Исаак Тейлор - Славяне и арийский мир
У нас имеются наглядные примеры такого процесса. Г-н Кингтон Олифант показал, каким образом датское завоевание имело результатом уничтожение старинных флексиональных изменений в языке англов. Он показал, как, за исключением нескольких форм множественного числа, таких, как ofen, родительный падеж и множественное число на es заменили прежний родительный и множественное на an и отделили предлог от глагола{239}. Грамматика была упрощена и стала легче для изучения. Г. Олифант указал также на влияние норманнского завоевания, которое прибавило к английским словам некоторые французские префиксы и суффиксы{240}.
Тевтонское завоевание Галлии привело к сходному результату. Уже в V веке четыре падежа из шести исчезли в существительном и были заменены предлогами; образовалось новое будущее с глаголом-связкой habeo; вместо amabo (лат. «я полюблю») мы находим: j'aimer-ai, что равняется ego amare habeo (лат. буквально «я имею полюбить»), причем местоимение ставится как префикс, чтобы сделать новую форму понятной; а потом, когда с этой формой освоились, то создали еще новую, более выразительную: Je vais aimer{241}. Но и самое amabo не было старинным арийским будущим. В умбрийском, осканском и кельтском языках старинное будущее на s было потеряно, и мы находим лишь слабые следы его в латинском языке{242}. Новое будущее на bo было образовано посредством вспомогательного глагола fuo; таким образом, что ama-bo значит буквально: «я должен любить». Давно прошедшее совершенное исчезло из славяно-литовских языков бесследно и почти исчезло в старо-ирландском{243}. Очень мало старинных грамматических форм находится в болгарском языке, который был заимствован тюркским племенем от покоренных им славян, тогда как сербы и хорваты, принадлежащие к самой чистой славянской крови, сохранили древние аористы и прошедшие несовершенные. Но и сам славянский язык, сохранивший аорист и настоящее, утратил первоначальные прошедшее несовершенное и удвоенное прошедшее совершенное. Этот язык приобрел три новых шипящих и две носовых согласных и ставит для благозвучия у перед словами, начинающимися с гласной; он утратил оканчивающиеся согласные и переменил первоначальные двоегласные на простые гласные. Точно так же в болгарский, румынский и албанский языки введен был член-суффикс, вероятно, полученный от древнего иллирийского или дакийского языка.
Когда кельты совершили нашествие на Великобританию, то они нашли эту страну во владении силурийской расы, потомков которой можно найти в Денбишире и в Керри. Профессор Райе (Rhys) полагает, что он открыл влияние этой расы на кельтические языки. Он думает, что вставка местоимения между глаголом и его суффиксами в ирландском языке и изменение окончаний в валлийских предлогах, как erof «для меня», erot «для тебя», erddo «для него», обязаны своим происхождением влиянию доарийского населения на кельтические языки{244}.
Поэтому кажется вероятным, что многие из фонетических и грамматических отличий, которыми различаются арийские языки, обязаны своим происхождением тому факту, с которым нас уже освоили исследования антропологов, именно, что народы арийского языка принадлежат не к одной расе, но ко многим расам, в отдаленные времена променявшим свой первобытный язык на язык арийских завоевателей.
Возникновение арийского языка
Много лет тому назад профессор Макс Мюллер высказывал свое мнение, что «в грамматике арийских и семитических языков мы можем открыть отпечаток могущественного ума, наложенный на неустановившиеся еще элементы языка в самом начале их роста, отпечаток, который никогда не изгладится в течение веков»{245}.
Эволюционная доктрина, глубоко изменившая естественный науки, в настоящее время приложена к науке о языке, и с современными принципами более согласно то предположение, что язык медленно развивался в течение бесконечного ряда веков и что арийские изменения окончаний, вместо того чтобы быть изобретенными «могущественным умом», вышли бессознательно из какой-нибудь более грубой формы языка.
