Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина

В трактате за 1503 г. между королем Александром и Московским Великим князем Иваном III о Дрисе упоминается как о волости Великого княжества. Это же подтверждает перемирная грамота от 25 марта 1556 г., царя и Великого князя Московского Иоанна Васильевича с польским королем Сигизмундом Августом: «А мне Великому государю Ивану, Божиею милостью царю и Великому князю всея Руси, твоих великого государа Жигимонта Августа, короля Польского и великого князя Литовского и Русского, земель не воевати, не зацепляти ничем в те перемирные лета, в шесть лет… города Полоцка и волостей Мошников, Дрисы, Освия».[2][2]

Генерал М. О. Без-Корнилович сообщает, что укрепленный замок, взятый и сожженный разгневанным князем Андреем Ольгердовичем стоял на береговой высоте, лежащей в самом углу — «в промежутке рек Дриссы и Двины». В последствии, а именно в 1565 г., замок был вновь отстроен по повелению короля Сигизмунда Августа, которому это местечко тогда принадлежало. Замок был снабжен орудиями и снарядами.

К середине XIX в. от прежних укреплений не осталось и следа — вал был раскопан, ров засыпан. На месте самого замка поставили Еврейский дом, который отдавали в наем под почтовую станцию. Около той станции на устье реки Дрисса действовал паром.

Впрочем, о переправах через реки более подробно есть в «Памятной книжке Витебской губернии на 1864 г.» Для сообщения жителей с деревней Путры, находившейся на левой стороне реки Западная Двина, в городе был устроен, «против улицы Двинской», мост, а на реке Дриссе имелось два парома: «первый — против улицы Московской и Старой по тракту в г. Динабург, а второй — против дер. Голжева».

Находился на левом берегу Западной Двины между селами Бредево Барсуки, Слобода (Путры), Щеберы, Дворчаны, на территории нынешнего Миорского района. Выбор места для его строительства был неслучаен: предусматривалось наступление Наполеона через Вильно и Гродно. Место выбирал, по заданию царя, его флигель-адъютант пруссак Вольцоген. Здесь предполагалось дать генеральное сражение главным силам Наполеона. В 1811 г. в указанном месте были проведены крупномасштабные строительные работы. Каждый день было задействовано от 2 до 10 тысяч человек местного населения, тысячи тонн земли перемещались на фурманках и тачках.

Размеры укрепления составляли 4,3 км на 3,2 км и были рассчитаны на 120 тысяч человек. Территорию укрепили редутами (земляными укреплениями прямоугольной формы), которые позволяли вести круговую оборону. Каждый редут передней линии прикрывался ложементом (окопом для укрытия пехоты и артиллерийских орудий).

Лес, который подходил к укреплению, вырубили и из бревен сделали засеку в три ряда длиной 2, 5 версты. Все редуты первой линии были обнесены тыном из бревен, а на другой линии кроме тына имелись еще и «волчьи ямы». Высота редутов достигала 5 метров.

Связь с правым берегом Западной Двины должна была обеспечиваться 4 мостами.

В 1812 г. в лагере была устроена главная ставка армии Барклая-де-Толли. 27 июня в Дрису прибыл император Александр I. Тут же организовали военный совет. Военачальники высказали мнение о непригодности Дрисенского лагеря для сражения. Но Александр I выступил в поддержку бездарного генерала Фуля, по проекту которого был построен этот лагерь. Мнения разделились. Опытный военный инженер Мишо высказал мнение о недостатках принятой позиции.

Узнав, что 1-я армия находится в Дрисенском лагере, Наполеон дал указание Мюрату перейти на правый берег Западной Двины и окружить Дрису. Французский император надеялся, что Барклай-де-Толли вступит в бой и погибнет вместе с армией «в пасти Дрисенского лагеря». Но русский главнокомандующий неожиданно отступил в направлении Полоцка.

Только на четвертый день после того, как русские покинули Дрисенский лагерь, французы осмелились подступить к укреплениям. Вот что писал об этом в своих воспоминаниях «С Наполеоном в Россию» французский доктор Г. Росс: «При непрерывном движении до главных окопов, чрезвычайно высоких и с большим количеством бойниц, у многих из нас сердце забилось вдвое и даже втрое быстрее. Чем ближе мы подходили, тем тише становилось, — не слышно было стука оружия, ни покашливания, ни один конь не заржал. В любое мгновение мы ожидали громовых залпов из жерлов орудий с этих окопов.

