре города, шестьдесят тысяч деревень и около сорока миллионов жителей. Если мы сравним управление Сасанидов с управлением государей из рода Сефи, а политическое влияние религии магов с политическим влиянием мусульманской религии, то мы придем к тому выводу, что государство Арташира заключало в себе по меньшей мере столько же городов, деревень и жителей. Но при этом следует заметить, что во все века недостаток портов на приморских берегах и редкость свежей воды внутри страны очень препятствовали развитию торговли и земледелия персов, которые при вычислении населения, как кажется, прибегали к мелочным, но весьма обыкновенным хитростям для удовлетворения своего национального тщеславия.

Лишь только честолюбивый Арташир сломил сопротивление своих вассалов, он стал угрожать соседним государствам, безнаказанно оскорблявшим Персию во время продолжительной дремоты его предшественников. Он одержал несколько легких побед над дикими скифами и изнеженными индийцами, но, чтобы отомстить за оскорбления, которые не раз наносились Персии римлянами, ему пришлось употребить в дело все свои военные силы. После завоеваний Траяна наступил сорокалетний мир, плод его мужества и умеренности. В промежуток времени между вступлением на престол Марка Аврелия и царствованием Александра Севера два раза вспыхивали войны между империями Римской и Парфянской, и, хотя все военные силы Аршакидов боролись только с одной частью военных сил римлян, успех постоянно был на стороне последних. Правда, император Макрин, вследствие осознания непрочности своего положения и вследствие своей трусости, купил мир ценой почти двух миллионов ф.ст. на наши деньги, но военаначальники Марка Аврелия, император Север и его сын получили немало победных трофеев в Армении, Месопотамии и Ассирии. Так как описание их подвигов некстати прервало бы нить рассказа о более важных переворотах, совершившихся внутри Римской империи, то мы расскажем только о неоднократных бедствиях, которым подвергались два важных города - Селевкия и Ктесифон.

Селевкия, находившаяся на западном берегу Тигра, почти в сорока пяти милях к северу от древнего Вавилона, была главным городом македонских завоеваний в Верхней Азии. После того как могущество македонян пришло в упадок, Селевкия в течение многих столетий все еще сохраняла существенные особенности греческих колоний - любовь к искусствам, военные доблести и любовь к свободе. Эта независимая республика управлялась сенатом, состоявшим из трехсот представителей высшего сословия; народ состоял из шестисот тысяч граждан; городские стены были крепки, и пока различные сословия жили во взаимном согласии, они относились с презрением к могуществу парфян; но ожесточение политических партий иногда доходило до того, что они обращались к помощи общего врага, стоявшего почти у самых ворот города. Парфянские монархи, подобно могольским монархам Индостана, вели бродячий образ жизни своих предков скифов, и императорский лагерь нередко разбивался в равнине Ктесифона на восточном берету Тигра, на расстоянии только трех миль от Селевкии. Роскошь и деспотизм привлекали ко двору массу людей, и маленькая деревушка Ктесифон незаметно разрослась до размеров большого города. В царствование Марка Аврелия римские полководцы доходили до Ктесифона и Селевкии. Греческая колония принимала их как друзей, и, когда они нападали на место пребывания парфянских царей, они не переставали относиться дружески к обоим названным городам. Но разорение и сожжение Селевкии и избиение трехсот тысяч ее жителей запятнали славу римского триумфа. Селевкия, и без того уже обессиленная соседством слишком могущественного соперника, не могла оправиться от гибельного удара; но Ктесифон в такой мере восстановил свои силы через тридцать три года, что был в состоянии выдержать упорную осаду против императора Севера. Впрочем, город был в конце концов взят приступом; царь, лично участвовавший в его обороне, спасся бегством, а сто тысяч пленных и богатая добыча были наградой римским солдатам за их усилия. Несмотря на эти бедствия, Ктесифон заменил Вавилон и Селевкию в качестве одной из самых больших восточных столиц. В летние месяцы персидский монарх наслаждался в Экбатанах освежающими ветрами, дувшими с гор Мидии, а для своей зимней резиденции он предпочитал Ктесифон из-за мягкости его климата.

Из этих успешных вторжений римляне не извлекли для себя никаких существенных или прочных выгод; впрочем, они и не пытались удержать за собой такие далекие завоевания, отделявшиеся от провинций империи обширными степными пространствами. Завоевание Осренского царства было менее блестящим военным подвигом, но принесло им гораздо более существенную пользу. Это маленькое государство занимало северную и самую плодородную часть Месопотамии между Евфратом и Тигром. Его столица Эдесса находилась почти в двадцати милях по ту сторону первой из этих рек, а ее население, со времен Александра, состояло из смеси греков, арабов, сирийцев и армян. Слабые осренские государи, находясь на окраине двух враждебных одна другой империй, были по склонности привязаны к парфянам, но превосходство римского могущества вынудило их покориться, о чем до сих пор свидетельствуют их медали. После окончания парфянской войны при Марке Аврелии предусмотрительность заставила римлян запастись каким-нибудь надежным ручательством в их преданности. С этой целью были построены в различных частях страны форты, а в укрепленном городе Нисибине был поставлен римский гарнизон. Во время беспорядков, вспыхнувших после смерти Коммода, осренские владетели попытались свергнуть с себя иго, но твердая политика Севера упрочила их зависимость, а вероломство Каракаллы довершило это легкое завоевание. Последний эдесский царь Абгар был отправлен в Рим в цепях, его владения были обращены в провинцию, а его столица была удостоена названия колонии; таким образом, за десять лет до падения Парфянской монархии римляне достигли прочного господства по ту сторону Евфрата.