Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?
В конце XVII столетия, при Тауке, последнем из великих ханов Великой Степи, в полной мере дали знать о себе, казалось бы, забытые, но никуда не девшиеся распри и предубеждения сотен родов и кланов, объединенных некогда отцами-основателями. К тому же ослабели и без того довольно зыбкие экономические связи между отдаленными регионами. Так что после смерти Тауке-хана единое ханство распалось на три «жуза» (крыла) – объединения, так сказать, по интересам. Кочевья Старшего лежали на юге нынешнего Казахстана, ближе к Киргизии и Узбекистану, кочевья Младшего – на западе, до берегов Яика, и северо-западе, а кочевья Среднего – аккурат там, где много позже понаехавшие мигранты поднимали целину. У каждого жуза имелся свой хан, формально подчинявшийся хану верховному, которым считался старший в роду, но по факту ничего, кроме почестей, этот титул, за который когда-то проливали реки крови, владельцу не давал. В итоге на Орду, недавно еще прочно державшую в узде Степь и даже контролировавшую крупные города типа Ташкента, а ныне обернувшуюся рыхлым не пойми чем, начали с интересом посматривать соседи. «Первое десятилетие XVIII века было ужасным временем в жизни казахского народа, – писал позже великий русский востоковед и разведчик Чокан Валиханов, потомок Чингисхана по прямой линии. – Джунгары, волжские калмыки, яицкие казаки и башкиры с разных сторон громили их улусы, отгоняли скот и уводили в плен целыми семействами». Не говоря уж о понемногу встававших на крыло Хиве, Бухаре, а главное, Коканде. И все это, однако, было лишь полбеды. Настоящую беду «свободным людям» только предстояло перебедовать…
Неизвестная война
Если кому-то не совсем понятно, кто такие джунгары, помянутые Чоканом, поясню: таково общее наименование нескольких родственных племен, населявших крайний запад исторической Монголии. Ничем особым себя эти племена не зарекомендовали аж до начала XVII века, когда, кстати, одновременно с маньчжурами, заявили о себе в полный голос. Уже в 1635-м княжеский дом Чорос объединил племена, обитавшие между хребтами Тянь-Шаня и Алтая в мощное Джунгарское ханство, вырезав всех диссидентов, которым не удалось вовремя убежать (именно от чоросов бежал куда глаза глядят князь Аюка, осевший на Волге). Политический проект, сформулированный и завещанный наследникам Эрдени-батуром, первым ханом Джунгарии, был предельно прост. Программа-максимум: покорить Китай, по праву принадлежащий монголам и непонятно с какой радости захваченный маньчжурскими выскочками. Для чего предварительно объединить всю Монголию, обязательно истребив под корень вконец выродившийся и бездарно просравший наследие Потрясателя Вселенной род Борджигин. А чтобы вся эта сказка стала былью, начать с казахов, которые явно недостойны иметь такие хорошие и, что важно, удаленные от Китая пастбища. К тому же казахи еще и загораживают дорогу к богатым городам, словно не понимают, каких деньжищ потребует война с Китаем, а их джигиты не горят желанием сражаться под знаменами Джунгарии, и плюс ко всему среди них тоже слишком много Чингизидов. Короче, ура!
Поначалу казахам удавалось держать ситуацию если не под контролем, то, по крайней мере, в равновесии, однако ежегодные атаки изматывали их, тем паче что убедить соседей помочь было не всегда просто. А вторжения становились все масштабнее, и удача все чаще улыбалась джунгарам. Даже когда хан Галдан-Бошокту решил, что пришло время помериться силами с Циннами, и проиграл, легче не стало. Осторожные маньчжуры, отбив атаку, доведя наглеца до самоубийства и по ходу дела покорив Халху (Восточную Монголию), рисковать, продолжая войну со слишком сильной Джунгарией, не стали. Они просто предельно укрепили границу, подтянули огромное количество войск, – и у ойратов осталось только одно направление для экспансии. Да. Вы правильно поняли, – Великая Степь, где и без того все было совсем не слава Аллаху. После смерти Тауке-хана его сыновей не слушал никто. Жузы жили своей жизнью, то торгуя, то понемногу воюя, и хотя против драться с джунгарами не возражал никто, главными быть хотели все, в результате чего войска вооще не собирались. Дошло до того, что оборону начали налаживать «снизу» безродные степные авторитеты, находившиеся до того во всеордынском розыске. Какое-то время это помогало. Но в 1723-м джунгары пришли ставить точку. Началась «Актабан шубырынды» – «Година стертых пяток», вошедшая в память казахов как одно из величайших бедствий в их истории. В сущности, сумей они собраться в кулак, особой проблемы не было бы. Как докладывал императрице Анне знающий наблюдатель, начальник оренбургской экспедиции Иван Кириллов: «Ежели бы обе киргизские орды согласились, а у них один хан с войной войдет, а другой оставляет, и так свое владение у калмык теряют». К тому же у джунгар имелись русские пленные, знающие секрет пороха, а также дважды пленный швед Юхан Густав Ренат, умеющий лить пушки почти европейского образца. По всему по этому не стоит удивляться, что казахов буквально стерли с лица земли. Уцелевшие бежали в Ташкент и Туркестан, но джунгары пришли и туда, и лишь самые удачливые спаслись повторным бегством – в Самарканд и Бухару, однако преследователи нацелились и туда.
