Нина Соротокина - Канцлер (Гардемарины, вперед - 3)
- Именем государыни... - надрывно сипел Трубецкой. - Именем государыни ты, супостат... - дальше мысль не шла, словно заело, только сопение и треск рвущейся ткани.
Бестужев с силой оттолкнул Трубецкого, тот с размаху сел на стул, сжимая в руках вожделенный муар и косой синий крест с великомучеником Андреем.
- Никита Юрьевич, будет вам... - укоризненно произнес граф Бутурлин, делая шаг вперед.
Далее граф по всем правилам прочитал бумагу о снятии с канцлера всех полномочий и аресте его с содержанием под усиленным караулом в собственном дому.
Бестужев чуть заметно кивнул, он был абсолютно спокоен.
- А далее? - спросил он удивленно, когда текст вдруг кончился кургузый, как заячий хвост. - Какие мои вины, перечислите.
- Ваши вины, - важно сказал Бутурлин, - вскрыты будут по мере следствия.
- Это само собой. Но ведь безвинного-то арестовывать нельзя. Эх, Александр Борисович, - усмехнулся канцлер, - без меня и бумагу по форме составить некому.
Это он хорошо сказал, обидно. Трубецкой вскинулся было гневливо, даже руку вперед выкинул, незаметно стоящий в стороне Шувалов-старший дернулся щекой, кивнул, и тут же дверь в соседнюю комнату с шумом распахнулась. В помещение Конференции живо вбежал отряд солдат под предводительством гвардейского капитана. Они окружили Бестужева. Канцлер кивнул всем присутствующим и удалился, сопровождаемый лязганьем шпаг и шумом передвигаемых кресел. Солдаты словно нарочно создавали шум, чтобы подчеркнуть важность происходящего.
- Вот гусь! - проскрежетал Трубецкой. В короткой этой реплике была не только недосказанная ненависть, но и признание если не заслуг, какие у этого мерзавца могут быть заслуги, то некоторого бесстрашия арестованного.
- К делу, господа сенаторы, - важно произнес Петр Шувалов, - мы должны обсудить.
- В понедельник обсудим, - перебил брата глава Тайной канцелярии и пошел в угол комнаты, где неприметно сидел в кресле Иван Иванович. - Донеси до государыни- свершилось, - произнес он пышно, размашисто.
- Донести-то донесу, - озабоченно отозвался брат, - вот к добру ли?..
В доме Бестужева, как и было оговорено бумагой, его ждал полный караул, то есть на каждой лестнице, за каждой дверью. Свечей в доме не зажигали, поэтому присутствие солдат можно было определить только по невнятному сопению да по густому духу - пахло казармой. "Господи, ведь их всех надо будет кормить", - обиделся вдруг экс-канцлер.
- Я могу пройти в библиотеку? - бросил он в темноту.
- А как же? - отозвалась она бархатным тенором. - Теперь вам только в ней и жить..
- Я хочу видеть жену.
Прошелестел женский шепот, кажется, горничной:
- Ах, ваше сиятельство, соснули они. Сильно плакали, а теперь соснули. Будить?
- Нет. Свечей в библиотеку.
Алексей Петрович удобно сел в кресло, пододвинул к себе шандалы, чтоб светили и с левой, и с правой стороны, и взял том "Древней истории, сочиненной чрез г. Роллена...". На сей раз перевод господина Тредиаковского показался ему не только сносен, но и вполне приличен.
Три свадьбы
На февраль при дворе были назначены три роскошные свадьбы. Фрейлины Ее Величества венчались с великолепными кавалерами, в числе которых был и любимец Екатерины Левушка Нарышкин. Голова его настолько была занята предстоящей свадьбой, так всем надоел разговорами о достоинствах девицы Закревской, так много мечтал "о предстоящем счастии" и немалом приданом, что когда он утром, таинственно блестя глазами, передал маленькую записку, то Екатерина решила, что писулька имеет отношение к свадьбе - какой-нибудь счет, и досадливо сунула ее в карман. Последнее время Левушка стал ей надоедать своей болтливостью, бесцеремонностью, а также тем, что совершенно нельзя было понять - кому же он служит на самом деле.
Левушка проследил, как записка исчезла в складках парчовой, висевшей у пояса сумки, потом щелкнул пальцами и сказал выразительно:
- Я бы на месте ее высочества прочел сию записку сейчас же. Это сокол ваш пишет.
- Понятовский?
- ... про ворона, который в беде.
Записка гласила: "Пользуюсь этим путем, чтобы предупредить вас, что вчера вечером граф Бестужев был арестован и лишен всех чинов и должностей, и с ним вместе арестованы Елагин и Ададуров".
- Что?! - воскликнула Екатерина, не веря.
Левушка развел руками, на этот раз он был совершенно серьезен - ничего дурашливого. Екатерина еще раз перечитала записку. Ей стало страшно. Арест двух помощников Бестужева и ее друзей говорил, как близко все это касалось ее самой.
