История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I - Михаил Михайлович Бородкин
VI. Конфедерация в Аньяла. Политические мятежники в шведской армии. Стремление к миру.
За три недели до отъезда в Финляндию, король дал предписание начальнику шхерной флотилии, полковнику Анкарсверду, которое устанавливает, что Густав тогда уже знал об опасном настроении, господствовавшем в шведской армии и флоте. Король побуждает Анкарсверда оживить среди своих братьев по оружию истинно-патриотический дух, предостеречь их от опасности быть заподозренными своими шведскими соотечественниками в трусости и ненадежности, поощрить их к поддержанию военной славы. В предчувствии того, что ожидалось, Густав добавил: «рассуждения под оружием о том, полезно ли известное военное предприятие или нет, и имеется ли для выполнения его достаточно сил или не имеется, не подлежат воину, коего долг сводится лишь к тому, чтобы проявить мужество и находчивость в бою, а также желание славы». Письмо короля, отправленное в тот же день начальнику финских войск, генералу Поссе, также подтверждает осведомленность Густава о недостаточном воинственном духе чинов свеаборгского гарнизона. Тем не менее, король ограничился лишь советом и мелким распоряжением удалить жен гарнизонных и флотских офицеров из крепости.
Дух сопротивления стал проявляться в финских войсках во время их стоянки в Гельсингфорсе и заметно разросся в течение недели, которую они провели совместно с шведскими отрядами, а также по мере приближения их к границе. Войска вошли в пределы русской Финляндии, где им предстояло взять крепость Фридрихсгам.
Начальники Абоского и Бьернеборгского полков ежедневно тайно совещались у адъютанта А. Йегергорна, который был главой ордена Валгалла. Утром (1 авг. — 21 июля?), при восходе солнца, солдаты этих финских полков, без приказания начальства, стали снимать палатки, намереваясь уйти из Хусала в Аньяла, ссылаясь на дурную пищу, тяжесть службы и на опасение пасть жертвой при Фридрихсгаме, без поддержки шведских полков. Всего финских войск сосредоточено здесь было около 4 тыс. человек. Общее настроение армии метко передано пером Г. М. Армфельта. «Дивизия генерала Сигрота скорее представляет из себя риксдаг, чем армию». «Никто не хочет более сражаться, все подражают Фоксам и Шериданам, желая обличать заблуждения и завоевать свободу».
Король 20 июля приехал в лагерь при деревне Хусала (в 5 верстах от Фридрихсгама), где расположены были исключительно финские войска. Отсюда он предполагал руководить осадой Фридрихсгама. Оказалось, что он попал в очаг оппозиции, гнездившейся в армии слабого и старого генерала К. Г. Армфельта. В Хусала Густав III был встречен общим неодобрением войны и осуждением его распоряжений. Явившиеся к нему старшие офицеры рисовали общее положение дела и состояние армии в самых мрачных красках. Для своего выступления они воспользовались также последними известиями о неудачах шведского флота. Начальники жаловались на недостаток провианта, находили невозможным продолжение кампаний без помощи из Швеции, указывали на то, что люди, угрожая неповиновением, желают возвратиться к границе и, наконец, заявили, что для продолжения войны необходимо созвать риксдаг, а для спасения армии нужен мир или перемирие. Наступательную войну как финские, так и шведские войска считали противозаконной и, чтобы избавить королевство от вредных её последствий, требовали прекращения кампании.
Полковник Абоского полка Йохан Генрих Хестеску (Hästesko), начальник Нюландских драгун Роберт Монтгомери и полковник Бьернеборгского полка Себастиан фон-Оттер укоряли короля в самых резких выражениях, уверяя, что войска отказываются идти на приступ. «Если ваше величество вы сами пойдете по пути, занятому неприятелем, — говорил Монтгомери, — то, черт возьми, ни я, ни одна рожа из моего полка не последует за вами», ибо легко может случиться, что короля застрелят из какой-либо засады. Справедливый гнев закипел в груди короля Густава, его лицо покрылось мертвенной бледностью, бранденбургские глаза метали молнии и губы дрожали. Рассказывают, что Хестеску, совершенно забывшись, угрожал Густаву, при упорстве с его стороны, потерей короны и дернул его даже за рукав. По семейному преданию, король якобы сказал при этом: «Берегитесь, Хестеску, вашу голову легко снять!» «Это находится не во власти вашего величества», — возразил полковник. Аудитор Экман записал в своем дневнике (20-31 июня): «Сегодня доложили королю, что не могут повиноваться и напасть на неприятеля... Хестеску и фон-Оттер, по возвращении от его величества, рассказывали, что король плакал и сознался, что его сманили сделать этот шаг, но просил полки не покидать его еще два дня». По показаниям других, короля обступили и некоторые коленопреклоненно в сильных, но почтительных, выражениях молили его исполнить их просьбу. Из такого мучительного положения король вышел, благодаря письму генерала Сигрота (Siegroth), которым уведомлялось, что эскадра приблизилась к месту высадки. «Неужели, — воскликнул король, — мы малодушно покинем своих товарищей!»
Король приказал вечером того же дня (20 июля) собрать в лагере Абоский и Бьернеборгский полки и, подъехав к ним верхом, обратился к солдатам со следующей речью. «Солдаты, храбрые финны. Вы всегда оказывали верность, ваши предки сражались и побеждали при моих предках. Достойные потомки! Вы не оставите, не измените своему королю, который происходит от ваших бывших любимых королей. Мы имеем 5000 чел. войска, которое высадилось по другую сторону Фридрихсгама; хотите ли следовать за мной на жизнь и на смерть под моими знаменами? Я иду с вами, и мы вместе с ним в этот же вечер займем Фридрихсгам. Хотите ли, так присягните мне». Эту речь перевел на финский язык майор Флеммингского полка Кремер, и солдаты прокричали в один голос: «Мы идем на жизнь и смерть». «Я это знал!», — воскликнул король.
Засим он обнажил свою шпагу и продолжал: «Эту шпагу я вынимаю против неприятеля в первый раз за благо отечества и в отмщение оскорблений, нанесенных нам. Если вы мне верны, то поклянитесь мне Богом, который видит мое правое дело, что вы меня не покинете, пока я держу этот меч против моих и ваших врагов. Я вас не покину, я буду впереди и всегда с вами». Речь перевели, и солдаты поклялись не покидать своего короля.
Затем король обратился к офицерам, произнес короткую речь, в которой уговаривал их служить хорошим примером для солдат, обещал вознаградить тех, которые будут верны ему, и спросил, хотят ли они победить или умереть вместе с ним? Они отдали честь шпагой, но король потребовал ответа. «Ответьте мне, —
