Виктор Прудников - Стальной ураган
Гетман уточняет: «Теперь в отношении моего недовольства начальством, а его — мною. Это не так. Еще на Курской дуге, в боях за Украину, вплоть до Львовско-Перемышльской операции, Андрей Лаврентьевич — „самый лучший“. Причем Семену (Кривошеину. — В. П.) всегда говорил: „Вот видишь, А. Л. (Андрей Лаврентьевич. — В. П.) не капризничает, воюет, а ты недоволен почему-то“. Кстати говоря, за бои на Курской дуге корпус был преобразован в гвардейский, я получил звание генерал-лейтенанта и орден Суворова. После ухода Семена пришел Дремов, бывший командир взвода у Катукова в свое время. Теперь он стал лучшим. В довершение всего я пользовался авторитетом во всей армии, вел себя независимо, головы не склоняя, нiякого бica не боялся. А что со мной поделаешь? В атаку хожу — не придерешься.
Но чего я не делал, так это не носил подарки начальству (Катукову и Попелю) и ругал тех, кто носит, не почитал Катерину (жену Катукова, находившуюся все время при муже. — В. П.).
Вот в этот период, в период боев на Сандомирском плацдарме, для меня была создана невыносимая обстановка. Тогда, по выходе из боя, осенью 1944 года, в районе Немиров было решено представить меня „к повышению“, иначе отделаться от меня невозможно: не согласятся в верхах, если снимать с должности, — не за что, а вот таким „манером“ устранить от активной роли вполне возможно. А то, чего доброго, заслоню его (Катукова. — В. П.) совершенно. Вот в чем суть.
За форсирование Вислы и вообще за Львовско-Перемышльско-Сандомирскую операцию получили другие люди по две-три награды, я даже медали не получил»[211].
К этому, пожалуй, и нечего добавить. Однако письмо все же вызывает противоречивые чувства. Тут и обида, и оскорбленное самолюбие, и сознание собственного достоинства.
Автор не имеет права становиться на чью-либо сторону в этом конфликте, он, как судья, должен быть нейтральным и беспристрастным. Каждый из вышеупомянутых начальников имел свои достоинства и недостатки, у каждого было свое отношение к коммунистической морали и этике. Но надо иметь в виду — они герои минувшей войны. Их подвиги общеизвестны. А подвиг, как талант, сокращает путь к цели. Цель же тогда была одна — разгром фашизма. И, как говаривал известный российский демократ, автор «Философических писем» Петр Яковлевич Чаадаев: «Прошлое уже нам неподвластно, будущее зависит от нас».
Фронтовые пути-дороги
В конце 1944 года советские войска с боями прорвались к Карпатам, имея целью как можно быстрее разгромить противника, выбросить его с нашей территории, добить там, откуда он пришел, — в Германии.
И хотя враг оказывал еще яростное сопротивление, стало уже значительно легче: летом 1944 года союзники открыли второй фронт. Теперь гитлеровскому командованию пришлось распылять свои силы между Западом и Востоком. Основные силы немцы по-прежнему держали на Восточном фронте.
С треском раскололась гитлеровская коалиция. В сентябре 1944 года советские войска вошли в Бухарест. Из войны была выведена Румыния, затем Болгария, на очереди — Венгрия, Финляндия и другие страны Восточной Европы.
Гитлер, несмотря на состоявшееся на него покушение, продолжал упорствовать в своем стремлении переломить ход войны в свою пользу. Только сделать это было уже невозможно: Красная Армия наступала по всему фронту, а 3-й Белорусский фронт стучался в Восточную Пруссию.
«Гитлер снова был засыпан со всех сторон просьбами дать группе армий „Север“ пробиваться в Восточную Пруссию, — писал генерал Курт Типпельскирх. — После предпринятой Гудерианом 9 октября безуспешной попытки склонить Гитлера к такому шагу, в Ставку прибыл начальник штаба группы армий „Север“ с аналогичной просьбой, но и он не мог добиться принятия назревшего решения. Гитлер заявил, что он рассчитывает на скорое изменение обстановки»[212].
На что рассчитывало гитлеровское командование? Скорее всего, на оборонительные рубежи, которые простирались от Вислы до Одера. Там уже день и ночь работали инженерные войска, укрепляя семь оборонительных полос, на которых предполагалось задержать войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов.
В начале 1945 года фронты готовились начать новое наступление, с тем чтобы, разгромив германские войска на территории Польши, объединенные в группу армий «А», двинуться дальше на Берлин.
