Алексей Смирнов - Арабо-израильские войны
* * *
Спустя сутки после объявления о закрытии пролива президент Насер созвал очередное военное совещание. На нем он дал распоряжение своему военному министру Шамсу Бадрану, чтобы тот ехал в Москву для встречи с советским министром обороны и другими официальными лицами. "Это продемонстрирует высокую степень сотрудничества между СССР и Египтом". Бадран должен был получить согласие Москвы на удар Египта первым, потому что ударивший всегда получал преимущество. Но, как и для Абба Эбана на той стороне, ему также нужны были заверения о том, что русские сумеют нейтрализовать возможную интервенцию американцев и вновь пополнят их арсеналы.
25 мая Бадран уже был в Москве, и в тот же день делегация, которая включала высокопоставленных военных и дипломатов, была принята советским министром обороны, маршалом Андреем Гречко.
Гречко долго говорил об особых советско-египетских отношениях. Затем слово взял Бадран: "С 14 мая египетские войска переброшены на Синай для сдерживания противника, а в случае его атаки на Сирию мы объявим войну Израилю". Но русские, уже опасаясь, что теряют контроль над ситуацией, предпочли начать деэскалацию. Маршал заявил в ответ: "С сожалением констатируем, что между Советским Союзом и Египтом нет общей границы и мы не сможем поддержать вас в случае войны между вами и Израилем".
Бадран, все еще полный решимости получить одобрение русских, настоял на встрече с советским премьером Косыгиным. Борис Терентьевич Батцанов, работник аппарата Косыгина, свидетельствует, что военный министр открыто говорил о намерениях Египта предпринять военные действия против Израиля. "Но Косыгину эти планы совсем не понравились, и он прямо сказал об этом Бадрану".
Павел Семенович Акопов, советский дипломат и эксперт по Египту, присутствовал на этой встрече: "Алексей Николаевич, в своей обычном жестком стиле, без всяких дипломатических манер заявил: "Мы в Советском Союзе не можем дать согласие на ваш упреждающий удар против Израиля. Это было бы в противоречие всей нашей политике и позиции. Если вы атакуете первыми, то вы станете агрессорами, а мы против агрессии. Мы против решения спорных вопросов военной силой... В этом случае мы вас поддержать не сможем".
...Еще три дня пытался Бадран добиться своей цели в Москве, встречаясь с официальными лицами на разных уровнях. Косыгин, потеряв терпение, еще раз заявил ему в резком тоне: "Мы не можем поддержать агрессию и поддержать применение силы. Это противоречит нашей политике".
Признав, что Советы действительно настаивают на деэскалации конфликта, египетская делегация засобиралась домой. Но в аэропорту произошел инцидент, который спутал все. Бадран: "Когда я уже был готов идти к самолету, Гречко отвел меня в сторону и сказал: "Не волнуйтесь. Если американцы вмешаются, мы на все 100 процентов с вами. Если Соединенные Штаты вмешаются, мы придем к вам на помощь - придем для вашего спасения".
В Каире Бадран доложил президенту Насеру, что Советы не одобрят нанесение первого удара, и затем пересказал ему, что Гречко высказал в аэропорту. Но передал ли Бадран слова: Мы с вами, если американцы вмешаются?
Таким образом, Насеру стало ясно, что русские не будут упрекать его, если он не атакует первым. Но он и не приступил к деэскалации. Он просто решил позволить израильтянам атаковать первыми.
Итак, 2 июня Насер созвал совещание своих командиров, чтобы лично сказать им: Египет не может ударить по Израилю первым, потому что Москва не одобрит этого. Это означает, что в будущей войне они сначала должны абсорбировать первый израильский удар. Взволнованный Сидки Махмуд, командующий военно-воздушными силами, вскочил с места и заявил: "Но он нанесет нам огромный ущерб. Наши ВВС превратятся в инвалида... и вооруженные силы тоже".
Амер ответил: "Сидки, ты что, хочешь воевать с Соединенными Штатами? Если мы атакуем первыми, то США несомненно вмешаются, и что ты будешь делать после этого? Ты хочешь воевать с США, или лучше принять первый удар?" Сидки сел на место со словами примирения: "Хорошо, хорошо..." Насер затем спросил генерала Сидки Махмуда: "Если бы Израиль ударил первым, как бы ты оценил наши потери?" Махмуд: "От 15 до 20 процентов".
