Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков
Современники часто упоминают о предпочтении, отдаваемом королевой привлекательным молодым людям в выборе политических союзников[841]. Вырвавшись из тяжелой обстановки одинокой юности, Генриетта-Мария оказалась теперь в центре внимания красивых и умных подданных, и вполне естественно, что молодая женщина подпала под влияние таких проницательных придворных, как Холланд и Монтагю.
При этом нельзя игнорировать политические симпатии фаворитов королевы и их связь с виднейшими оппонентами короля. После вступления Карла I на престол Холланд был одним из группы профранцузски настроенных придворных, с симпатией относившихся к пуританству и являвшихся союзниками Бекингема в борьбе против испанофилов, оставшихся со времени правления Якова I. Большинство сторонников Франции – Джон Престон, Роберт Рич, 2-й граф Уорвик, Роберт Девере, 3-й граф Эссекс, и Фрэнсис Расселл, 4-й граф Бедфорд (равно как Генри и Джеймс Монтагю) – покинули двор в начале 1620-х годов из-за разногласий с герцогом Бекингемом[842]. Холланд, находившийся на службе Бекингема, постарался установить теплые отношения с пэрами, ушедшими в оппозицию. В 1629 г. Холланд основал совместно с Мандвиллом компанию острова Провиденс, целью деятельности которой было содействие развитию каперства на пути следования испанских судов из Вест-Индии в Европу, что являлось одной из главных внешнеполитических целей английских пуритан[843]. Холланд стал первым губернатором компании. Список его компаньонов практически полностью повторяет список лидеров Долгого парламента: Уильям Финнз, лорд Сэй, Роберт Грэвилл, лорд Брук, Джон Пим, Джон Хэмпден и Оливер Сент-Джон. Вполне резонно предположение, что собрания глав компании служили для маскировки координации политических действий оппозиции[844].
Если принять во внимание эти связи, а также неприязнь Холланда и других лидеров оппозиции к Уэстону, Лоду и Уэнтворту, возникает другой вопрос: координировались ли действия протестантов при дворе с деятельностью за его пределами. Маркиз де Фонтенуа-Марей перечисляет англичан, целью которых, по его утверждению, было уничтожение Уэстона как политической фигуры с помощью влияния королевы: Холланд и Монтагю действовали при дворе, Уорвик, Бедфорд и Эссекс– на местах[845]. Первые были сподвижниками королевы, последние, вне всякого сомнения, членами того кружка, который де Фонтенуа-Марей описал как «группу, объединенную убеждениями, семейными и дружественными связями, собранную для направления тактики и действий оппозиции»[846]. И хотя этого свидетельства недостаточно для составления ясной картины, его не следует оставлять без внимания в свете предположения, что королева координировала свои действия с политической активностью Уорвика, Бедфорда и других.
При рассмотрении сподвижников королевы с точки зрения их политических взглядов, оказывается, что Генриетта-Мария благоволила группировке блестящих придворных и богатых аристократов, обладавших огромным влиянием за пределами двора и гордившихся родственными связями с самыми выдающимися семьями королевства. Старший брат Холланда, граф Уорвик, являлся крупнейшим землевладельцем Эссекса, обладателем собственного флота и самым влиятельным человеком Восточной Англии[847]. Нортумберленд был близким родственником по крови или по свойству с графами Карлайлом, Солсбери и Лестером и главой одной из старейших английских семей. Так же как и граф Дорсет, он был глубоко заинтересован в колонизации заокеанских земель и развитии каперства[848]. Их антииспанские взгляды основывались как на желании лишить Испанию доходов в свою пользу, так и на личной антипатии к Уэстону и его сподвижникам, являвшейся, по сути, завистью по отношению к выскочкам, захватившим власть в обход людей высшего круга.
В то же время многие из противников королевы, включая Уэстона и Уиндебэнка, были сравнительно бесцветными фигурами, королевскими слугами зачастую незнатного происхождения, пробившими себе путь наверх своей энергией и безусловной преданностью королю. По большому счету, для Генриетты-Марии яркая индивидуальность и великолепные манеры ее друзей значили ничуть не меньше, чем их политические взгляды. Практически все люди, занятые важной, но скучной задачей предотвращения финансового краха короны и создания эффективной модели государственной церкви, оказались в стане врагов королевы.
Уэстон, вызывавший возмущение Генриетты-Марии постоянным ограничением ее в денежных средствах и не слишком почтительной манерой общения с ней, до самой смерти оставался одним из принципиальнейших противников королевы[849]. Столь же напряженными были и отношения Генриетты-Марии с двумя другими ближайшими сподвижниками короля – архиепископом Лодом и Томасом Уэнтвортом. Подозреваемый в симпатиях к Риму, Лод, тем не менее, не демонстрировал поддержки религиозным манифестациям Генриетты-Марии. Уэнтворт, так же как и Уэстон с Лодом, не обладавший качествами куртуазного придворного, не пользовался расположением Генриетты-Марии, вызывая ее раздражение резкими суждениями о ее окружении[850]. Так, летом 1636 г. Уэнтворт, вернувшийся в Лондон из Ирландии, потребовал предать Холланда смертной казни за переговоры с французами за спиной короля, участие в заговоре против Уэстона и дуэль с его сыном[851].
Несмотря на все успехи Шатонефа при английском дворе, во Франции результаты его действий были признаны неудовлетворительными. Шатонеф нисколько не продвинулся в вопросе о союзном договоре. Хотя маркиз пытался убедить Карла I в том, что Англия должна признать право Франции торговать с Испанией, несмотря на продолжавшуюся англо-испанскую войну, он потерпел неудачу. Поскольку Шатонеф оказался вовлечен в придворные интриги гораздо сильнее, чем это полагалось официальному представителю другой страны, в итоге Ришелье принял решение отозвать маркиза домой[852].
Таким образом, главным итогом почти годичного пребывания Шатонефа в Англии стало налаживание отношений с Генриеттой-Марией, приобщение ее к сфере политики и нахождение для королевы группы союзников, результатом чего стало рождение придворной фракции, противостоящей группе Уэстона. Прямых оценок из Франции этим действиям маркиза не было. Но возвращение Шатонефа во Францию позволяет предположить, что и придворная деятельность маркиза не была оценена Ришелье по заслугам. Вероятно, на данном этапе кардинал не рассматривал Генриетту-Марию как серьезную политическую фигуру и не придавал значения факту создания придворной фракции королевы.
В апреле 1630 г. Шатонеф вернулся во Францию, замещенный Франсуа дю Валем, маркизом де Фонтенуа-Марей, отношения с которым у Генриетты-Марии не сложились с самого начала[853]. В отличие от своего предшественника, де Фонтенуа-Марей предпочел поддержку Уэстона борьбе с ним, так как отдавал себе отчет, что в противном случае он имел крайне мало шансов добиться чего-либо от англичан. Сложилась неприятная для французской стороны обстановка, которую иронично охарактеризовал Соранцо: «что построил один, разрушает второй»[854].
Де Фонтенуа-Марей оказался в несколько более сложном положении, нежели его предшественник. После урегулирования англо-испанских отношений во внешней политике Карла I наметился еще больший крен в сторону Мадрида. Франция вызывала недоверие англичан своими действиями на Апеннинах. После заключения в 1631 г. мира в Кераско, положившего конец войне за Мантуанское наследство, в Англии появилось подозрение, что теперь французы могли обратить свою агрессию в сторону Британских островов. Карл I опасался, что успешные действия шведского короля Густава-Адольфа в Центральной Германии могут привести к сближению Франции и имперских сил для защиты католицизма. Соранцо писал, что, по неподтвержденным данным, якобы полученным от Уэстона, планировалось создание англо-испанского альянса, направленного против Франции[855].
Еще более осложнили положение де Фонтенуа-Марея действия Шатонефа на родине. По прибытии во Францию в 1630 г. Шатонеф оказался вовлеченным в заговор против Ришелье, в котором также приняли участие Анна Австрийская, Мария Медичи и брат Людовика XIII, герцог Орлеанский, и попытался вовлечь в него своих английский сторонников. Второй мишенью заговорщиков стал Уэстон, который воспринимался французами как главное препятствие на пути сближения Англии и Франции[856].
Вся затея закончились катастрофическим провалом. Планы заговорщиков были раскрыты в конце 1632 г. благодаря энергичным действиям де Фонтенуа-Марея. Нанятые им грабители вскрыли дом шевалье де Жара и добыли секретную переписку шевалье с Шатонефом. Несколько позднее сыну лорд-казначея, Джерому Уэстону, удалось перехватить послание Холланда французским партнерам, после чего Холланд попал под домашний арест за вызов сына Уэстона на дуэль. Джермину, его секунданту, также было запрещено появляться при дворе[857]. Холланда во время его пребывания под домашним арестом посетило такое огромное количество людей, что Карл I даже запретил ему принимать посетителей. Через несколько дней Тайный совет опросил двух баронов-пуритан, навещавших Холланда, возможно, «для того чтобы посоветоваться с ним»[858]. Есть основания полагать, что эти лица, имена которых остались неизвестными, были членами правления компании острова Провиденс, пытавшимися согласовать со своим лидером план дальнейших действий оппозиции[859].
