Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика - Анна Наумовна Ардашникова
Разноцветные смыслы (ма‘ни-и рангин) нисходят
к утонченным сердцам,
Для алого вина лучше поливного графина не найти
покрывала…
Смысл трудно поддается пониманию без словесной формы,
Нежное лицо еще прекрасней, когда на нем покрывало.
Многократно повторяется в концовках газелей Саиба мотив многоцветности, красочности свежих поэтических идей и образов, рожденных его мыслью. Он считает их своим сокровищем:
Красочная мысль, Саиб, – это мои разноцветные богатства,
В райский сад попадает каждый, кто приходит ко мне в гости.
И еще один вариант мотива ценности красочного слова:
Вместо лалов и самоцветов из земли исфаханской, Саиб,
Ты привез в Индию эти красочные стихи (аш‘ар-и рангин).
Именно изучение мотивов авторского самосознания в газели позволило нам выделить ключевую эстетическую характеристику индийского стиля как стиля «красочного», отличавшегося от «сладостного» (ширин) стиля эпохи ранней и зрелой классики. Сам поэт, видимо, остро ощущал свою «инаковость» по отношению к именитым поэтам прошлого, равно как и родство с кругом современников, среди которых были и его друзья-соперники:
В стихах от ‘Урфи и Талиба нет у него отставания,
Грех Саиба в том, что он не из плеяды предшественников.
Или:
Хотя ‘Урфи был тем, кто обновил лады саза речей,
Звучание этой мелодии стало громче благодаря перу Саиба.
Или:
Саиб, прикуси язык, ведь в обществе, где есть Калим,
Пока не опалишь руки и губы, не сумеешь говорить в лад
с другом.
Отношение к собратьям по перу, своим современникам, Саиб замечательно выразил в следующем стихотворении, проникнутом духом поэтических собраний и дружеских пирушек:
Прекрасен тот кружок (гурух), где все опьянены речами
друг друга,
От кипения мысли они – багряное вино друг для друга.
Драгоценный перл о камень они тоже не разбивают
Ради ходкости товара в лавках друг друга.
Глазами слепыми, как пузыри [на воде], не смотрят они
на Каусар,
Черпают живую воду из стихов друг друга.
Осыпают они всех лепестками разноцветных мисра‘,
Благодаря свежести мысли они – розы в саду друг для друга.
Когда гравируют они слова, их резец тверже алмаза,
А если затупился талант, они – точильные камни друг
для друга…
Когда я появился среди того собрания, явилась в нем рута,
Те, чья судьба ведома сгоревшей звездой, высоко ценят
друг друга.
Не только Саиб, и знаток слова Ма‘сум[30], и Калим,
Другие из числа поэтов тоже ласковы друг с другом.
Упоминание имен друзей-поэтов – одна из характерных черт лирики Саиба. Приведенная газель передает особую атмосферу дружеского общения, когда поэты черпают вдохновение в стихах друг друга, оказывают друзьям поддержку в момент творческого кризиса, обмениваются хвалебными стихами. Хотя случаи переписки, взаимного расположения поэтов и посвящения стихов друг другу можно отметить и в литературе классической поры, после XVI в. подобные отношения в кругу стихотворцев становятся общепринятыми. По всей видимости, это явилось следствием исторических сдвигов, повлиявших на социальный статус поэта и представление о цели литературного труда и приведших к определенному обособлению творческой элиты (литераторов, художников-миниатюристов, каллиграфов, музыкантов). Несмотря на то, что поэзия продолжала сохранять и свои прежние функции, а стихотворцы оставались постоянной прослойкой придворного универсума и членами суфийских братств, они стали чувствовать себя и частью постепенно формирующегося сообщества людей искусства. Следует напомнить, что искусство, имеющее чисто эстетическую функцию, в рамках мусульманской культуры не было отделено от ремесла, обладающего и практической целью, и что понятие самоценного искусства появилось в этой традиции довольно поздно. Однако возникшую в рассматриваемый период явную тенденцию к разделению изящных искусств и ремесел все же проследить можно. Цели поэтических маджлисов в кофейнях и лавках на базаре были иными, чем исполнение стихов на придворных поэтических собраниях или в ходе суфийских радений – сама‘. Если придворные литераторы были призваны услаждать слух повелителя, обеспечивая ему увековечение имени и прекрасное времяпрепровождение на досуге, а декламация и пение стихов суфиями входили в ритуал, то «людей пера» и любителей красноречия, собиравшихся в кружки (махфил, гурух) в кофейнях, объединяли чисто художественные и литературно-критические цели. Участники этих поэтических собраний обсуждали достоинства и недостатки произведений предшественников и современников, вели философские споры, слагали «ответы» на эталонные тексты прошлого и отклики на стихи друг друга, соревновались в искусстве экспромта и т. д. Не исключено, что некоторые стихи, в том числе и процитированная газель Саиба, сочинялись прямо во время таких собраний или под их непосредственным впечатлением.
Наряду с именами современников Саиб неоднократно упоминает в стихах своих кумиров из числа великих поэтов прошлого – Джалал ад-Дина Руми (Маулана) и Хафиза Ширази, выражая преклонение перед неподражаемостью их таланта. Саиб посвящает своим «наставникам» строки, содержащие мотивы самовосхваления (фахр), нередко с оттенком самоуничижения:
Поэты должны жестоко страдать годами,
Чтобы, подобно Саибу, постичь манеру Мауланы.
Несомненно, властителем дум Саиба, постоянным спутником его творческих исканий был Хафиз:
О совершенстве Хафиза спроси у Саиба,
Ведь цену отборной жемчужине знает лишь ювелир.
Или:
Люди потому питают зависть к мыслям Саиба,
Что они напоминают стиль (тарз) Хафиза из Шираза.
Или:
Внемли перу Саиба, наигрывающему мелодию Хафиза,
Сколько можно сидеть и ждать, когда Хаджа появится в дверях.
Порой о стремлении следовать стилю своего кумира Саиб говорит с изрядной долей самоиронии:
Неужто нет у тебя стыда перед Хафизом, Саиб?
Настолько обнажить меч языка – это что такое?
Зато в другой газели он, напротив, с гордостью утверждает:
В этой газели ты получил одобрение от Хаджи,
Во славу Хафиза из Шираза налей же вина в кубок!
В собрании стихов Саиба можно найти множество
