Исаак Тейлор - Славяне и арийский мир
В арийских языках существовало постоянно стремление к объединению форм падежей и к сглаживанию различий грамматических форм, тогда как способность производить новые грамматические формы в настоящее время, по-видимому, утрачена.
Одновременно с исчезновением падежей и времен существовало стремление к умножению склонений и спряжений. Но первоначальный арийский язык обладал лишь двумя формами склонения и спряжения, да и эти последние могут быть, вероятно, сведены к одной. В этом первоначальный арийский язык сходен с языками урало-алтайскими, обладавшими первоначально лишь одной формой склонения и одной формой спряжения.
Алтайские языки обладают еще способностью чрезвычайно легко образовывать падежи, способностью, которой арийские языки должны были некогда обладать, но в настоящее время утратили. Первоначальный арийский язык был богат падежами, которые образовывались через посредство агглютинированных последующих предлогов. Латинский язык сохранил из них пять; язык d'oil в Средние века сохранил два; французский язык утратил их все. По мере того как эти падежи выходили из употребления, делалось необходимым заменить их предлогами. В протоарийском языке было, наверное, семь, а вероятно, девять падежей; один родительный, один дательный, один винительный, два местных, два инструментальных и два творительных. Можно сравнить с ними девять падежей якутского языка и четырнадцать падежей финского, в числе которых есть заключительный, prosecutive и mutative. Мы видели, что некоторые арийские языки, как, например, санскритский и южнославянский, образовали многочисленные согласные, не существовавшие в первоначальном языке. Фонетическая угро-алтайская система, по-видимому, была лишь началом арийской системы. Она обладает лишь одной гортанной k, тогда как в арийском языке их шесть, одной зубной t тогда как в арийском языке их три, и одной губной p, тогда как в арийском их тоже три.
Можно заметить, однако, что между арийскими и финскими языками существуют три коренных различия: род, образование множественного числа и закон вокальной гармонии. На вокальную гармонию, представляющую столь характерную черту урало-алтайских языков, указывали как на самое основное отличие этих языков от арийских. Но некоторые из них, как черемисский и вотяцкий, обладают лишь слабыми следами ее. Г. Адам предполагает, что они ее утратили. С другой стороны, г. Говелакк думает, что вокальная гармония происхождения сравнительно недавнего и что черемисский и вотяцкий языки не вполне ее усвоили.
Вторую значительную разницу представляет образование множественного числа. Арийские и урало-алтайские языки имеют три числа: единственное, двойственное и множественное. В этом они сходны. Но здесь мы встречаемся лицом к лицу с очень большой трудностью, состоящей в том, что хотя двойственное число образуется одинаковым способом у тех и у других, но образование множественного совершенно различно. В армянских языках знак множественного числа вставляется между корнем и суффиксами (местоимениями или предлогами), тогда как в арийских языках знак множественного ставится на конце. Но эта разница, хотя она и кажется основной, может быть рассматриваема как признак первоначального единства. Профессор Сейс указал, что есть основания для предположения о том, что в первоначальном арийском языке были лишь единственное и двойственное числа, а множественного не было. «Ничто, — говорит он, — не кажется нам более естественным, даже необходимым, как существование множественного числа. Мы могли бы предполагать, что его корни глубоко внедрены в самых началах языка, и однако же два факта ясно и решительно восстают против этого мнения»{248}. Один, это случайное существование двойственного, которое было бы совершенно не нужно, если бы существовало множественное, так как это факт, что существование множественного числа заставляет исчезать двойственное. «Двойственное число, говорит в другом месте профессор Сейс, было древнее множественного и после образования последнего оно сохранило свое существование лишь как бесполезный и громоздкий предмет, от которого большая часть арийских языков нашла средство освободиться»{249}. То же было и с финскими языками: вначале у них было двойственное число, как это нам доказывают языки остяцкий, лапландский и самоедский, в которых оно уцелело, тогда как оно исчезло из языков народов, более цивилизованных.