Готовились к наступлению фронты, армии, в том числе и 1-я гвардейская танковая. Кадровые перестановки, которые осуществил Катуков, вряд ли пошли на пользу, но армия продолжала выполнять свою задачу.
Внешне, казалось бы, страсти улеглись, командиры готовили свои части и соединения к боям, только отношения Катукова с Гетманом так и не изменились до конца войны. Андрей Лаврентьевич мужественно переносил нелюбовь к нему высокого начальства, памятуя суворовское правило: «Научись повиноваться, прежде чем будешь повелевать другими». Наверно, это было не так просто. В упоминавшемся письме Фабиану Гарину, он отмечал: «…будучи первым заместителем, не выносил смрада, царившего вокруг, уезжал в войска и там руководил боем, помогал командирам опытом, советом, а если надо — вмешательством. А начальство было далековато от места боевых действий, предавалось восхвалениям собственных персон (один другого хвалил), Шалин и Журавлев работали, но молчали, не замечали, вернее, делали вид, что не замечают, для них было главное — победа над врагом, а остальное само собой образуется»[213].
Известно, что само собой ничего не происходит. Если уж принимать во внимание область человеческих отношений, то тут бывает все сложно, а правда у каждого своя. Все же Гетману надо отдать должное: он не стал писать жалобы ни на Катукова, ни на Попеля, не стал просить командование фронта перевести его в другую армию, подальше от Катукова. Любя свой корпус до самозабвения, он остался в 1-й танковой армии.
Работая после войны над своими мемуарами, надеясь, что они увидят свет, Андрей Лаврентьевич не преминул заметить: «Я заранее поставил цель рассказать о славных делах воинов 11-го гвардейского танкового корпуса, то в следующих главах (имеется в виду время после его смещения. — В. П.) буду уделять внимание прежде всего этому соединению, в котором я до завершения боев Великой Отечественной войны бывал, за подвигами которого внимательно и ревностно следил. Думаю, что читатель простит мне это мое, можно сказать, пристрастие к родному, без преувеличения говоря, корпусу»[214].
Танковая армия, выведенная во второй эшелон и разместившаяся в местечке Немиров, готовилась к грандиозной Висло-Одерской наступательной операции. Значительная часть забот по ее боевой подготовке легла на плечи Гетмана как заместителя командующего армией. Кроме технического обеспечения, ему пришлось заниматься также организационными вопросами учебы частей и подразделений. Учились не только бойцы, младшие командиры и офицеры, учились и генералы. На базе 1-й гвардейской танковой армии прошла целая серия военно-теоретических конференций, на одной из которых присутствовали представители командования бронетанковыми и механизированными войсками маршал Д. А. Ротмистров и генерал-полковники Н. И. Бирюков и Н. А. Новиков.
На теоретической конференции по теме «Чему учит опыт проведения боев с крупными бронетанковыми силами противника», прошедшей в октябре 1944 года, с докладом выступал генерал А. Л. Гетман. Анализируя крупнейшие наступательные операции, в которых он принимал участие — Белгородско-Богодуховскую, Казатинско-Жмеринскую, Черновицко-Прикарпатскую, Висленскую, — он отметил, что, по его наблюдениям, немецкие «панцерники» никогда не ходят в атаку без поддержки авиации, артиллерии и пехоты. Однако в большинстве случаев немецкие генералы придерживаются шаблонной тактики ведения боя, они не учитывают, что «наш прорыв делается на широком фронте и одновременно в нескольких направлениях сходящимися ударами. Надеясь на прочность своей обороны, противник все резервы держит в глубоком тылу, на расстоянии 25 километров от фронта. Безусловно, этим пользовались командиры наших соединений, они громили немецкие танковые колонны до прибытия резервов».
Во время проведения Висленской наступательной операции, говорил Андрей Лаврентьевич, приходилось вести встречные, наступательные оборонительные бои, поспешно организованную немецкую оборону наши войска либо прорывали, либо обходили, а выйдя на оперативный простор, продолжали громить их коммуникации. Он отметил хорошее взаимодействие всех родов войск — стрелковых частей — для закрепления захваченных рубежей, артиллерии и авиации — при прорыве обороны противника и подстраховки движущихся вперед танковых отрядов.
На конференции были сделаны важные выводы из боевых действий танковых войск, которых обязаны были придерживаться командиры всех уровней:
