Павел Федоров - Витим Золотой (Роман 2)
За спиной ротмистра в короткой олешковой дохе появился тучный Цинберг, а потом уже, совсем неожиданно, выполз в длинной, богатой шубе исполняющий обязанности главного управляющего Теппан, за ним горный исправник Галкин.
Рабочие почувствовали, что администрация даром время не теряла и основательно подготовилась к встрече.
- Ну-с, господа-други, что же вы такое задумали? - потягивая кончик толстой, душистой сигары, иронически спросил Теппан.
Быков выступил вперед, как было условлено, и коротко, но очень сбивчиво изложил требование прогнать лавочника.
- И это все? - спросил Теппан.
- А разве этого мало, господин главный управляющий? - спросил кто-то из рабочих.
- Все время кормят падалью! - сразу раздалось несколько протестующих голосов.
- В муку конский помет подмешивают!
- Хуже скотов нас считают!
- Рыба вонючая!
- До каких пор терпеть такое!
Выкрики становились все настойчивее и ожесточеннее.
- Говорите по порядку! - прикрикнул ротмистр Трещенков.
- Сами знаем, как нужно разговаривать, - ответил на это Быков. Он уже начинал чувствовать, что артелью - они сила!
- Еще что хотите? - когда голоса немного стихли, спросил Теппан. Спустившись на нижнюю ступеньку крыльца, он буравил глазами рабочих, запоминая лица главных вожаков и зачинщиков.
Рабочие повторили, что хотят получать за свои деньги доброкачественные продукты и требуют немедленного увольнения лавочника, напомнили и о спецодежде из мешковины.
Теппан порывисто засипел сигарой, стряхивая пепел прямо на грудь своей шубы, властно и безоговорочно заявил:
- Изложите свою претензию письменно, мы ее обсудим и решим. А сейчас немедленно марш на работу! Буду ждать до девяти часов вечера. - Теппан вытащил из внутреннего кармана массивные золотые часы, не глядя на притихших забастовщиков, добавил: - Кто не приступит к работе, лишим продовольствия и вышвырнем вон.
- Эге-ге! - В толпе кто-то кашлянул, закряхтел и тут же смолк.
- Разойдись! - визгливо, словно его подстегнули, выкрикнул ротмистр Трещенков.
С полминуты рабочие стояли в некотором смятении и нерешительности. Потом как-то вдруг дружно повернули от крыльца, гулко притопывая разбитыми пимами, не оглядываясь, плотной группой пошли прочь. В звонких, морозных сумерках настороженного поселка далеко и долго были слышны их удаляющиеся шаги.
Теппан и вся его свита скрылись в конторе. В тот же вечер в Петербург полетела телеграмма следующего содержания:
"Сегодня утром забастовали рабочие Андреевского, после обеда Утесистого. Опрашивали вместе исправником причины забастовки. Рабочие Утесистого обещали к вечеру изложить письменно свою претензию. Андреевские заявили, что кому-то вместо мяса попалась конина. На предложение приступить работе заявили, что к вечеру письменно изложат жалобу. Подождав до девяти вечера, никаких заявлений не получил. Объявил команде - в случае дальнейшего невыхода на работу назначить пятницу расчет. Теппан".
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В марте солнце поднимается над тайгой все выше и выше и снег на припеках становится мягче. Не дожидаясь ответа администрации, выборные делегаты во главе с Архипом Булановым в этот же день, к обеду, были уже на прииске Утесистом и быстро подняли из шахт всю смену. Слух о начале забастовки распространился мгновенно. К вечеру остановились работы на прииске Успенском, а на другой день с утра забастовали прииски Васильевский, Варваринский, Пророко-Ильинский, Нововасильевский, Липаевский, Нижний. Как только рабочие узнавали о забастовке соседей, тут же сходились на собрания, выбирали делегатов и срочно отправляли на следующий прииск. Оставалось поднять самые крупные - Феодосиевский, Александровский и Надеждинский, где находился главный административный центр. Именно туда и пробирались Кондрашов с Лебедевым, предварительно решив побывать на прииске Васильевском, где жила Маринка, чтобы повидаться со ссыльным большевиком Черепахиным, к которому у них была явка.
После неожиданной встречи с Берендеевым Василий Михайлович попросил Лебедева устроить встречу не в доме Матрены Шараповой, а где-нибудь в другом месте. Здесь долго оставаться было нельзя. Тимка Берендеев мог вернуться с урядником. Начали думать и перебирать вместе с хозяйкой все возможные закутки, но так ничего и не придумали. К этому времени пришел Георгий Васильевич Черепахин и увел гостей в только что выстроенную для управляющего баню. Она стояла на отшибе, почти у самого берега реки Бодайбо и как раз накануне топилась. В ней было тепло и даже уютно. Старым березовым веником Черепахин подмел баню, а Лебедев завесил маленькое окошко мешковиной.
