Виктор Кондрашин - Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма
О том, что главной причиной дезертирства было тяжелое материальное положение красноармейцев, свидетельствуют многочисленные документы. Так, например, в июне 1919 г. в Инсарском уезде, в 3-м Приволжском полку командная рота отказалась выйти на занятия «в виду отсутствия обмундирования» и «плохого продовольствия»{563}. По сообщению СО ВЧК от 15 июля 1919 г., в Сызрани масса красноармейцев нищенствовала на улицах{564}. Самарская губчека в своей недельной сводке за 14–21 декабря 1919 г. сообщала о заметном усилении дезертирства из расположенных в губернии воинских частей «в связи с эпидемией сыпняка, отсутствия в войсковых частях оборудованных помещений, дров, обмундирования»{565}.
Обращаясь к проблеме дезертирства и «зеленого движения» в Поволжье в годы Гражданской войны, нельзя не остановиться на характеристике такого явления как уклонение крестьян от призыва в Красную армию по религиозным мотивам. Летом 1919 г. в селениях Самарской, Саратовской и Царицынской губерний широкое распространение получило движение по отказу от службы в Красной армии под предлогом особых религиозных убеждений, запрещающих крестьянам брать в руки оружие. Формальным основанием для таких отказов стал Декрет от 4 января 1919 г. об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям, а также циркуляр наркомюста от 4 июля 1919 г. за № 42{566}. Закон в первую очередь распространялся на существовавшие в России различные сектантские религиозные группы. В Поволжье это были «толстовцы», субботники, представители других течений баптизма. В 1919–1920 гг. они активизировали деятельность по привлечению в свои ряды новых последователей, воспользовавшись принятым советской властью законом об освобождении их от воинской повинности. Стать членом секты означало избежать призыва в Красную армию. Такая перспектива была весьма заманчива, и многие крестьяне стремились ею воспользоваться. По этой причине со второй половины 1919 г. в Самарской, Саратовской и Царицынской губерниях, с одной стороны, шла массовая подача заявлений от крестьян в соответствующие органы с просьбами освободить их от воинской службы по причине религиозных убеждений, а с другой — активизировалась вербовочная деятельность сектантов{567}.
Документы свидетельствуют, что основным методом борьбы с «отказниками» стало насилие по отношению к членам пацифистски настроенных религиозных общин{568}. Органы ВЧК принимали решительные меры, чтобы не допустить роста в крестьянской среде иллюзий относительно освобождения от воинской службы по религиозным соображениям. В сводке ВОХР от 5 декабря 1919 г. указывалось: «По сообщению Новоузенского уездкомдезертир замечается скопление дезертиров в волостях Воскресенской и Сафаровке, а также массовое движение толстовцев. Приказано комбригу 12 возложить на отряд, действующий в районе Новоузенска ликвидацию толстовцев и искоренение дезертиров»{569}. 19 октября 1920 г. в информационном сообщении ВНУС Заволжского сектора отмечалось: «Существовавшая в Ахтубе секта субботников до 100 человек производила вербовку среди дезертиров, вербовщики и пропагандисты секты арестованы и заключены в Аткарскую тюрьму»{570}.
Каким образом местные органы власти и центральная власть в целом решали проблему борьбы с дезертирством и «зеленым движением» в Поволжье в 1919 г.? Из содержания изученных нами документов следует, что проблема решалась комплексно, с помощью политики «кнута и пряника». Основной упор при этом делался на силовые методы, подкрепляемые соответствующей идеологической работой среди населения{571}.
О силовых методах решения рассматриваемой проблемы дают представление сводка Центркомдеза за 16–30 июня 1919 г., а также Циркулярное распоряжение Саратовского губвоенкома и губкомдезертира вол исполкомам от 3 июля 1919 г. В сводке Центрокомдеза, посвященной восстанию «зеленых» в тылу Южного фронта, в том числе на территории Саратовской губернии, указывалось; «Для объединения всех сил для борьбы с вооруженными бандами дезертиров была создана в центре при участии Центрокомдезертир особая “пятерка”, на местах в губерниях же оперативные “четверки”, состоящие из предгубкомдезертир, представителя губкомпартии, представителя губчк и губвоенкома. В руках “четверки” сосредоточилась вся оперативная работа по борьбе с вооруженными дезертирами, текущая же деятельность по борьбе с дезертирством, как облавы, наблюдение за деятельностью местных органов собез и земотдел части, касающейся обеспечения красноармейцев и их семей, участие в агитационно-просветительской работе, в отправке эшелонов, организации добровольной явки и проч. по прежнему сосредоточена в комиссиях по борьбе с дезертирством… Всюду к борьбе с вооруженными дезертирами привлекаются войска внутренней охраны»{572}.
