Сергей Кара-Мурза - Интеллигенция на пепелище родной страны

Таких примеров можно привести множество в связи с самыми разными событиями. Вот мой коллега, профессор, видный обозреватель, излагает в прессе версию об идиотизме членов ГКЧП: они "ввели в Москву тысячи танков, но не сумели взять власть". Спрашиваю: "Ты представляешь, сколько места занимает танк? Могли ли в центре Москвы разместиться тысячи?". "Не спорь, — говорит. — Я сам видел, да и по телевизору показывали". Я по-другому: "В дивизии 80 танков. Ты утверждаешь, что в Москву ввели десятки танковых дивизий. Подумай, может ли такое быть!". Бесполезно. И когда опубликовали официальные данные о том, что было 55 танков, он эту цифру принял, но одновременно продолжал верить в свои тысячи танков. Московская шпана, которая в августе 1992 г. на празднике "Виват, Россия" показывала вместо гордого знака "V" (виктория) "козу", обладает более здравым умом.

Эта "антиметаллургическая" кампания — лишь частный случай. В основу множества рассуждений положили общий принцип: "Лучшее средство от перхоти — гильотина". Ах, очереди унижают достоинство? Вздуем цены так, чтобы вы ничего купить не могли — и очередей не будет. Наши лекарства хуже швейцарских? Прекратить немедленно выпуск наших плохих лекарств! Пионерлагеря сушат духовное развитие ребенка? Ликвидировать пионерлагеря, пусть детки торгуют порнографией! И так — все, чего ни коснулся горящий взгляд демократов.

Вот известный фильм о декабристах. Их вешают, да неудачно, веревка рвется. И говорит герой: "Бедная Россия, вешать — и то не умеют". Но ведь это нелепо! Почему же страна, где не умеют вешать, достойна жалости? Разве не наоборот? В те же годы в Англии вешали даже детей, если они в лавке украли что-то на сумму более 5 фунтов — можно ли было представить такое в России? Конечно, там палачи поднаторели. И за это уважать?

Это отключение от рациональных критериев стало в среде интеллигенции общим явлением. Так, в общем, интеллигенция поддержала удушение колхозов как якобы неэффективной формы производства. И ей не показалось странным: в 1992 г. правительство Гайдара купило у российского села 21 млн. т. зерна по 12 тыс. руб. (около 10 долл) за тонну, а у западных фермеров 24,3 млн. т. по 100 долл за тонну. Почему же "неэффективен" хозяин, поставляющий тебе товар в десять раз дешевле "эффективного"? То же с молоком. Себестоимость его в колхозах была 330 руб. за тонну, а у фермеров США 331 долл — при фантастических дотациях на фуражное зерно, 8,8 млрд долл в год (136 долл на каждую тонну молока)!

Впрочем, требование изложить критерии подобия сопряжено хоть с какой-то интеллектуальной изощренностью, а наша публика легко принимает даже такие вульгарные подтасовки в силлогизмах идеологов, как т.н. "бабий аргумент". Это — предложение ложных, абсурдных альтернатив (вот классический пример спора: "Вы несправедливы к N" — "Что же, я на него молиться должна?"). Ведь на протяжении семи лет мы видим, как любому критику проекта перестройки или реформ Гайдара рот затыкают именно таким аргументом: "А, так вы, значит, хотите вернуться к сталинским репрессиям!"

C точностью патологоанатома отразил это мироощущение в "Этике нигилизма" С.Л.Франк. Для радикальной интеллигенции "работа над устроением человеческого счастья… сводится к расчистке, устранению помех, т.е. к разрушению. Эта теория — которая, кстати сказать, обыкновенно не формулируется отчетливо, а живет в умах как бессознательная, самоочевидная и молчаливо подразумеваемая истина, предполагает, что прогресс не требует собственно никакого творчества или положительного построения, а требует лишь ломки, разрушения противодействующих внешних преград".

Кажется невероятным, но до сих пор заметная часть европейского среднего класса (например, в Испании) получает ренту с капитала, полученного в колониях.