- Я тут омывал вчера свое грешное тело, - зажигая лампу, признался Черепахин.
- Проникаешь в высшие сферы? - спросил Кондрашов.
- Понемножку... Имею честь работать на лесном складе и даже с самим управляющим встречаюсь на рыбной ловле.
- Это совсем хорошо! Я на Урале пристроился было деньги считать у одних чудаков. Там один хозяин любил этаким социалистом прикинуться...
- Наш из немцев, но тоже любит иногда поиграть в демократию, даже Шиллера читает на память...
Вскоре разговор принял деловой характер.
- Я уже собрался ехать на Феодосиевский, - продолжал Георгий Васильевич. - Там у нас много хороших людей.
- Да, феодосиевцы народ крепкий, - подтвердил Лебедев. - На них можно положиться.
- А как у вас в Надеждинске? - спросил Черепахин.
- У нас любительский драмкружок и самые высокополитичные меньшевики, - усмехнулся Михаил Иванович.
Лебедев был из моряков, сосланных за революционное выступление.
- Вот-вот! Там у них довольно сильное гнездо, - сказал Черепахин.
- Однако там есть Петр Иванович Подзаходников и наши боевые морячки, - заметил Лебедев.
- Петр Иванович человек твердый. Он-то уж умеет трясти меньшевичков, да так, что от них перья летят, - проговорил Черепахин.
- Полагаете, что станут мешать нам? - спросил Кондрашов.
- Видите ли, какое дело... - Георгий Васильевич выпустил побольше фитиль в керосиновой лампе и переставил ее от каменки на полок. - Дело в том, что здешние меньшевики пригрелись на теплых местечках, в разных канцеляриях и прочих культурных учрежденьицах. А забастовка, как тебе известно, событие канительное и ответственное. Сам понимаешь!
- Да, да, понятно, - кивнул Василий Михайлович.
- Вмешиваться в забастовку опасно, места лишишься, а то и головы, подхватил Лебедев. - Они будут лавировать, менять курс.
- В том-то и дело! - Черепахин и Кондрашов засмеялись.
- Ладно, дорогие друзья. Господ меньшевиков мы на время оставим в покое, - предложил Кондрашов. - Давайте подумаем, как лучше организовать стачку, чтобы наверняка добиться успеха, а самое важное - взять на себя политическое руководство и, разумеется, всю полноту ответственности, товарищи. Пора нашего младенчества кончилась.
- Да уж само собой, не дети! - протискиваясь в низенькую дверь бани, весело выкрикнул Архип Буланов. Он слышал последние слова и узнал Кондрашова по голосу.
- Архип, голубчик ты мой! - Кондрашов встал и шагнул навстречу.
Они долго молча тискали друг друга и не прятали влажно блестевших глаз.
- Как липаевцы, товарищ Буланов? - спросил Черепахин.
- Поднялись, Георгий Васильевич, как один. Теперь надо шевелить главные - феодосиевцев и надеждинцев, а потом уж подадимся в Дальнюю Тайгу, - ответил Архип. Под Дальней Тайгой подразумевались прииски Олекминского округа: Тихоно-Задонский, Архангельский, Радостный, Рождественский и другие, расположенные отдаленно на реке Ныгри и ее притоках.
- У тебя, Архип Гордеевич, рука легкая, тебе туда бы и поехать, сказал Черепахин.
- Согласен. Как старый бродяга, люблю буйный костер. Пишите, махну хоть на Камчатку, - ответил Буланов.
- Надо спешить, дружок, - сказал Кондрашов.
Ощущение того, что они, небольшая группа ссыльных большевиков, оказались в центре исключительных событий, обязывало к действию. На этой встрече предварительно было решено, не теряя времени, разослать своих людей на все прииски, чтобы они связались там с другими ссыльными большевиками и возглавили все движение. Во всех примкнувших к забастовке поселках необходимо было срочно создать стачечные комитеты, организовать сбор средств для оказания помощи неимущим рабочим; для постоянной связи со стачечными комитетами избрать старост и делегатов на общее собрание представителей всех бастующих приисков, где должно быть создано центральное бюро для общего руководства всей забастовкой. Во избежание ареста решили пробираться с большой осторожностью, разными путями и малыми группами. Лебедев отправлялся в Надеждинский, Черепахин, Кондрашов и рабочий Федор Аладьин на Феодосиевский.
Рано утром 2 марта Черепахин и Аладьин вышли с Васильевского на лыжах. Кондрашов с Булановым, заночевав у Матрены Шараповой, отправились чуть позднее. В Феодосиевском они должны были распрощаться. Буланов должен был ехать с якутом Поповым на собаках в Дальнюю Тайгу.