В Циркулярном распоряжении Саратовского губвоенкома А. Соколова и председателя губкомдезертир Старанникова за № 64 от 3 июля 1919 г. «О применении самых решительных мер для искоренения дезертирства» всем волостным исполкомам предписывалось «в кратчайший срок, ввиду переживаемого момента, принять самые решительные меры к искоренению дезертирства в уезде», для чего уездкомдезертир должны были получить от уездвоенкома все имеющиеся в наличности силы местного гарнизона. В каждом случае неоказания помощи следовало немедленно сообщать в губкомдезертир и губвоенком для принятия соответствующих мер. Циркуляр предписывал «производить беспощадно аресты укрывателей, обратив особое внимание на волостные власти, передавая последних немедленному суду за непринятие мер, халатность и обнаружение хотя бы единичного случая дезертирства». Уездкомпартии обязывались по требованию уездкомдезертира «оказывать содействие всеми имеющимися в наличии партийными силами для ведения соответствующей агитации и организационной работы. Вся ответственность “за не прекращение дезертирства, не говоря о его росте”, возлагалась персонально на председателя уездной комиссии по борьбе с дезертирством и уездного военного комиссара»{573}.
Таким образом, силовое решение проблемы дезертирства обеспечивалось соответствующими силовыми структурами — комиссиями по борьбе с дезертирством, губчека, внутренними войсками. Они поступали жестко, а столкнувшись с серьезным противодействием крестьян и «зеленых», нередко крайне жестоко. Например, 25 мая 1919 г. агитаторы Саратовского уисполкома Г. Саар и Н. Трусов сообщили в уисполком, что в селе Рыбушки Рыбушинской волости карательный отряд по борьбе с дезертирством под командованием Безбабного осуществлял массовые экзекуции населения: крестьян били плетьми, прикладами, расстреливали{574}. В приведенном в сводке отдела военной цензуры Военно-Цензурного установления Республики извлечении из письма красноармейца, датированного 2 июля 1919 г., сообщались подробности подавления восстания «зеленых» в Балашовском уезде Саратовской губернии, в частности, в одном из его эпицентров — селе Малиновке: «Зажгли Малиновку. Мужчин всех сажали на штыки, детей бросали в воду»{575}. Источники сообщают о результативности подобных мер. Например, в сводке Политического управления РККА за 20 июня — 1 июля 1919 г. отмечалось, что в Казанской губернии «случаи расстрела дезертиров» оказали «сильное влияние на уменьшение дезертирства»{576}.
В то же время, следует напомнить, что из всей массы задержанных в поволжских губерниях в 1919 г. дезертиров было предано суду 2233 человека (1,4%) и расстреляно за «злостное дезертирство» менее 10 человек (табл. 8 приложения 5). Объясняется данное противоречие тем, что случаи применения крайних мер, как правило, наблюдались в ходе подавления крестьянских восстаний. Именно тогда повстанцев-дезертиров, задержанных в ходе боя или после него, «по свежим следам», расстреливали на месте{577}. Кроме того, расстрелу подлежали дезертиры, причастные к уголовным преступлениям: разбоям на дорогах, грабежам в своих и соседних селениях{578}. В остальных случаях необходимости в применении высшей меры наказания не было. Напомним, что большая часть дезертиров проходили в отчетности комдезов как дезертировавшие «по слабости воли». Лишь 10–15% относились к категории «злостных дезертиров» (табл. 10–11 приложения 5). Также следует помнить, что более половины дезертиров явилось в свои части добровольно (табл. 2 приложения 4). Но главная причина «малой крови», как уже указывалось, заключалась в масштабах явления. Нельзя было расстрелять и посадить за решетку десятки тысяч дезертиров! Поэтому расстрелы и тюрьмы были редкой и крайней мерой, исключением из правил.
Более эффективным средством решения проблемы, как уже отмечалось, стали меры материального наказания семей дезертиров: штрафы, конфискация имущества и земельных наделов, принудительные работы и т. д. (табл. 12–13 приложения 5). Об этом говорилось в многочисленных выступлениях представителей заинтересованных органов на различных совещаниях, указывалось в служебной документации. Например, на проходивших в сентябре 1919 г. в Пензенской губернии съездах комиссий по борьбе с дезертирством заявлялось, что «конфискация имущества у дезертиров и наложение штрафов на укрывателей и семьи дезертиров» действуют гораздо сильнее, «чем применение силы оружия»; именно данные меры влекут за собой «последующую значительную добровольную явку дезертиров»{579}.