Различие в накопленном за века национальном богатстве не отражается в статистике, и наши люди просто не имеют о нем представления. Только долго пожив за границей, оцениваешь величину разрыва в материальных накоплениях на всех уровнях техносферы. Действующий фонд жилищ и общественных зданий Западной Европы создан за 5 веков. А когда немецкая компания для дружеской пирушки зажаривает свинью, для ее разделки используется два десятка разных ножей, пилок и щипцов. Чтобы прийти к этому от нашего "топора да долота", нам надо еще долго-долго вкладывать средства вопреки убогому критерию "эффективности". Иначе — регресс (который мы сегодня и наблюдаем). Но эффективность применения того, что мы имели, была огромной. Кропотливые расчеты, проведенные в 1986-1988 гг., показали, что в то время советский ученый в среднем имел приборов и оборудования в 200 раз меньше, чем его коллега в США (даже без учета вычислительной техники).

В те годы виднейшие американские экономисты писали, что рыночная экономика, конечно, менее эффективна, чем плановая, но это — та плата, которую Запад должен платить за свободу.

"Третий мир" выдает на гора все больше сырья, сельхозпродуктов, а теперь и удобрений, химикатов, машин — а нищает. Соотношение доходов 20 проц. самой богатой части населения Земли к 20 проц. самой бедной было 30:1 в 1960 г., 45:1 в 1980 и 59:1 в 1989. Латинская Америка при весьма высоком уровне развития и образования погружена за 80-е годы в тяжелейший кризис при постоянном росте производства и извлечения природных ресурсов. Некоторым странам позволяют выйти из кризиса исходя из сугубо политических соображений (Чили — ради борьбы с социалистическими идеями, Мексике — как соседу США, "буферной социальной зоне").

Исключительно красноречиво само замалчивание имени Вебера как "архитекторами", так и "реформаторами". Когда начался поход против "тоталитаризма", хорошим тоном было сетовать на то, что нам всю жизнь навязывали Маркса, не допуская к Веберу, который осветил важнейшие стороны капитализма, проигнорированные Марксом. Наконец, издается Вебер — и что же? Он становится поистине запрещенным автором, ибо с очевидностью показывает: никакого капитализма (кроме преступного) гайдары в России не строят. А ведь Вебер пришел к своим основным открытиям после того как, выучив русский язык, исследовал первую русскую революцию и понял очень важные вещи о традиционном обществе.

Насколько тупо реформаторы воспринимают западную модель, видно из того, что доводом для либерализации цен в январе 1992 г. было, что свободные цены (возможность получить больший доход) стимулируют производство. Но еще Вебер показал, что в обществах, "не проникнутых духом капитализма и протестантской этикой" дело обстоит иначе и возможность повышения цен приводит к сокращению производства (например, жнецы-протестанты при повышении расценок повышают выработку, а католики снижают).

Нечувствительность интеллигенции к фундаментальным вопросам видна в убеждении, будто выход из кризиса — проблема экономическая и ответ должны дать экономисты. На деле экономиста можно уподобить инженеру-эксплуатационнику, который часто не знает и даже не обязан знать теоретических принципов всей машины — например, термодинамики как теории тепловой машины. И когда слушаешь рассуждения экономиста о нашем кризисе, возникает смешанное чувство: о чем он вообще говорит? Ведь он явно не понимает, в чем суть рыночной экономики и в чем ее отличие от того хозяйства, которое было создано в СССР. А сентенции рыночников вроде Гайдара и Явлинского вообще являются научным подлогом. Это все равно как очень грамотно рассуждать о поломках телевизора, в то время как надо починить мотоцикл.

По другим данным, СССР производил 13 процентов, но этот неустранимый разброс данных дела не меняет.

Даже карликовые инвестиционные программы правительства Черномырдина срываются полностью (например, их выполнение в 1994 году составило 3 процента).

Заявление Русского пен-центра, подписанное писателями-демократами, гласит: "Каков бы ни был итог осуществляемых правительством экономических реформ, даже если предположить их полный успех, это не возместит ту цену, которая будет заплачена за новое губительное разрушение отечественной культуры и ее традиций". Это — даже при "полном успехе реформ"!

А.Ракитов признает, что удар в реформе направлен именно против основ русской культуры как генотипа всей цивилизации России, а не против таких мелочей как соцреализм: "Трансформация российского рынка в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, а следовательно, и радикальных изменений в ядре нашей культуры".