Возможно, даже более чем возможно, что в результате Казахстана и не было бы на нынешней политической карте мира, если бы неожиданную прыть не проявил Абулхаир, хан Младшего жуза. Ему удалось сперва придержать и потрепать джунгар в урочище Улултау, а затем, собрав всех, кто еще не стер пятки, разгромить передовые силы врага у горы Анракай. После чего ойраты, решив, что доделать начатое всегда успеют, отошли на отдых в родные степи, а казахские старшины собрались решать, что делать. И первым делом отказались избрать Абулхаира великим ханом, справедливо рассудив, что боец он, конечно, классный, но чересчур активный, да и популярный, так что сажать его себе на шею едва ли стоит. На что обиженный (а кто бы на его месте не обиделся?) Абулхаир заявил, что хрен с ними со всеми, отныне его дело сторона, благо джунгары гуляют по территории Старшего и Среднего жузов, а пастбища Младшего от всего этого безобразия, тьфу-тьфу-тьфу, достаточно далеко. В ответ же на ехидный вопрос, много ли времени понадобится ойратской коннице проскакать это «далеко», ежели Старший и Средний падут, уже убывая, ответил в том смысле, что на идиотские подначки реагировать не намерен, а за Младший жуз, хвала Аллаху, есть кому заступиться…
Братушки
К отдаленным пастбищам родов, позже составивших Младший жуз, Россия вплотную приблизилась задолго до того, еще при Иване Грозном. Поскольку сибирский Кучум был ставленником Бухары, а следовательно, врагом тогда еще единой Казахской Орды, знакомство началось мирно, и так оно пошло и дальше. Особо не общались, но и не враждовали, понемногу торговали, при нечастых конфликтах, типа, кто у кого овец угнал, умели находить общий язык. Племянник казахского хана Ураз-Мухаммед, при неясных обстоятельствах оказавшийся в Москве, стал даже крупным вельможей, боярином, князем, а потом и ханом Касимовским, активно участвовавшим в событиях периода Смуты. Чем дальше продвигались первопроходцы на восток, чем ближе к Великой Степи вырастали их города – Гурьев на Яике, Тюмень, Тобольск, Томск в Сибири – тем более нарастали объемы торговли, плотнее становились контакты, прочнее хорошие отношения – вовсе не потому, что русские и казахи были ангелами во плоти, но в связи с тем, что первые нуждались в безопасности караванных путей в Среднюю Азию, а вторые могли эту безопасность обеспечить. В 1717-м, незадолго до смерти, Тауке-хан даже обратился к Петру I с предложением принять российское подданство, но без выплаты ясака, без исполнения повинностей и при сохранении власти хана, то есть сугубо формально, мотивируя это тем, что времена трудные и без помощи за порядком на дорогах трудно уследить. Вмешаться всерьез Петр, еще далеко не завершивший Северную войну, конечно, не мог, но и цену вопроса он понимал отлично. А потому, высказав в письме князю Гагарину, генерал-губернатору Сибири, свое мнение («Всем азиатским странам и землям оная орда ключ и врата, и той ради причины оная орда потребна под Российской протекцией быть»), оставил решение на усмотрение князя. Гагарин же, имея в виду, что помощь казахам означает вражду с джунгарами, то есть срыв освоения богатых золотом и серебром берегов Иртыша, «без прямого государева указа калмыцкого владельца воевать не велел». Что на тот момент было разумно, а значит, правильно.
Однако ситуация менялась, и быстро. В 1715—1720-м, к неудовольствию джунгарских хунтайджи, Россия начала строительство Иртышской укрепленной линии, за которую «нойонам удачи» хода не было. Возникла цепь крепостей: Омская, Семипалатинская, Усть-Каменогорская, охраняемая новоучрежденным Сибирским казачьим войском. В новых условиях джунгары становились недругами, а их враги, напротив, друзьями. Поэтому, когда в 1730-м в Оренбурге получили письмо с предложением о союзе от Абулхаира, правительство Анны Ивановны ответило согласием. Разумеется, не на «военный союз», а на «покровительство», правда, на условиях предельно мягких и мало к чему, кроме лояльности, обязывающих. В сентябре 1731 года российский посол Тевкелев зачитал грамоту хану и его биям, а затем пояснил некоторые детали субординации в международных отношениях. С неделю поразмыслив, аксакалы, активно уговариваемые ханом, согласились, и 10 октября казахами была принесена первая в истории присяга на верность России. Младший жуз получил гарантии помощи в случае, если джунгары атакуют его кочевья, а выигрышем лично Абулхаира стало признание Россией его пожизненного ханского статуса с передачей оного по наследству, что опрокидывало все степные понятия, ставя точку на принципах «лествицы» и выборности.
