Борис Соколов - Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб
Кстати, по утверждению Соловьева, Золотая Звезда у Таврина была подлинная, но принадлежала другому лицу, оказавшемуся в плену у немцев. Во всяком случае, почти несомненно, что в момент ареста Таврин имел подлинную Золотую Звезду, выданную в период битвы за Днепр, раз имел вырезку с указом того времени (любой патруль по номеру мог установить, когда примерно произошло награждение).
В очерке Соловьева утверждается, что в бытность свою агентом-провокатором, «прикидываясь то крупным советским командиром, то сотрудником органов госбезопасности, якобы выполняющим «специальное задание», умело легендируя свою «героическую» деятельность на фронте и в немецком тылу, Таврин втирался в доверие к советским военнопленным и усердно выявлял коммунистов и командно-политический состав, своевременно предупреждал гитлеровцев о готовящихся побегах из лагерей». Практически во всех этих ипостасях предстает Таврин и у Кукриджа. Скорее всего, сведения обоих авторов в конечном счете восходят к какому-то одному и тому же кругу источников, но что здесь правда, а что умелый вымысел, с уверенностью сказать нельзя.
Соловьев считает, что Таврин и его спутница были высажены в советском тылу с приземлившегося немецкого самолета, Кукридж – что они, наоборот, пробирались к месту посадки «Арадо-332», который должен был эвакуировать оказавшихся в опасности агентов в Германию. И оба называют одну и ту же дату и одно и то же место приземления самолета – 5 сентября 1944 года, вблизи райцентра Карманово Смоленской области. И здесь они не ошибаются. В откликах на очерк Соловьева, присланных в журнал «Смена», местные жители подтверждают, что в сентябре 1944 года распространился слух о приземлении немецкого самолета и о мотоцикле с мужчиной и женщиной, задержанных сотрудниками НКВД. По воспоминаниям бывшей сотрудницы службы ВНОС (Воздушное наблюдение, оповещение и связь) Н. А. Носковой (Сунцовой), засекшей «Арадо», «потом сообщили, что самолет ждал сигнальных огней (костров) на поляне, но их не было, и самолет в темноте врезался в лес, повредив моторы». Это обстоятельство, а также свидетельство, что экипаж самолета был задержан позже, чем двое на мотоцикле, говорит как будто в пользу версии Кукриджа. Тем более что у Соловьева ничего не сказано о том, что на месте приземления самолета, доставившего Таврина и Шилову, должны были гореть сигнальные костры.
Можно предположить, что Таврин со своей спутницей должны были в заранее назначенное время зажечь сигнальные огни, чтобы обозначить пилотам поляну, на которую надо садиться. Однако агентов арестовали еще на пути к месту встречи, и поэтому разводить костры оказалось некому. А когда Таврин после допроса «с пристрастием» указал место посадки посланной туда группе захвата и воинской части для прочесывания леса, не составило большого труда выловить экипаж поврежденного самолета (не исключено, что к моменту посадки чекисты уже успели окружить поляну).
Итак, либо Соловьев вольно или невольно пытается умалить разведывательную деятельность ценного немецкого агента П. И. Таврина, утверждая, что он был не разведчик, а террорист, притом неудавшийся; либо Кукридж создает легенду о Таврине-разведчике, скрывая провалившуюся попытку покушения на Сталина, к организации которого мог быть причастен не только Шелленберг, но и столь симпатичный Кукриджу Гелен.
В 1993 году в № 3 журнала»'Служба безопасности» появились новые документы по делу Таврина, извлеченные из архивов советской госбезопасности. Казалось, они наконец-то все расставят по своим местам. Однако при более тщательном изучении опубликованные «Спецсообщение о задержании агентов немецкой разведки Таврина и Шиловой» и «Протокол допроса Таврина Петра Ивановича» (оба документа недатированные) только еще больше запутывают вопрос о Таврине-Шило и попытке организации покушения на Сталина осенью 1944-го…
«Спецсообщение» утверждает, что служба ВНОС обнаружила летящий в направлении Можайска вражеский самолет в 1 час 50 минут ночи 5 сентября 1944 года. В 3 часа утра самолет, будто бы после обстрела на станции Кубинка, повернул обратно и с загоревшимся мотором стал приземляться в районе деревень Яковлево и Завражье Кармановского района. Через час командир Запрудковской группы охраны порядка Алмазов сообщил в Кармановский райотдел НКВД, что самолет приземлился и от него на мотоцикле немецкой марки отъехали мужчина и женщина, оба в советской военной форме, которые в деревне Яковлево спрашивали дорогу на Ржев (к тому времени к месту падения самолета уже направлялась группа чекистов). Местные жители показали этим двоим дорогу на Карманово, но на их задержание уже отправилась опергруппа Гжатского НКВД. Дальше хочется процитировать документ дословно – уж больно забавные вещи в нем сообщаются:
«В 2 километрах от поселка Карманово в направлении деревни Самуйлово начальник райотдела НКВД товарищ Ветров заметил мотоцикл, движущийся в поселок Карманово, и по приметам определил, что ехавшие на мотоцикле являются те лица, которые выехали от приземлившегося самолета, стал на велосипеде преследовать их и настиг в поселке Карманово».
