Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков
В середине бронзового века на Балтике появляются каменные ладьевидные могилы, получившие в Латвии название «чертовы ладьи». Они встречаются в Финляндии, Дании и на Готланде, где их особенно много, а также на территории латвийской Курземе и эстонского Сааремаа[396]. «Каменные ладьи» были найдены и на мысе Токмак в Северо-Восточном Прикаспии. Первоначально их сравнивали со скандинавскими, однако от них они отличались наличием погребальной камеры. Подобная конструкция каменных ладей встречается на эстонском острове Сааремаа[397]. Следует отметить, что еще в XVII в. данный остров имел и другое название – Русел[398]. Впоследствии и в западнославянских землях также обнаружено четыре места, где были зафиксированы каменные кладки в форме ладьи: Менцлин в устье реки Пены (8 каменных кладок в форме ладей со славянской фельдбергской керамикой VIII–IX вв.), Русиново в Восточном Поморье (единичная каменная кладка в форме ладьи возле древнеславянской крепости, датируемая VIII–IX вв.), Слоновице в Восточном Поморье (около 10 километров к югу от Русиново, единичная каменная кладка в форме ладьи со славянской керамикой), Радчиево, воеводство Быдгощь (каменная кладка в форме удлинённого эллипса, 17 метров длины и 5,25 метра ширины из камней высотой 0,25 – 0,33 метра, инвентарь отсутствует). Каменные кладки в форме ладей известны и у балтов: одна в Пруссии и пять из Куронии[399].
Поскольку норманисты каждое обнаруженное на Руси захоронение в ладье стремятся приписать скандинавам, следует вкратце рассмотреть происхождение данного обряда у этих племен. Древнейшая в Скандинавии ладья из Хьортшпринга была обнаружена в болоте, бывшем местом жертвоприношения в IV и III вв. до н. э., не использовалась для погребения, а являлась даром богам вместе с военными трофеями и оружием. Следующая по времени ладья из Нидама, датируемая 300 – 350 гг. н. э., также была вотивным даром богам, а не захоронением. Свойственный скандинавам обряд погребения в эпоху Фротона III Г.С. Лебедев описывает так: «Локальные варианты погребального обряда в Южной Ютландии – частично урновые могилы, часто в грунтовых (“плоских”) могильниках, частью же узкие деревянные цисты с трупоположениями. Похожая ситуация на островах Фюнен и Зеландия, однако здесь выделяются “княжеские могилы” с богатым инвентарем. На о. Борнхольм – сравнительно немного трупоположений, продолжают использоваться большие могильники с ямными сожжениями. В Восточной и Средней Ютландии прослеживается переход от сожжений к ингумациям в широких брусчатых гробах, в грунтовых могильниках на естественных возвышениях. Для Северной Ютландии характерны в это время трупоположения в тяжелых каменных цистах, многократно используемых». В Швеции также распространены трупосожжения с захоронением останков в кострищном слое или в урнах под каменными кучами. «Могильники, возникшие в середине I тыс. (“послеримское время”, V в.), по-прежнему характеризует биритуальность, грунтовые или подкурганные языческие ингумации с оружием и прочими вещами соседствуют с курганами, скрывающими сожжения (урновые и безурновые)…» С течением времени инвентарь отдельных погребений становится богаче, но ладья пока не становится частью ритуала проводов умершего в иной мир. Интересующее нас изменение фиксируется в могильнике Венделя, давшем название одноименной археологической культуре. Именно там были открыты наиболее ранние богатые ингумации в ладье воинов и вождей. С VII в. устанавливается обычай погребения главы рода в ладье, который резко отличался от традиционного для Средней Швеции обряда кремации с захоронением под курганной насыпью. Генезис вендельского погребального обряда остается неясным. В довендельский период отмечены лишь немногочисленные ингумации в ладье на Борнхольме и в Норвегии. Известное англосаксонское захоронение в ладье Саттон-Ху датируется 625 – 630 гг. Сравнивая его с вендельской традицией, зарубежные исследователи предполагают если не независимое развитие, то опору на некий общий континентальный источник. Правда, следует отметить, что следов покойника в ладье не обнаружено, в связи с чем археологи пришли к выводу, что Саттон-Ху был кенотафом, а не могилой. Сожжение в ладье стало следующим этапом развития погребального ритуала, но вопрос о его генетической связи с вендельским периодом остается открытым: «В Средней Швеции наряду с ингумациями возникает новый, сравнительно широко распространившийся обряд – сожжения в ладье под курганной насыпью (тип Birka – В). По ряду признаков ритуал этих погребений близок поздним формам погребального обряда вендельской знати.
Изменения в ансамбле некрополя, деградация элитарного и появление новых, сравнительно массовых вариантов обычая захоронения в ладье отражают определенную социальную динамику: выдвижение новых общественных групп, конституированных новыми типами обряда, связано с упадком могущества и власти родо-племенной знати.
Можно предполагать, что возвышение этой знати в VII–VIII вв. сопровождалось нарастанием внутренних противоречий между родо-племенной верхушкой и свободными общинниками. Косвенным показателем такого противоречия были медленная мирная экспансия, эмиграция населения из Норвегии на острова Северной Атлантики и начавшееся в VI–VII вв. движение шведов на Аландские острова и восточный берег Ботнического залива. Эта эмиграция продолжалась на протяжении всего VII–VIII в., и к концу вендельского периода ее возможности, фонды безлюдных и слабозаселенных земель на островах и побережьях были исчерпаны.
Именно в среде шведских поселенцев на Аландах появились самые ранние сожжения в ладье. В наиболее изученном могильнике Кварнбаккен 2 кургана с обрядом типа В относятся к VII в., 4 датированы VII–VIII вв., 1 – VIII в., 6 комплексов – рубежа VIII–IX вв., 6 – эпохи викингов. Серия сожжений в ладье открыта на финляндском побережье.
Новый обряд, выработанный за пределами сферы гегемонии вендельской знати, с начала IX в. широко распространяется в материковой Швеции, а затем – и за ее пределами…»[400]
Другой современный норманист В.Я. Петрухин отмечал некоторую «непоследовательность» в организации загробного путешествия скандинавов. Он обратил внимание на то, что исландские саги говорят об умерших, которые живут в ладьях под курганами, как в домах. Раскопки это подтверждают: ладьи под курганами не только подготовлены к отплытию в загробный мир, но и оборудованы для жизни в них умершего; на борту королевских «кораблей» были сооружены деревянные камеры-жилища и содержался весь необходимый для повседневной жизни инвентарь – мебель, столовая и кухонная посуда, орудия труда и оружие[401]. Хоть погребение в ладье и закрепилось в массовом сознании скандинавов, однако ему был свойствен скорее