Какова была эта форма, — это может служить лишь предметом предположений, но мы имеем право исследовать неарийские языки с целью открыть, который из них наиболее приближается к первоначальному арийскому, и можно ли составить правдоподобную гипотезу о природе того языка-родоначальника, от которого произошли арийские языки.
Арийская территория ограничена тремя другими лингвистическими семьями: хамитической, семитической и урало-алтайской. Между ними тремя мы должны искать самую наиболее родственную арийской семье, так как все другие лингвистические семейства слишком далеки от нее как по географическому положению, так и по строению.
Иберы, как мы видели, не были, вероятно, арийцами ни по расе, ни по языку. Их физический тип был типом племен Северной Африки, говоривших нумидийскими диалектами, принадлежащими к хамитической семье, и которых отдаленное родство связывало с древними египтянами. Многие из известных филологов того мнения, что семитические языки, имеющие флексии, произошли от какого-нибудь языка хамитического класса{246}. Ими указаны были поразительные грамматические сходства между семитическим и древним египетским. Но все попытки сблизить языки арийские и семитические явно не удались; те и другие, правда, имеют флексии, но изменение окончаний носит характер совершенно различный. Глагольные корни также различны, образовательные элементы другие и употребляются другим образом. Между языками арийскими и семитическими существует непроходимая пропасть, так что нельзя себе представить, чтобы одни могли произойти от других. За исключением рас урало-алтайской и семитической, нет еще никакой белой расы, от которой могла бы произойти белая арийская. По физическим признакам длинноголовая раса арийского языка, живущая на берегах Средиземного моря, походит на семитов, тогда как короткоголовая раса Центральной Европы приближается к типу финно-угорскому. Но между языками урало-алтайскими и арийскими нет такой непроходимой пропасти, как между языками арийскими и семитическими.
Языки семитические имеют префиксы и суффиксы, тогда как языки арийские и финно-угорские обладают лишь суффиксами. Таким образом, существует сходство в основном строении двух последних семейств. Правда, что угро-финские языки агглютинативны, но в некоторых из них, принадлежащих к западному финскому классу, агглютинация почти переходит в изменение окончаний и мало отличается от первой степени флексий, которую мы находим в самых архаических из арийских языков. Нельзя провести точной границы между агглютинацией и изменением окончаний. Изолирующие языки стремятся стать агглютинативными, агглютинативные флексионными, а последние в свою очередь стремятся к тому, чтобы потерять свои флексии и сделаться аналитическими. Китайский язык односложен, тибетский обнаруживает стремление к агглютинации; урало-алтайские языки находятся в периоде агглютинации; но финский, самый передовой из этого класса, почти достиг флексионального периода. Языки арийские флексиональны, но в персидском, французском и английском языках изменения окончаний почти исчезли, и эти языки почти достигли аналитического периода.
Чем дальше возвращаемся мы назад в истории арийского языка, тем более характер грамматики оказывается агглютинативным и тем менее флексиональным. Наиболее архаические из арийских языков, как, например, литовский, больше всего приближаются к угро-финской грамматике, ясной, простой и логической; тогда как в других арийских языках грамматические формы неопределенны и темны. С другой стороны, наиболее развитые из финских языков стали менее агглютинативными и более флексиональными. Профессор Макс Мюллер признает, что финская грамматика имеет более близкое сходство с арийскими языками, чем какая-либо другая. Он говорит даже, что «можно почти спросить себя, не вышла ли грамматика этого языка (финского) из периода агглютинации и не вошла ли в флексиональное течение вместе с греческим и санскритским языками»{247}. Д-р Шрадер признает неоспоримым, что арийские языки носят на себе следы, доказывающие, что они поднялись с низшей степени развития, более близкой к степени развития языков урало-алтайских. Финский язык, наиболее передовой из языков финно-угорских, приближается к арийским языкам по согласованию в числе и падеже прилагательного с существительным. Кроме того, в языках финских и арийских конечные глагольные корни очень сходны по звуку и значению; местоимения и другие образовательные элементы часто сходны; они употребляются одинаковым способом и имеют одинаково важное значение.
