Астрея. Имперский символизм в XVI веке - Фрэнсис Амелия Йейтс
Празднества такого рода всегда в конечном итоге основывались на традиционных занятиях рыцарства: турнирных состязаниях, пеших боях, квинтейне и т. д. Французское и бургундское рыцарство в Средние века славилось великолепием своих внешних атрибутов. В рыцарских увеселениях при дворе Валуа эта традиция была продолжена и расширена с добавлением всего богатого ренессансного знания об иконографии, символизме и утончённой художественности, сделавшей этот двор одним из последних великих воплощений ренессансного духа. В этой атмосфере рыцарские состязания переходили в тщательно поставленные и костюмированные выступления с декламацией стихов под музыкальный аккомпанемент. Эти маленькие пьески, перемешанные с блеском театрализованных рыцарских боёв и прочих состязаний, дали начало новой форме искусства, французскому ballet de cour, одному из прообразов европейской оперы.
Торжества в честь свадьбы Жуайеза стали кульминацией и квинтэссенцией серии увеселений того типа, что утвердился при дворе Валуа ещё за много лет до этого и совершенствовался на протяжении всего XVI столетия[506]. В 1565 г. в Байонне была устроена серия увеселений в честь встречи Екатерины Медичи с её дочерью, женой Филиппа II Испанского. В их основе лежали традиционные рыцарские состязания, костюмированные турниры, пешие бои, квинтейн и прочее, но был также представлен и один из первых образцов ballet de cour. Подобные серии повторялись на протяжении всего регентства Екатерины, которая сама была прекрасным постановщиком. Она, несомненно, очень любила такой способ выражения своих наследственных художественных дарований Медичи, но также использовала его и в политических целях. Её целью было объединить враждующие религиозные партии на почве общей преданности короне через совместное участие католиков и протестантов в этих мероприятиях. Центральной фигурой таких сильно театрализованных празднеств всегда оставался король. Так в них сохранялась роль рыцарства как опоры монархии.
Характерные эпизоды французских придворных празднеств представлены в серии зарисовок Антуана Карона. И хотя эти рисунки относятся к периоду правлению Карла IX, а не Генриха III, мы приведём один из них здесь (Илл. 22а), чтобы показать, что представляли из себя подобные зрелища. Картина изображает сцену состязаний на квинтейне, за которой наблюдают придворные дамы. Место действия – вероятно, внутренний двор Лувра. Некоторые из эпизодов торжеств в честь свадьбы Жуайеза происходили в том же дворе и, несомненно, близко напоминали сцену со стилизованной зарисовки Карона. Кроме того, этот рисунок послужил основой для одного из гобеленов Валуа (Илл. 22b), где Генрих III изображён стоящим на фоне состязаний на квинтейне. Король одет в маскарадный костюм, возможно, похожий на наряды с торжеств в честь Жуайеза, хотя гобелены делались не во Франции, а в Нидерландах, и могут не всегда точно передавать французский стиль. И всё же цель работы вполне очевидна – изобразить праздничное увеселение периода царствования Генриха III, очень возможно, что одно из связанных со свадьбой его фаворита. Гобелен производит удивительное впечатление блеска, великолепия и высокого художественного уровня рыцарских состязаний при дворе Валуа[507].
В 1581 г. перед Генрихом III, новым королём Франции, стояла более сложная задача, чем примирение с гугенотами, как это было во времена его покойного брата Карла IX. Главную опасность для французской монархии теперь представляла растущая мощь Католической лиги. Эта партия представляла крайний контрреформационный католицизм, который мог быть использован испано-папизмом во главе с Филиппом II для разжигания смуты против Генриха III. Но такое крайнее развитие событий, в итоге вынудившее Генриха бежать с трона, было ещё впереди. А пока он, сам находившийся под сильным влиянием Контрреформации, кажется, благоволил Лиге, двумя самыми влиятельными представителями которой во Франции были братья герцог и кардинал де Гизы, поддерживаемые родственниками из Лотарингского дома. Генрих и сам был женат на представительнице этого рода. Его жена, Луиза Лотарингская, принимала участие в Ballet comique de la reine. И король, казалось, ещё более укреплял свои приязненные отношения с этим владетельным домом, отпраздновав с такой невероятной помпой свадьбу своего фаворита, герцога де Жуайеза, со сводной сестрой королевы Маргаритой Лотарингской, также родственницей Гизов. Таким образом, торжества в честь этого события выглядят как повод для французской короны приблизить и расположить к себе Гизов с их зарождающейся партией Католической лиги. Но напряжённость была уже налицо и, в конечном счёте, она привела к тому, что Гизы возглавили воинствующее движение Лиги, которому всего через несколько лет удалось практически уничтожить французскую монархию в рамках общего движения к испанской гегемонии в Европе.
22а. Квинтейн. Рисунок Антуана Карона. Институт Курто
22b. Квинтейн с Генрихом III на переднем плане. Гобелен Валуа. Уффици, Флоренция
Команда художников, привлечённая французским двором для оформления торжеств в честь свадьбы Жуайеза, была за некоторым исключением почти той же, что работала на церемонии въезда Карла IX. Никколо дель Аббате умер и главным художником празднеств стал его ученик Антуан Карон. Из стихотворения Жана Дора[508] нам известно, что Карон работал над декорациями для этих увеселений вместе с Жерменом Пилоном, а сам Дора выступал в своей привычной роли гуманиста-разработчика идей, которые должны были быть воплощены художниками. Большая часть художественных работ, созданных для торжеств в честь Жуайеза, до нас не дошла, как не дошла и какая-либо подробная программа мероприятий, по типу той, что известна для королевского въезда.
Команда поэтов была даже ещё ближе к своему традиционному составу. Члены Плеяды, хоть и стали старше, но с готовностью согласились продемонстрировать свои таланты в подготовке этого блестящего придворного события. Ронсар написал стихи, а Дора, как уже говорилось, придумал идеи по оформлению. Часть стихов была написана новым и более молодым членом группы Филиппом Депортом. За всей постановкой в целом чувствовалось сильное влияние де Баифа и его Академии поэзии и музыки. И хотя в предыдущем эссе мы уже вкратце коснулись Академии и