Зная всю предшествующую историю египетско-израильского противостояния, можно только удивляться такому ответу и сделать следующие предположения:
- или Сидки Махмуд не мог даже и предположить силы грядущего удара - в таком случае куда смотрела их разведка? Но это хоть в какой-то степени извиняет его;
- или он просто хотел выглядеть "хорошим" в глазах насеровского руководства. В таком случае это напоминает слова другого командующего, Хайдара-паши, сказанные в 1948 году: "...а войны не будет. Будет наш триумфальный поход на Тель-Авив..."
В тот же день 2 июня Насер созвал еще одно совещание своих командиров, которое имело критический характер. Он заявил: "Сегодня я могу сказать вам, что есть 100-процентная уверенность в нападении Израиля на нас. Американский журналист только что сообщил мне, что Израиль собирается атаковать через 72 часа, то есть скорее всего 5 июня". Имя этого журналиста осталось неизвестным, так же как и откуда он узнал это, но информация оказалась абсолютно верной.
Заявление Насера не было принято серьезно, в частности Амером, командующим вооруженными силами и политическим противником Насера. Бывший начальник Генштаба Фавзи вспоминает: "На выходе я увидел Амера с командующим ВВС... Они направлялись в офис Амера. При этом командующий высмеивал заявление Насера и вообще выражался саркастически, говоря, что не верит в его утверждение об израильской атаке 5 июня".
* * *
Тем временем в Израиле наблюдалось приблизительно такое же смятение. В своем докладе после визита в Вашингтон Абба Эбан указал, хотя знал, что это совсем не так: "Президент Джонсон пообещал принять все меры, чтобы открыть Тиранский пролив для международного судоходства". Премьер-министр Эшкол, в свою очередь, направил Джонсону письмо с выражением благодарности за это обещание. Но американцы действовали быстро, и из Вашингтона поступило письмо с уточнением, что "Президент Джонсон не обещал принять все меры для открытия канала".
30 мая, спустя ровно неделю после визита Эбана, в Вашингтон вылетел Меир Амит с задачей точно выяснить, что происходит. Для начала он выяснил у директора ЦРУ Ричарда Хелмса, что относительно организации пресловутой "международной армады" так ничего и не было сделано.
Затем он настоял на встрече с министром обороны Робертом Макнамарой. Последний вспоминает, что Амит начал следующими словами: "Сейчас я сделаю ряд заявлений и расскажу вам о некоторых вещах, причем я не ожидаю, что вы мне дадите какие-то ответы".
Далее он продолжил: "Вы знаете наше положение. Я прибыл к вам с неофициальной миссией. Все, что мы хотим, - это три вещи: первое, чтобы вы пополнили наши арсеналы по завершении боевых действий. Второе, чтобы вы нас поддержали в ООН. Третье, чтобы вы изолировали русских на этой арене".
Макнамара ответил уставным выражением военного радиста армии США: "I read you loud and clear - Мне все понятно". Дальше, словно два конспиратора, они стали обмениваться неоконченными, но взаимно понятными фразами. Макнамара: "Сколько времени потребуется... (для разгрома египтян)?" Амит: "По моим оценкам - неделя". И чуть позже: "Я срочно собираюсь домой. Там я буду рекомендовать своим начать действовать. Как вы думаете, что я еще должен сделать здесь до отъезда?" Макнамара: "Вам уже нечего здесь делать. Ваше место там".
По завершении встречи Макнамара сразу отправился к Джонсону и проинформировал его: "Израильтяне намерены действовать".
Вернувшись в Тель-Авив, Амит сразу сообщил кабинету, что "армады не будет". Вновь назначенный военный министр М. Даян - как будто бы для него на перекрестке включили зеленый свет - немедленно потребовал развертывания боевых действий. Но были еще и колеблющиеся. Заседание, начавшееся в субботу 3 июня, закончилось около пяти утра в воскресенье. В этот момент Эшкол отправил всех спать. Совещание было возобновлено в 8.15 утра воскресенья 4.06.1967. На нем окончательно было принято решение наступать. До атаки оставались ровно сутки.
Все приготовления делались в рамках так называемого оперативного плана "Голубь", а атаке первого дня было присвоено название "Удар Сиона". Надо полагать, стратеги и планировщики израильского Генштаба были далеко не дилетантами в порученных им вопросах.
* * *
Вечером Мириам обратила внимание, что ее муж Леви Эшкол был в непривычно подавленном состоянии и при этом отбивал пальцами какой-то мотив. Она прислушалась и узнала - это была старая песня евреев-хасидов, гласившая: "Рабби приказал всем радоваться, потому что трудные дни еще только наступают". На ее вопрос, что случилось, он ответил: "Все начнется завтра. Появятся вдовы, сироты, безутешные родители, и все это будет на моей совести".