- Я откланиваюсь, - Левушка шаркнул ногой. - У меня завтра венчание с утра.
- Погодите, - она схватила его за руку.
- А вечером бал. Мне силы надо копить, а я бегаю по чужим делам, - он опять впал в дурашливый тон и пританцовывал от нетерпения.
Екатерина насупилась.
- Еще успеете. Рассказывайте, что при дворе болтают. Из-за чегоарестовали Бестужева?
- Помилуй бог! Вы и сами это знаете! Он же всем мешал. Он же всем графьям Шуваловым оскомину набил, Воронцову все мозоли оттоптал, - веселым шепотом сказал Нарышкин. - А рассказывают так... Будто бы французский посол Лопиталь получил депешу от своего короля, пошел с этой депешей к вицеканцлеру Воронцову и сказал: "Если вы не арестуете графа Бестужева, мы больше не союзники".
- Этого не может быть, - заметила Екатерина.
- Не может, так не может. Дело еще осложняется тем, что Апраксин с армией отошел на зимние квартиры.
- Но ведь Кенигсберг взят, - чуть ли не со слезами воскликнула Екатерина. - И потом, какое отношение Апраксин имеет к Бестужеву?
- Так ведь они дружки. Арестовали Апраксина, жди, что арестуют Бестужева. Вот и дождались.
- Апраксин с Петром Шуваловым дружки.
- Ошибаетесь, Петр со Степаном родственники, - рассмеялся Левушка, намекая на связь Шувалова с дочерью Апраксина- - А впрочем, все это вздор и сплетни, - добавил он уже серьезно. А вот Бестужева жалко. Тут я с вами совершенно согласен.
Екатерина поняла, что больше ничего не добьется, и живо представила, как Левушка выходит из этой комнаты, встречает кого-нибудь из... ну, скажем, шуваловского круга. Интонации будут те же - доверительно-искренние, только слова другие:
- Канцлер-то? Негодяй! Тут я с вами совершенно согласен - и нечего его жалеть!
Поговорить бы... но с кем? Муж не любит Бестужева. С ним обсуждать эту проблему бесполезно. Хорошо бы увидеться с Понятовским, но она боялась и думать об этом. Раз арестовали Ададурова, то дело может касаться манифеста о престолонаследии, он косвенно также касался до этого. Весь ее кружок под угрозой. А Елагин? При чем здесь Елагин? Страшно думать, что он был другом покойного Репнинского. А может быть, не другом, но что-то их связывало... Похоже, стоит поговорить с этой девчонкой, фрейлиной Репнинской. Но что она может сказать, если ничего не знает? И писем у нее нет. О, какая мука!
К обедне великая княгиня явилась с жесточайшей головной болью. Никто с ней ни о чем не говорил, все вели себя так, словно ничего не знали о главном событии - падении канцлера, однако если она обращала на них взгляд, то замирали, ежились, а потом отводили глаза.
Следующий день начался с венчания двух кавалеров - Нарышкина и юного Бутурлина. Сам обряд венчания и последующие за ним праздники, ужин и бал, обещали быть очень пышными. Маршалом-распорядителем был сам прокурор Никита Юрьевич Трубецкой. Но все что-то мешкали начинать, уже и молодые испереживались, и публика устала. Ждали государыню, да так и не дождались. Не было ее и вечером на балу. Екатерина места себе не находила. Ей казалось, что достаточно только глянуть на Елизавету, и ясна будет ее судьба- жены наследника престола. Предчувствия были одно страшнее другого.
Перед ужином во время прохода по коридору, все шли к столу, она мельком увидела Понятовского. Он тут же замедлил шаги, намереваясь очутиться с ней рядом и заговорить, но увидел условный знак - скрещенные пальцы правой руки. Это у них давно обозначало - опасность! Для того, чтобы Понятовский рассмотрел знак в толчее, она поднесла пальцы к губам, словно желала почесать их.
После ужина Екатерина, веселая и возбужденная (знающие ее близко видели искусственность этого веселья), подошла танцующей походкой к Трубецкому.
- Какой яркий! Прямо петушиный хвост! - она тронула ленты маршальского жезла, который Трубецкой держал в руке, потом лицо ее приняло шутливосерьезное выражение. - Никита Юрьевич, поясните. Нашли ли больше преступлений, чем преступников, или у вас больше преступников, чем преступлений?
Князя не обманул игривый тон, он понял всю важность вопроса.
- Мы сделаем то, что велело нам провидение, - он улыбнулся желчно- А преступления отыскать не трудно.
Екатерина пошла танцевать, но спустя полчаса подошла к старшему Бутурлину с тем же вопросом. Отец молодожена был в хорошем настроении, и ответ его был мягче.
- Арестовали Алексея Петровича, а теперь ищем причину, почему мы это сделали, - сказал он со мехом. - Канцлер сам же нам за это и попенял. Документы, говорит, не умеете без меня толком оформить. Я думаю обойдется. Какой епиграф, такой и епилог.
