Юрий Сяков - Неизвестные солдаты. Сражения на внешнем фронте блокады Ленинграда
Правее 24-й гвардейской дивизии наступала 19-я гвардейская дивизия. Она встретила упорное сопротивление немцев на Черной речке. Противнику удалось удержать позиции. Тем не менее на стыке двух немецких полков враг был опрокинут, что дало возможность соединению Д. М. Баринова продвинуться вперед. Во второй половине дня 265-я стрелковая дивизия освободила Тортолово и продвинулась к 1-му Эстонскому поселку. Здесь ее остановил огонь и контратаки противника. Командующий 8-й армией генерал Ф. Н. Стариков был доволен результатами первого дня наступления. «Мы здесь посоветовались и полагаем, что за первый день наступления противник понес большие потери. Его система обороны надломлена»[436], — считал командарм. Ничто не говорило о возможностях противника нанести сильный ответный удар.
«Ожидаемое наступление южнее Ладоги началось. Пока только местное вклинивание. В основном удары отражены»[437], — писал в дневнике Ф. Гальдер.
Противник перешел к тактике обороны силами мелких групп до роты численностью. Немцы оседлали тропы среди болот, удерживали опушки леса и поляны среди торфяников. Появились снайперы, которые очень умело маскировались в лесистой местности. Они охотились за советской разведкой, выбивали командиров, пулеметчиков, расчеты орудий.
19-я гвардейская дивизия мощным рывком преодолела сопротивление противника и продвинулась к Синявино. Пошла вперед и 165-я стрелковая дивизия. Она заняла 1-й Эстонский поселок. На участке прорыва складывалась хорошая обстановка, которая позволяла окружить крупную группировку противника, укрепившуюся в нескольких населенных пунктах. По сплошному лесу и болоту наступающие дивизии продвинулись вперед к исходу 28 августа еще на 2–2,5 км.
За два дня наступления 24-я гвардейская дивизия вышла вперед на 8 км. 29 августа она с боем перехватила железную дорогу Мга — Шлиссельбург. Советские воины слышали с запада залпы орудий Ленинградского фронта. До Московской Дубровки оставалось всего 5–6 км. Бойцы 71-го стрелкового полка дивизии подошли к восточному берегу озера Синявинское. Однако все попытки продвинуться дальше были отбиты. В этот день изменилась не только наземная, но и воздушная обстановка. Наступающие войска подверглись жесточайшей бомбардировке. Противник контратаковал большими силами. Немецкое командование ввело в бой 207-ю пехотную дивизию, переброшенную с другого участка фронта. «Авиация врага, появившаяся внезапно, висела над районом 1-го Эстонского поселка и Тортолово черной ревущей массой. Бомбардировщики сменяли друг друга волна за волной в какой-то дьявольской карусели. Над полем боя стоял грохот разрывов тяжелых бомб и горький дым пожарищ. В штабе армии, куда мы обращались дважды, ничего объяснить не могли. Приходилось оценивать все происходящее по собственным наблюдениям. На наш взгляд, враг ввел новые крупные силы, чтобы окончательно сорвать наступление»[438].
Чтобы приостановить прорыв советских войск, немецкое командование спешно стягивало к месту прорыва отдельные части и подразделения с других участков фронтов, резко увеличивая плотность огня. Немцы бросили в бой все, что было под рукой, подтянули артиллерию и перенацелили всю авиацию, базирующуюся под Ленинградом. Сопротивление вражеских войск возросло. 29 августа на поле боя появилась 170-я пехотная гренадерская дивизия, только что прибывшая из Крыма. На станции Мга срочно разгружались 24-я и 132-я пехотные дивизии 30-го армейского корпуса армии Манштейна. Это были лучшие немецкие части, которые отличались высоким боевым духом, недавно взявшие штурмом Севастополь.
Они умели воевать и побеждать. Завязались тяжелые встречные бои. Требовались колоссальные усилия для преодоления каждого метра заминированной территории. Авиация противника непрерывно висела над боевыми порядками советских войск. Фашисты засыпали наступающие части снарядами и минами.
Первый эшелон прорвал вражескую оборону на фронте в пять километров и углубился в ее боевые порядки на расстояние от семи до девяти километров. На этом продвижение застопорилось. Уместно поставить вопрос: как могло случиться, что сильная артиллерийская группировка 8-й армии, которая перед началом наступления превосходила артиллерию противника в 2 раза, не смогла проложить путь пехоте? Этот вопрос задавали себе командиры и бойцы на переднем крае. По мнению командующего артиллерией Волховского фронта полковника Г. Е. Дегтярева, это явилось следствием ошибки командования, которое не нашло правильных форм использования артиллерийского обеспечения. Основной ошибкой явилось нарушение принципа массированного использования артиллерии на главном направлении. Вся артиллерия усиления была равномерно распределена по дивизиям с плотностью 70–100 орудий на километр фронта, в то время как общее количество орудий и минометов, участвовавших в наступлении, могло бы обеспечить создание на главном направлении удара плотности в 150–180 орудий на один километр фронта.
Значительно снизило эффект использования артиллерии особой мощности отсутствие в масштабах армии артиллерийской группы разрушения, так как вся артиллерия была «спущена вниз» и распределена по дивизиям. В результате произошло распыление сил и средств подавления противника, что сказалось на темпах наступления. Атаки 8-й армии изо дня в день становились все слабее. На пятые сутки удары первого эшелона уже не приносили никаких результатов. В этот момент командование фронта сочло необходимым ввести в бой второй эшелон. В атаку пошел 4-й гвардейский корпус Н. А. Гагена. Развертывание дивизий проходило в трудных условиях. Бойцы преодолели обширные Синявинские болота, в ходе боя прокладывал дороги и одновременно отражая атаки противника. Ввод корпуса в бой не был должным образом обеспечен артиллерийским огнем и авиацией. Командующий артиллерией 8-й армии и здесь, вместо того чтобы направить на поддержку корпуса основную часть артиллерии, использовал только шесть артиллерийских полков и один полк гвардейских минометов из имевшихся у него 24 полков. Между родами войск не было тесного взаимодействия. Командир корпуса генерал Гаген, ранее проявивший себя в боях с положительной стороны, по мнению К. А. Мерецкова, не сумел осуществить твердого руководства. Командованию фронтом пришлось вмешаться в управление боевыми действиями корпуса. Но время было упущено, и задача выйти к Неве осталась невыполненной ни к 1 сентября, ни в последующие дни наступления. Большие потери, понесенные 4-м гвардейским стрелковым корпусом в первые дни наступления, и продолжавшееся наращивание вражеских сил очень скоро привели к равновесию сторон. Атаки советских войск хотя и продолжались, но были слабыми и не достигали цели. В то же время заметно начала возрастать активность войск противника.
Противник в спешном порядке перебрасывал на угрожающее направление не только пехотные и танковые подразделения, но и артиллерию с соседних участков. На третий день на поле боя появились части 12-й танковой дивизии, которые были переброшены из-под Ленинграда, а также другие части 11-й армии Манштейна. Вскоре враг противопоставил войскам 8-й армии пять полностью укомплектованных дивизий, из них одну танковую. Он стал превосходить в силах наступающие советские войска, которые подвергались яростной бомбардировке с воздуха и массированному артиллерийскому обстрелу.
3 сентября Ленинградский фронт атаковал немецкие позиции в районе Московской Дубровки. Основная цель операции состояла в том, чтобы прорвать вражескую оборону на левом берегу реки Нева, овладеть Мусталово и, развивая успех на Синявино, соединиться с продвигающимися навстречу соединениями Волховского фронта. Две дивизии, форсировав Неву, вклинились во вражескую оборону на противоположном берегу. Однако развить успех они не могли и вынуждены были отойти на исходные позиции.
4 сентября Манштейну позвонил Гитлер. «Он заявил, что необходимо мое немедленное вмешательство в обстановку на Волховском фронте, чтобы избежать катастрофы. Я должен был немедленно взять на себя командование этим участком фронта и энергичными мерами восстановить положение. Действительно, в этот день противник в районе южнее Ладожского озера совершил широкий и глубокий прорыв занятого незначительными силами фронта 18-й армии. И вот вместо запланированного наступления на Ленинград развернулось „сражение южнее Ладожского озера“»[439]. Манштейн взял на себя командование опасным участком фронта. Уже на следующий день в ходе развития событий в районе Синявино сказалась высокая оперативно-тактическая подготовка нового немецкого командующего, его умение руководить войсками в сложной обстановке. Немцы добились крупного тактического успеха, окружив головную часть вклинившихся в их оборону советских войск. Противник наносил чувствительные контрудары по наступающим войскам 8-й армии. Фашистское командование подтянуло к участку прорыва большое количество артиллерии, в том числе тяжелой, а также особой мощности, переброшенной из Крыма или снятой непосредственно из-под Ленинграда, и нацелило на место прорыва большую часть авиации 1-го воздушного флота. К 5 сентября наибольшая глубина прорыва составила 12 километров. «День 5 сентября выдался для нас на редкость трудным. С утра мы атаковали противника, но были остановлены… Уже перед вечером я вернулся на свой НП. Только умылся, как позвонил К. А. Мерецков, он поздоровался и без предисловий заявил:
