Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску
На следующее утро после приезда в Клуж мы, подобно отважному англичанину Стокера, обнаружили, что в ресторане уже с утра подают этого самого цыпленка в паприке, хотя обычно это блюдо не предназначалось для завтрака. И что мамалыга, описанная Харкером как «нечто вроде овсяной каши, только из кукурузной крупы», все еще остается традиционным блюдом румынских крестьян (примерно как полента — для итальянских). Зато начиненные мясом баклажаны, называемые здесь имплетата (на румынском — umplutură, что означает начинку), в утренние часы заказать не представлялось возможным. Мы вняли совету Харкера и тоже попросили на кухне рецепт, который, кстати, включен в недавно изданную в США Мариной Полвай «Поваренную книгу Дракулы» (Marina Polvay, The Dracula Cookbook, 1978).
Пока Харкер целый день неспешно тащился на поезде из Клужа в Бистриц, у него имелась масса времени, чтобы изучить местную природу из окна вагона и составить о ней достаточное представление. Его описание, явно почерпнутое Стокером в разнообразных путеводителях того времени, разительно контрастирует с мрачным, суровым в своей первозданности ландшафтом, какой у нас так любят рисовать киносценаристы и вторящие им авторы «сенсационных» сочинений о вампирах. Совсем наоборот, Харкер пишет, что местность изобиловала красотами: «…Взору представали то маленькие городки или замки на вершинах крутых холмов… то речные потоки… с широкими каменистыми закраинами по обеим сторонам». Его впечатляют могучие густые леса из «дубов, буков и сосен». (Неудивительно, ведь он, а следом и мы направлялись в Буковину, издавна славящуюся великолепными буковыми лесами.) Как и наш герой, мы видели «аккуратно сложенные вдоль холмов скирды сена, подпираемыми двумя-тремя врытыми в землю кольями».
Обозревая местный крестьянский люд, мы соглашались с Харкером, что «женщины представлялись красивыми только издали», а вблизи их фигуры оказывались нескладными и их талиям не хватало изящества, что еще со Средневековья было характерно для женских фигур из-за обилия белков в рационе и каждодневного физического труда. Харкера восхищают национальные одеяния местных женщин, и он подробно описывает их: «На них наряды с белыми пышными рукавами разных фасонов, и многие подпоясаны широкими кушаками с обилием свисающих оборок, которые колышутся вокруг тела наподобие балетных пачек, но под ними, конечно… нижние юбки». Харкер упоминает также чехов и словаков, причем присутствие последних весьма правдоподобно для тех времен, когда эти земли входили в Австро-Венгерскую империю, а соседняя Словакия находилась под контролем Венгрии. Харкер обращает внимание, что местные крестьяне очень религиозны и одновременно суеверны, что и по сей день характерно для жителей этих мест, особенно пожилых. «По сторонам дороги… множество крестов», — продолжает Харкер. Всевозможных суеверий здесь и по сей день предостаточно, особенно в отдаленных северных краях Трансильвании; в сознании здешних крестьян причудливо уживаются вера в силы добра и в могущество зла, от которого надлежит беречься. Они боятся nosferatu (necuratul — букв. нечистого, что переводится с румынского как «дьявол»); Харкер улавливает в речи местных (и переводит по своему многоязычному словарю) такие слова, как Ördög ([ордог] венг. «дьявол») и pokol ([поколь], «ад»), stregoica ([стрегойка] strigoiacă, рум. «ведьма, женщина-вампир»), а также словацкое слово vrolok и его сербский аналог vlkoslak, что «означает нечто среднее между волком-оборотнем и вампиром». По неким причинам Харкер в своих записях упоминает румынский вариант слова strigoiacă только в женском роде. Вероятно, потому, что стригоек считали более злокозненными, чем вампиров-мужчин. (Общепринятое название «вампир» славянского, а не румынского происхождения.) Употребляя в XVIII главе слово nosferatu, «вампир», Ван Хелсинг прекрасно знает, что в борьбе с ним крестьяне обращаются к могуществу Церкви (к святой воде, распятиям и пр.), к различным средствам фитотерапии, скажем, к чесноку, ядовитому растению акониту и даже к лепесткам роз. И только если они не помогают, позволяется прибегнуть к крайнему средству: вбить в сердце вампиру кол (деревянный или металлический).
Наконец соавторы тоже прибыли в Бистриц (ныне Бистрица) и снова убедились, что Харкер проявил такую же похвальную точность в географическом описании его местоположения: город располагается на крайнем востоке страны, «практически прямо на границе трех государств, Трансильвании, Молдавии и Буковины, в самом сердце Карпатских гор». (Заметим, что в те времена Трансильвания и Буковина входили в состав Австро-Венгрии, а Молдова — в Старое Румынское королевство. Сегодня родина стокеровского Дракулы входит в состав современного государства Румыния, хотя часть Буковины в конце Второй мировой войны отошла к Советскому Союзу. Так что приехавший в Бистрицу путешественник оказывается поблизости от советско-румынской границы.)
Харкер, как мы видим, к моменту приезда в Бистриц знал и о недавних трагических событиях, незажившие следы которых он заметил на облике города. «Около пятидесяти лет назад разразившиеся один за другим грандиозные пожары пятикратно производили ужасное опустошение. В самом начале XVII века город [Бистрица] выдержал трехнедельную осаду, потеряв 13 000 человек, унесенных вместе с павшими на поле брани, голодом и болезнями». С тех пор сгладились все следы упомянутого Харкером бедствия XIX в., о котором знают только местные историки. Суеверия крестьян, «осенявших себя крестным знамением» и страстно разубеждавших всякого проезжего продолжать путь в восточные края, отошли в прошлое — если допустить, что таковые вообще были. Следует заметить, однако, что заброшенная крепость, по ночам испускающая разноцветные языки пламени, и по сей день считается среди местных проклятым местом, и они обходят его далеко стороной.
Описание местности по дороге к ущелью Борго, которое в румынском языке называется Прунду-Быргэулуй (Стокер называет его Borgo Prund), приведенное сто лет назад Харкером, и сегодня сохраняет замечательную достоверность. Окрестности не показались ему особенно угрюмыми или зловещими. Как раз наоборот, Харкер залюбовался ими: «Перед нами расстилалась зеленая, покрытая лесами и дубравами местность; то здесь, то там вздымались высокие холмы, увенчанные островками рощиц или фермерскими домами, белые остроконечные края крыш которых были видны с дороги. Везде по пути в изобилии встречались всевозможные фруктовые деревья в цвету — груши, яблони, сливы, вишни, и, проезжая мимо, я прекрасно видел траву под ними, сплошь усеянную опавшими лепестками». Добравшись до ущелья Борго, Харкер наконец видит замок Дракулы и описывает впечатления от «необъятного полуразрушенного замка, из чьих высоких слепых окон не пробивалось ни единого лучика света, а разбитые крепостные стены рваной линией рисовались на залитом лунным светом небе». Любопытно, что в заключительных главах романа, когда ведомые Ван Хелсингом «охотники на Дракулу» добираются до его замка, их передвижения описаны с той же географической и топографической дотошностью, что и первое путешествие Харкера в сердце Трансильвании в начальных главах.