Неожиданно туман, который застилал нам глаза, рассеялся. Тишина сделалась сначала шепотом, а потом и роготом: за большими окопами не было ни одного орудия, ни одного солдата. Наверху ходил только какой-то мужичек, которого раньше приняли за солдата…»

Каменное здание костела Рождества девы Марии в Дрисе построено в 1809 г. До этого в городе находился деревянный костел, построенный в 1734 г. В документах 1740–1747 гг. говорится, что в Дрисе есть «костел деревянный на подмурку, гонтом крытый». Решение о строительстве нового, каменного храма было принято в начале XIX в., когда выяснилось, что старое здание не удовлетворяет требованиям времени. Решено было строить каменный костел и каменную Никольскую церковь.

В 1867 г. каменный костел основательно ремонтировали и перестраивали. В «Памятной книжке Витебской губернии на 1864 г.» отмечено его месторасположение: «между улицами Двинскою, Московскою и Новой каменной — римско-католический костел во имя Провидения Господня».

Документы 1868 г. свидетельствуют о ремонте алтарей, замене стекол и дверей, а также написании 14 икон-стаций. Формам башен был придан более сложный силуэт. Пристроена ризница.

Из описания костела в 1889 г.: «Стены внутри и извне оштукатурены. Имеют толщину до 111 см. Внутри стены на два аршина покрашены… под ясень (красный цвет), остальная часть оных покрашена светло-желтой краской с клеем; потолок досчатый, покрашен белой масляной краской… Алтаря в костеле три… Костел окружен досчатым забором с каменными столбами. Пол в костеле кирпичный…» Храм освещался в то время восемью окнами.

Плебальный дом при костеле построен в 1860 г. Он состоит из четырех комнат, крыльца, кухни и кладовой… Крыша на доме крыта дранкой. При доме — флигель, состоящий из двух комнат, посредине сени, при них возовня, стайня и сарай под одной крышей.

Из инвентаря 1907 г. узнаем, что пол в костеле уже из цементных плиток, а около большого алтаря — деревянный. В костеле появляется орган с восемью регистрами, а на улице — железные ворота с двумя железными калитками на каменных столбах. В ризнице в стену вделан шкаф. Костельная башня имеет четыре яруса. Колокольня располагается на четвертом ярусе. Там два больших колокола и два малых.

МИОРЫ

(март, 2005)

XX в. отмечен не только политическими революциями и глобальными социальными переменами. Произошли перемены административно-территориального характера, когда на смену одним административным центрам приходили другие. После революции и после войны многие деревни одним росчерком пера превращались в города, а иные города принуждены были мало-помалу скатываться до уровня ветхой деревни. Это особенно отражается на примере с Миорами.

Доктор филологических наук А. Рогалев утверждает, что в конце XVIII в. в новых западных районах Российской империи началось так называемое Генеральное межевание. Землемеры готовили геометрические планы уездов и вместе с тем записывали по-русски названия населенных пунктов и иных географических объектов. Не обошли эти мероприятия и Миоры.

Местное произношение названия было — Мёры. Но буква «ё» в русской орфографии до середины XIX в. почти не употреблялась, вместо нее использовали сочетание двух букв — «io». Не исключено, что на примере с Миорами по этой причине возобладал иной орфографический вариант подачи географического названия. По крайней мере землемеры записали его именно так: «Мiоры». В дальнейшем написание постоянно влияло на произношение.

Доктор полагает, что произношение этого слова через «ио» сразу «выдает» его нерусский характер, и называет исконным наименованием этого районного центра Витебской области — Мёры.

Свое название поселение получило от названия озера, на берегу которого расположено. На этот счет доктор А. Рогалев уверенно замечает, что древним значением слова «море», в котором имеется тот же корень, было значение «болото». По крайней мере в финно-угорских языках слова «море», «зыбкое болото», «трясина» имеют одинаковое значение. Так что в обобщенном значении название Мёры с древних времен звучало как «водный объект».

Витольд Антонович Ермаленок, местный учитель, краевед, основатель школьного музея, любезно представил мне собранный им материал, касающийся истории Миор.