Москва. Полная история города - Мария Баганова
Еще подростками братья Третьяковы принялись коллекционировать дешевые гравюры и литографии, продававшиеся на развалах у Сухаревой башни. Ездя по делам в Петербург, Павел Михайлович посещал там музеи и театры, и они произвели на него огромное впечатление. Так у него родилась идея: создать в Москве музей, в котором экспонировались бы картины исключительно русских художников.
ЭТО ИНТЕРЕСНО
В Москве уже долгие годы функционировал старинный Румянцевский музей, созданный на базе коллекции картин и книг графа Николая Петровича Румянцева. Он располагался в «доме Пашкова».
Долгие годы там работал профессор Московского Университета, историк и искусствовед Иван Владимирович Цветаев, отец знаменитой поэтессы. Впечатленный открытием Третьяковской галереи, Цветаев задумал создать музей копий античной скульптуры в помощь начинающим художникам. Но для открытия музея нужны деньги! Помог Цветаеву владелец стекольных заводов, миллионер Юрий Степанович Нечаев-Мальцев. Впоследствии в этот музей было передано собрание западной живописи Сергея Третьякова и многие другие коллекции, в том числе из расформированного при Советской власти Румянцевского музея. Ныне это ГМИИ им. Пушкина.
В 1851 году Павел Михайлович приобрел особняк в Лаврушинском переулке и разместил в его комнатах свое собрание картин, которое все росло и росло… Первоначально посетителей было немного: жители Замоскворечья мало интересовались искусством. Но постепенно москвичи узнали о галерее, и к Третьякову принялись ездить. В 1885 году в галерее побывали уже более тридцати тысяч человек. А собрание все росло, и росло… Чтобы картинам хватило места, Третьяков сделал сначала одну пристройку, потом – другую…
Третьяковский проезд. 1884 год
В августе 1892 года он передал собрание в дар городу. В следующем году состоялось официальное открытие галереи.
МХАТ
Родственником Мамонтовых и Третьяковых был Константин Сергеевич Станиславский – актер и режиссер. Знаменательной стала его встреча с режиссером и драматургом Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко. Она состоялась в 1897 году в модном ресторане «Славянский базар» на Никольской улице.[28] Там они обсудили принципы создания нового реалистического театра: его репертуар, художественные идеалы и эстетику. Обоих не устраивали устаревшая излишне пафосная манера игры, ненатуральность актерской речи, излишняя помпезность декораций. Раздражали и модные тенденции того времени: молодые актрисы пускали себе в глаза атропин, чтобы шире были зрачки, и декламировали текст заунывными звенящими голосами. Оба режиссера мечтали об общедоступном, демократичном театре с относительно невысокими ценами на билеты. Увы, последнее не всегда удавалось выполнить.
Открылся новый театр трагедией Алексея Толстого «Царь Фёдор Иоаннович», главную роль в которой исполнил знаменитый Иван Москвин. Постановка имела огромный успех. Но еще более превзошла ее по успеху у зрителей премьера пьесы «Чайка» Антона Чехова. В память того триумфа на занавесе МХАТа помещено изображение чайки с театральной программки.
Антон Чехов читает «Чайку» артистам театра. Слева от Чехова сидит Константин Станиславский, рядом с ним стоит Ольга Книппер, в левом углу стоит Владимир Немирович-Данченко. Справа сидит Мария Лилина, в правом углу сидит Всеволод Мейерхольд. 1898 год
Театр пользовался огромной популярностью и у публики, и у актеров. Попасть в Художественный театр почиталось за счастье. Молодые провинциальные актёры держали экзамен на статистов и из пятисот человек в театр брали не более пяти. Эти «счастливчики» годами изображали толпу. Выбиться на мало-мальски заметную роль было крайне сложно.
Ну а Станиславский отличался редкостным самодурством. В «Трёх сёстрах» какой-нибудь счастливец выносил в 3-м акте шарманку. Он благоговейно «играл» на ней, крутя рукоятку и «переживая», потом уходил, взвалив шарманку на спину. Утром на репетиции Станиславский говорил ему:
– Вот что. Вчера, уходя, вы неискренне встряхнули шарманку…
И все. Роль эта уже отдавалась другому…[29]
Солдатенков
Знаменитый меценатом был и Козьма Терентьевич Солдатенков – купец первой гильдии, старообрядец, потомственный почетный гражданин. Воспитан он был в строгости и в благочестии, торговое дело знал досконально, но кроме него – ничего. Даже русской грамотой Козьма Терентьевич владел плохо. Однако это не помешало ему всю жизнь тянутся к прекрасному.
Посчитав, что заработал достаточно и имеет право на отпуск, Козьма Терентьевич отправился за границу, и в этом путешествии свел знакомство с Николаем Петровичем Боткиным – сыном известного чайного магната, который мог считаться экспертом в области изящных искусств. Боткин с радостью делился своими знаниями и принялся просвещать нового знакомого: познакомил Солдатенкова с художниками, научил отличать хорошую живопись от плохой. Солдатенков оказался понятливым учеником и охотно принялся составлять свою коллекцию картин, покупая произведения Брюллова, Иванова, Перова, Федотова, Левитана, Тропинина… Особую часть собрания составляли древние иконы. Принялся он и за книги, собрал обширную библиотеку, и даже основал собственное издательство: «Отцы и дети» Тургенева впервые были изданы именно Солдатенковым.
Коллекции его так разрослись, что Солдатенкову даже пришлось перестроить свой особняк на Мясницкой улице (№ 37), расширив его. Собранные им редкости занимали несколько залов: «Помпейский», «Византийский», «Античный», «Мавританский» и «Светелка». Позднее Солдатенков перевез все ценности в Кунцево, где купил старинное имение Нарышкиных.
Козьма Терентьевич был старообрядцем, и, стало быть, жену должен был выбрать себе из своего же круга. Но он быстро понял, что ни одна из воспитанных «по-старому» девиц не будет с ним счастлива, а он не будет счастлив с ней. Выход был найден: модный в те времена гражданский брак. Козьма Терентьевич выписал из Парижа красавицу-француженку Клеманс Дюбуи и подарил ей дом в Сверчковом переулке (он сохранился, хоть и перестроенный), а также изрядный капиталец, позволивший записать Клеманс Карловну купчихой второй гильдии. Жили они долго и счастливо, хотя Клеманс почти не говорила по-русски, а Козьма Терентьевич совершенно не знал французского. Клеманс родила сына, ставшего по желанию отца писателем. Иван Ильич Мясницкий (отчество дано по имени крестного отца, а фамилия-псевдоним – по названию улицы, где стоял особняк Солдатенкова) стал автором множества юмористических рассказов, о которых сам Чехов отзывался с похвалой!
Но история жизни Козьмы Солдатенкова была бы неполной без упоминания о его благотворительности. Он помогал многим музеям, был учредителем двух московских богаделен, жертвовал на дома призрения вдов, сирот и душевнобольных, на стипендии студентам и гимназистам.
Огромные средства отошли городу после его кончины, а оплакивал Солдатенкова без преувеличения весь город. Около двух миллионов рублей он оставил на строительство в Москве бесплатной больницы «для всех бедных без различия званий, сословий и религий». Участок для нее выделили на Ходынском поле. При Советской власти эта больница была переименована в Боткинскую, и лишь в начале 90-х в ее дворе
