Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма - Игорь Святославович Филиппов
С особой очевидностью это обнаруживается в тех случаях, когда мы располагаем группой документов, касающихся одной и той же семьи: достаточно часто сталкиваешься с тем, что в одних дочери упоминаются, в других нет[862]. Однако сюрпризы поджидают и при чтении одной отдельно взятой грамоты. Примером может служить дарственная 1070 г. из района Диня, которая начинается с достаточно банального объявления о том, что дана она супругами и их тремя сыновьями, названными поименно; однако из дальнейшего неожиданно следует, что дарение делается также по желанию их пяти дочерей, вопреки обыкновению, также поименованных[863]. Все это следует иметь в виду, выясняя численное соотношение детей разного пола. Даже в тех редчайших случаях, когда в документе прямо сказано, сколько в семье сыновей и сколько — дочерей[864], от обобщений и далекоидущих выводов лучше воздержаться — ведь диспропорция может объясняться не только и не столько более высокой смертностью среди девочек, сколько тем, что некоторые из них уже выданы замуж (или отданы в монастырь) и, получив приданое, больше не участвуют в управлении семейным имуществом и его последующем распределении[865]. Впрочем, иногда сделка заключается также от имени замужней дочери, но, как будто, только в тех случаях, когда других детей в семье нет[866], или когда, овдовев, она фактически возвращается в родительскую семью[867]. Приведенные факты важны для понимания внутрисемейных отношений, в частности статуса женщины, но к истории народонаселения они имеют лишь косвенное отношение.
Дело, однако, не только в нерегулярном и небрежном упоминании дочерей. Совершенно ясно, что во многих случаях указаны имена далеко не всех сыновей[868]. Почти наверняка, приводятся имена по преимуществу старших, принимавших активное участие в сделке в качестве реальных содарителей семейного имущества[869]. Существование младших зачастую вообще никак не отражено; иногда они обозначены словами типа аlii и ceteri, каковые, к слову сказать, не обязательно относятся только к мальчикам[870]. При этом отсутствие таких добавлений еще не означает, что перечислены все сыновья. Встретившись с перечнем шести сыновей, невольно предполагаешь, что он исчерпывающий, и очень часто дело, наверное, так и обстоит. Могу, однако, сослаться по крайней мере на один документ, в котором после имени шестого сына значится: ceterique et filiae sue[871].
При таком положении вещей механический подсчет указанных в грамотах детей с последующим выведением средней численности детей в семье будет контрпродуктивным. Предварительным условием каких-либо количественных оценок должно стать выявление и обработка данных, относящихся к отдельным семьям. Это предполагает огромный объем работы — и не только потому, что искомые данные порой разбросаны по документам из разных архивов. Даже в пределах относительно однородного комплекса грамот, каковым, с некоторой условностью, можно, например, считать каждый отдельно взятый картулярий, исследователь сталкивается с серьезными препятствиями. Среди них — необходимость привести к общему знаменателю разновременные данные, относящиеся к одной семье, или единовременные данные, относящиеся к разным семьям, "застигнутым" сделкой в разные моменты их существования. Ясно же, что состав и численность семьи не были неизменными: люди рождались, умирали, вступали в брак, принимали сан, пропадали без вести… Другая проблема связана с соотнесением данных, содержащихся в разных частях документа, например intitulatio и списках свидетелей: во втором случае надежность данных ниже, поскольку дети младших возрастов, как правило, не выступали в роли свидетелей. В рамках одного документа это не создает особых сложностей; они возникают тогда, когда воедино сводятся факты, взятые из разных документов, — в одном случае из intitulatio, в другом — из narratio, в третьем — из списка свидетелей и т. д. А ведь формуляр грамоты тоже менялся, и не только во времени, но и в зависимости от типа сделки. Перечень такого рода препятствий легко продолжить. Неудивительно, что огромная масса раннесредневековой южнофранцузской документации так и не стала до сих пор объектом внимания со стороны историков семьи и народонаселения.
В источниках, разумеется, зафиксированы бездетные семьи[872], но, как правило, их трудно отличить от тех семей, которые в сделках представлены родителями или одним лишь отцом. Равным образом, перед нами, наверняка, проходят семьи, где был всего один ребенок, хотя бы в силу молодости некоторых супружеских пар[873]. Однако в подавляющем большинстве случаев упоминание в грамоте одного сына (но не дочери[874]) нельзя считать доказательством того, что в данной семье не было других детей: речь может идти и о старшем сыне, упоминание которого сочли достаточным для выражения мысли о том, что обязательства по сделке берет на себя не только супружеская чета, но и ее потомки. Даже в тех грамотах, где фигурирует несколько сыновей, старший порой выделен особо, и не только тогда, когда речь идет о наследнике титула[875]. Вместе с родителями (по крайней мере матерью-вдовой), тем более после их смерти, старший сын принимал решения о судьбе младших[876]. Идея майората была чужда южнофранцузскому праву, но некоторые естественные прерогативы, обусловленные старшинством (прежде всего право и обязанность выступать от имени всех братьев и сестер), общество признавало.
Большее значение поэтому имеют случаи упоминания сразу нескольких сыновей. Гарантий того, что хотя бы на данный момент список исчерпывающий, конечно, нет; как изменилась ситуация спустя пять или десять лет, по большей части также неизвестно; но информативен уже сам разброс числовых значений. Судя по имеющимся материалам, три сына в семье было обычным делом, четыре и даже пять сыновей — отнюдь не редкостью, известны семьи с шестью[877], семью[878], восемью[879], девятью[880] сыновьями, хотя, разумеется, такие случаи нетипичны.
Больше всего сведений на этот счет имеется в Большом картулярии аббатства Сен-Виктор-де-Марсель, отличающемся наибольшим вниманием к сведениям о младших членах семьи. Составленный около 1100 г., он вобрал в себя в тот момент 736 грамот, из которых около 95% приходится на XI в. На этом материале выявляется примерно 270 семей, в составе которых было не менее двух детей, названных по именам. В принципе, для расчетов этого достаточно. Вопрос в том, как, в свете сделанных выше оговорок, оценить долю бездетных и однодетных семей — ведь очевидно, что далеко не все упоминания таких семей правомерно "дисквалифицировать" как обусловленную спецификой источника дезинформацию. Есть две возможности: решать в каждом случае отдельно, исходя из контекста, или же