Второй факт тот, что многие из семейств языков обладают двойственным числом и не образовали еще множественного. Аккадийский и баскский языки обладают лишь несовершенной и зачаточной формой множественного числа. Множественное число поздно образовалось в языках урало-алтайских, как это показывает нам тот факт, что они не все усвоили один и тот же суффикс множественного числа. Это суффикс t в финском языке, k в мадьярском, lar в турецком и nar в монгольском.{250} Языки арийские и финские образуют двойственное число одинаковым способом. У всех у них суффикс двойственного числа следует за окончанием, означающим падеж, или местоименным суффиксом. Думают также, что суффикс двойственного числа имел одинаковое происхождение во всех этих языках, так как он формируется из одних и тех же местоименных элементов в самоедском, лапландском и остяцком языках и в тех арийских языках, которые сохранили двойственное число.
Но, тогда как образование двойственного числа сходно в языках арийских и финских, образование множественного различно. В арийских языках оно было образовано по образцу двойственного, причем суффикс множественного просто занял место суффикса двойственного. В финских языках оно образуется посредством суффикса множественного, t, вставляемого между суффиксом, составленным из местоимений и из последующих предлогов таким же способом, как в английском языке прибавляют знак родительного падежа к таким словам, как man и men, говоря: the man's boots или the men's boots; это образование соответствует образованию языков финских, тогда как в первоначальном арийском языке знак падежа ставится впереди, как в слове nobis, где bi есть знак падежа, a s знак множественного. В одном из финских языков порядок этих суффиксов был бы обратный.
Итак, если эти языки сходствуют в образовании двойственного числа и различествуют в образовании множественного, то мы заключаем из этого, что арийский язык мог произойти из языка финского класса в то время, когда тот и другой находились еще на той степени развития, которую профессор Сейс приписывает первобытному арийскому языку, то есть когда они, подобно хамитическим языкам, имели лишь единственное и двойственное число.
Третье различие, которое считалось за основное между языками арийскими и финскими, состоит в том, что последние так же, как и другие языки урало-алтайского класса, не имеют рода. Д-р Шрадер считает отсутствие рода за самый решительный пункт, в котором языки урало-алтайские отличаются от языков арийских и семитических. Но и в этом случае профессор Сейс утверждает, что первобытный арийский язык был, вероятно, сходен с финским относительно отсутствия рода. Он считает род за образование более недавнее и «происшедшее частью в силу аналогии, частью вследствие фонетического упадка». «Существует, — говорит он, — множество признаков, указывающих на то, что первоначальный арийский язык в древнейшую эпоху своего существования совсем не обладал родом». «Так, например, окончания слов pater и mater (отец и мать) совершенно тождественны»; слова женского рода, как humus (лат. почва), или мужского, как advena (лат. пришелец), «показывают, что было время, когда эти корни не указывали ни на какой особый род, но что потом, в силу сходства, они были усвоены: один для обозначения мужского, другой для обозначения женского»{251}.
Мы заключаем из этого, что тот язык, из которого произошел язык арийский, должен быть сходен с языками урало-алтайскими по отсутствию рода.
Таким образом, оказывается, что ни одно из различий, которые выдавались за основные между арийскими и урало-алтайскими, не есть различие действительно первичное. Флексиональные изменения арийского языка произошли из агглютинации, и они должны были когда-нибудь быть проще и правильнее; арийские падежи должны были вначале быть более многочисленными; роды и множественное число суть новейшие образования, а вокальная гармония в урало-алтайских языках не может считаться за существенный закон. Таким образом, в то время как различия арийских языков от семитических заключаются в самых основаниях языка, те, которые отделяют арийские языки от урало-алтайских, не имеют коренного значения. Все они заключаются в неологизмах, в новых образованиях, которые могли развиться в течение многих тысячелетий.