О, энкавэдэшник Ветров вполне оправдал свою фамилию и достоин занесения в Книгу рекордов Гиннеса. Думаю, он единственный человек в мире, которому на велосипеде удалось догнать мотоцикл. Да не простой, а немецкий «Цундап», даже с грузом и людьми способный развивать скорость до 120 километров в час. На такой или близкой к ней скорости по проселку агенты вряд ли ехали, но не со скоростью же велосипеда! Ведь и Соловьев и авторы «Спецсообщения» сообщают, что Таврин и Шилова очень торопились уйти из опасной зоны.
Далее «Спецсообщение» в основном повторяетте же сведения, что и в соловьевском очерке. Единственное существенное различие: задержание террористов было произведено в 6 часов утра не патрулем, а опергруппой старшего лейтенанта милиции Ветрова из шести человек. Когда после запроса в Москву выяснилось, что никакого майора Таврина в СМЕРШ 39-й армии нет и никогда не было, Петр Иванович «был обезоружен и сознался, что он переброшен на самолете немецкой разведкой для диверсий и террора».
Интересен перечень изъятого при обыске: «3 чемодана с разными вещами, 4 орденских книжки, 5 орденов, 2 медали, Золотая Звезда Героя Советского Союза и гвардейский значок, ряд документов на имя Таврина, денег совзнаками 428 400 рублей, 116 мастичных печатей, 7 пистолетов, 2 охотничьих ружья центрального боя, 5 гранат, 1 мина и много боеприпасов». Настораживает отсутствие здесь радиостанции, об изъятии которой у Таврина после ареста говорят и Соловьев, и Кукридж. А вот число пистолетов во всех трех источниках названо одно и то же – семь. Зато пресловутый «панцеркнаке» в описи изъятого не фигурирует.
В целом «Спецсообщение» оставляет впечатление, что сотрудники НКВД действовали как часы, как безотказный механизм, контролируя буквально каждый шаг Таврина и Шиловой по родной земле, словно давно уже ждали их прибытия. Все у чекистов получилось гладко, чисто, без сучка и задоринки. Единственное, что вылезает, – так это суперпробег опера Ветрова на велосипеде, а ведь даже маленькая ложь, как известно, внушает уже недоверие.
Но вот первый же допрос Таврина порождает множество неразрешимых вопросов. Он признается, что подлинная его фамилия – Шило, а Тавриным стал потому, что вынужден был скрываться от милиции: был не в ладах с уголовным кодексом из-за неоднократных растрат казенных денег. На фронте Таврин командовал пулеметной ротой в 369-й дивизии 30-й армии и 30 мая 1942 года добровольно сдался в плен, поскольку накануне особист поинтересовался, почему он из Шило стал Тавриным.
На допросе Петр Иванович сразу заявил: «Я имею задание германской разведки пробраться в Москву и организовать террористический акт против руководителя Советского государства И. В. Сталина». Об обстоятельствах же своей вербовки немецкой разведкой он показал следующее: «В июне 1943 года в городе Вене, где я содержался в тюрьме за побег из лагеря военнопленных, меня вызвали офицеры гестапо Байер и Тельман и предложили сотрудничать с германской разведкой, на что я дал согласие». Несколько странно, согласитесь, что в разведку вербует гестапо, призванное заниматься контрразведывательными операциями, а в качестве объекта вербовки выбирают человека, после года плена пытавшегося совершить побег. Причину, вызвавшую внезапное доверие немцев к нему, Таврин толком так и не объяснил, а следователь этим обстоятельством почему-то не озадачился. Его заинтересовало лишь то, почему именно Таврину доверили убийство Сталина, полагая не без резона, что тот до получения столь неслыханного задания еще и позанимался «предательской работой». Таврин ответил, что оберштурмбанфюрер Грейфе поручил ему исполнение теракта, поскольку его соответствующим образом порекомендовал ему Жиленков».
