Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?
Последняя граница
Справедливости ради. Limes, определенный в Айгуне, согласованный в Тяньцзине, утвержденный в Пекине и по сей день фигурирующий на политических картах, имеет один, но достаточно серьезный недостаток. По причинам, которые сегодня сложно понять, «красная линия» на картах 1861 года была проведена по правым, китайским берегам Амура и Уссури, что полностью отдавало эти реки России. Не очень разбираясь в этом вопросе и не желая повторять доводы всеведущей WIKI, куда каждый из вас, дорогие читатели, может заглянуть сам, скажу лишь, что такой метод демаркации противоречил не только международной традиции, издавна и поныне предполагающей проведение рубежа по фарватеру рек, но и элементарному здравому смыслу, поскольку ставил под сомнение согласованное в том же Айгуне китайское речное судоходство. Ссылки на «непредсказуемость и склонность к изменению русла, вообще характерные для дальневосточных рек», конечно, что-то объясняют, однако в этом мало утешения для пострадавших. Так что проблема фарватера и «плавучих островов», что бы ни означал этот термин, и в самом деле существовала. Вплоть до 1969 года, когда власти КНР попытались решить ее явочным порядком, а власти СССР, жестко воспрепятствовав «самовольству», затем закрыли глаза на фактическое присвоение Пекином спорных островов, с недавних пор признанных китайскими и официально. Ибо справедливость прежде всего. На вопросы же о том, насколько «навязаны силой» существующие сегодня границы и кто «по справедливости» должен владеть левобережьем Амура, Забайкальем и Приморьем, предоставляю каждому прочитавшему ответить самому. Ибо свое мнение хотя и имею, но навязывать не хочу.
Глава ХХХI. НА СОПКАХ МАНЧьЖУРИИ
В скобках. Есть в мире некоторое количество людей, в понимании которых Россия – полное, вечное и безоговорочное Зло, а если вдруг в чем-то и нет, то, значит, в чем-то другом Зло вдвойне и втройне. Речь, как вы понимаете, не о дураках, каковых среди вышеназванных большинство, с дураков спроса нет и беседы с ними вести себе дороже. Но когда на ту же дорожку вступают люди умные и достойные, отмолчаться невозможно. Скажем, прочитав в рукописи «Амурские волны», некий знакомец, человек умный и приличный, но враг, как бы невинно спросил: «Ну что, а теперь далее о КВЖД и о ползучей аннексии Северной Маньчжурии, русском Харбине и заамурских казачьих станицах, о Корее и безобразовской концессии?», и подтекст был более чем очевиден. Ну что ж, кто хочет «далее», – да получит по вере своей. Про «Корею и безобразовскую концессию», правда, говорить не буду, поскольку проблема распилов, откатов и прочей радости не одной лишь России свойственна, а вот насчет «КВЖД и о ползучей аннексии Северной Маньчжурии, русском Харбине и заамурских казачьих станицах», – извольте…
Железный Дракон и святые люди
Для чего была нужна России железная дорога, которая связала бы Центр с Дальним Востоком, говорить едва ли нужно. Начавшееся в 1891 году и осуществлявшееся рекордными по тем временам темпами сооружение Транссиба, связав Владивосток с Хабаровском, а Центр с Забайкальем, поставило перед правительством вопрос, каким путем идти дальше – вдоль берега Амура и российско-китайской границы до Хабаровска или через Маньчжурию к Пасифику. Сторонники варианта номер раз упирали на то, что «амурская линия», помимо прочего, открывает широкие возможности для всестороннего развития территорий Восточной Сибири и Дальнего Востока. Сторонники варианта номер два доказывали, что «маньчжурская линия» укрепит Россию в практически неизбежном столкновении с Японией и даст ей возможность выхода на новые, крайне перспективные рынки сбыта. Борьба идей есть борьба идей, были и «за», и «против», и взятки, и «откаты», и сшибки амбиций, но в конечном итоге победила идея, которую лоббировал лихой и убедительный говорун Витте. Позже поражение в войне с Японией показало, что нельзя класть все яйца в одну корзину, и был принят «амурский» вариант, но, увы, прикупа наперед не знает никто. Что касается Китая, то там, при крайне непростом раскладе в верхах (двор раскололся на «стародумов» во главе с императрицей Цыси и «реформаторов», которым покровительствовал царствовавший, но не правивший Сын Неба Гуансюй), к российскому предложению отнеслись с интересом. Тем паче что и России доверяли больше, чем иным державам. Сознавали, конечно, что хищник есть хищник, но и, памятуя отказ России от экспроприации в свою пользу всего Приморья, учитывали, что на фоне всех прочих, рвущих мясо до кости, Россия проявляет умеренность и деликатность. Это было очевидно в Айгуне. Это подтвердилось в 1881-м, когда российские войска, стоявшие в Кашгаре, ушли восвояси, вернув этот стратегически важный регион под юрисдикцию Пекина, чего в Пекине уже мало кто ждал. Это стало окончательно ясно после китайско-японской войны 1895 года, когда Россия оказалась единственной из великих держав, имевшей возможность, но не пожелавшей попользоваться плодами японской победы.
Короче говоря, когда в мае 1896 года по инициативе китайской стороны в Петербурге был подписан российско-китайский договор о военном союзе против Японии (а неявно и против США с Великобританией, опекавших самураев), одна из статей его давала России право на постройку магистрали через Маньчжурию. После чего достаточно быстро возникло российско-китайское «Общество КВЖД», возглавленное китайским дипломатом Сэй Цзэнчэном, завертелись большие деньги, а крохотный безымянный поселок на маньчжурской реке Сунгари, определенный как пункт управления строительством, превратился в рабочий городок Харбин. Зона строительства по условиям договора была почти экстерриториальна, со своей, никому не подчинявшейся администрацией, своей инфраструктурой и даже своей Охранной стражей, насчитывавшей 5 тысяч сабель. В марте 1898 года подписали конвенцию об аренде полуострова Ляодун, конечного пункта магистрали, – и работа закипела. Но…
История, как известно, ломает человека, как хочет, но иногда человек умеет и огрызнуться. Резкий рывок в развитии северных провинций – Чжили, Шаньдун и Маньчжурии – крайне болезненно отозвался на населении, жившем по старинке. Строительство, железные дороги, почта, телеграф, пароходы и недорогой импортный ширпотреб – это, конечно, очень хорошо, но не для арендаторов, чьи участки отчуждались под дорогу Железного Дракона. Не для лодочников, извозчиков, погонщиков, посыльных, носильщиков, ремесленников-кустарей. Короче говоря, не для всякого мелкого люда, поколениями кормившегося наследственными ремеслами. Мир рушился, и в такой ситуации привычные засухи и эпидемии, веками никого особо не пугавшие, начинали казаться карой Небес, а виновниками всех бед, естественно, оказывались «заморские черти» и мирволящее им правительство. Ничего удивительного, что в пораженных метастазами резкого прогресса провинциях активизировались тайные общества, настроенные бороться за восстановление справедливости в том или ином ее понимании. Назывались они по-всякому, но в историю вошли (по названию крупнейшей подпольной организации) под общим наименованием «ихэтуань» – «кулаки, сжатые во имя справедливости», а если говорить об идеологии, то основными отличительными ее признаками были предельная мистичность, усугубленная суевериями, ненависть к «иноверцам», которые в их понимании подлежали безусловному истреблению, и к иностранцам вообще. Ну и, натурально, к любым отклонениям от «старого доброго уклада». Короче говоря, Мулла Омар и его парни. Только еще хуже, ибо владеющие у-шу…
Пришел лесник
К 1898 году ситуация на севере окончательно рухнула. Сотни отрядов, порой по нескольку тысяч душ, наводили там свои порядки, «идейные» мало отличались от бандитов-хунхузов, а те, в свою очередь, обожали «идейные» лозунги. Навести хоть какой-то порядок не могли ни правительственные войска, ни малочисленные отряды европейцев, охраняющие «иноземные городки». И, наконец, 2 ноября 1899 года лидеры мятежных формирований, к тому времени уже объединившихся, озвучили свою программу-максимум: изгнание из страны «заморских чертей» и свержение династии Цин. Правда, пункт номер два довольно быстро был снят с повестки дня: дремучая реакционность ихэтуаней вполне устраивала правившую в это время ультраконсервативную клику императрицы Цыси, не любившую иностранцев из-за их симпатий к свергнутому ею пасынку-реформатору. Так что местные власти получили указ о «мудрой сдержанности по отношению к патриотам», а ихэтуани, признав, что «Цины исправились», взяли курс на борьбу с «демонами» и «вероотступниками». С властями было заключено перемирие, а чуть позже, когда после захвата мятежниками Пекина и начала массового уничтожения европейцев иностранные контингенты вступили в столкновение с «патриотами», императрица, судя по всему, уже пребывавшая в возрастном маразме, поддержала бунтовщиков официально, объявив войну всем великим державам сразу. Начался фильм ужасов. Вернее, сериал в том же жанре. Повсеместное сожжение православных храмов вместе с паствой. Убийства дипломатов. 55-дневная осада «Посольского квартала» в Пекине. «Пекинская Варфоломеевская ночь» (поголовная резня христиан в столице). «Великая казнь демонов в Тайюане» (публичное, с одобрения местного губернатора четвертование 45 миссионеров вместе с женами и детьми). Короче говоря, кому как, но я (при всем уважении к героям «национально-освободительного движения») не рискнул бы излишне осуждать карательные акции, начавшиеся после прибытия в Китай войск Австро-Венгрии, Великобритании, Германии, Италии, США, Франции и Японии.
