Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций
Сама сеча велика описана в Житии весьма лаконично:
«…и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего»[370].
Особо отличились в бою шестеро самых храбрых воинов новгородского князя:
«…Проявили себя здесь шесть храбрых, как он, мужей из полка Александра.
Первый — по имени Гаврило Олексич. Он напал на шнек и, увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем; преследуемые им схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по Божей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска.
Второй — по имени Сбыслав Якунович, новгородец. Этот много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в душе своей; и пали многие от руки его, и дивились силе и храбрости его.
Третий — Яков, родом полочанин, был ловчим у князя. Этот напал на полк с мечом, и похвалил его князь.
Четвертый — новгородец, по имени Меша. Этот пеший с дружиною своею напал на корабли и потопил три корабля.
Пятый — из младшей дружины, по имени Сава. Этот ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатерный. Полки Александровы, видевши падение шатра, возрадовались. Шестой — из слуг Александра, по имени Ратмир. Этот бился пешим, и обступили его враги многие. Он же от многих ран пал и так скончался.
Все это слышал я от господина своего великого князя Александра и от иных, участвовавших в то время в этой битве»[371].
Надо сказать, подвиги эти выглядят вполне заурядными эпизодами вооруженного столкновения.
Так же скромна в описании невской победы Новгородская первая летопись:
«…В лето 6748 [1240]. Придоша Свеи в силе велице, и Мурмане, и Сумь, и емь в кораблихъ множьство много зело; Свеи съ княземь и съ пискупы своими; и сташа в Неве устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую…<…> Князь же Олександръ не умедли ни мало с новгородци и с ладожаны приде на ня, и победи я силою святыя Софья и молитвами владычица нашея богородица и приснодевица Мария, месяца июля въ 15, на память святого Кюрика и Улиты, в неделю на Сборъ святыхъ отець 630, иже в Халкидоне; и ту бысть велика сеча Свеемъ. И ту убиенъ бысть воевода ихъ, именемь Спиридонъ; а инии творяху, яко и пискупъ убьенъ бысть ту же; и множество много ихъ паде; и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю; а прокъ ихъ, ископавше яму, вметаша в ню бещисла; а инии мнози язвьни быша; и в ту нощь, не дождавше света понедельника, посрамлени отъидоша.
Новгородець же ту паде: Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, Наместъ, Дрочило Нездыловъ сынъ кожевника, а всехъ 20 мужь с ладожаны, или мне, богь вестъ»[372].
Псковская же первая летопись еще лаконичнее:
«…В лето 6748. Приидоша Свея в Неву, и победи и Александр Ярославич с Новгородци, июля 15. И паде Новгродоцев: Костянтин Лукинич, Гюрята Пинешкинич, Наместь, Дрочила, а всех 20, а немец накладоша две ямы, а добрых повезоша два корабля; а заутра побегоша»[373].
Итак, местные летописи лишь добавляют, что всего в сражении пало не более 20 новгородцев и ладожан (напомню, за два года до этого в бою под Изборском погибло от 600 до 800 псковичей[374]). Зато врагов было перебито много множество. Тут, правда, довольно любопытное уточнение вносит редакция «Жития Александра», сохранившаяся в Лаврентьевской летописи:
«…Было же в то время чудо дивное, как в прежние дни при Езекии-цесаре. Когда пришел Санахирим, царь ассирийский, на Иерусалим, желая покорить святой град Иерусалим, внезапно явился ангел Господень и — перебил сто восемьдесят пять тысяч из войска ассирийского, и, встав утром, нашли только мертвые трупы. Так было и после победы Александровой: когда победил он короля, на другом берегу реки Ижоры, где не могли пройти полки Александровы, здесь нашли несметное множество убитых ангелом Господним. Оставшиеся же обратились в бегство, и трупы мертвых воинов своих набросали в корабли и потопили их в море. Князь же Александр возвратился с победою, хваля и славя имя своего Творца»[375].
Эти-то описания, сдобренные кое-какими легендарными данными, и легли в основу привычной для нас характеристики сражения со шведами 15 июля 1240 г. Законченный вид официальная концепция события семисотлетней давности получила в фундаментальном труде, создававшемся на протяжении четверти века наиболее авторитетными учеными Советского Союза, многотомных Очерках истории СССР. Оценки, данные в нем историческим деятелям, событиям и процессам, несколько десятилетий оставались непоколебимой основой учебников отечественной истории. На них мы и будем ссылаться в первую очередь в дальнейшем изложении.
Итак, приведем характеристику первого из известных нам подвигов молодого новгородского князя:
Невская битва была важным этапом всей этой борьбы [за сохранение выхода в Балтийское море]. Победа русского народа, предводимого нашим великим предком Александром Невским, уже в XIII в. предотвратила потерю Русью берегов Финского залива и полную экономическую блокаду Руси[376].
Если взглянуть непредвзято, кое-что в такой формулировке кажется слегка преувеличенным.
Начнем с того, что столкновение на Неве вряд ли можно назвать битвой. Мы даже не замечаем, как уже одним этим словом начинает закладываться фундамент мифического восприятия. Ведь такое определение само по себе является неочевидной, незаметной характеристикой события. Оно ставит победу Александра в один рад с другими битвами за Москву, под Сталинградом, Курском, за Берлин… И соглашаясь с тем, что столкновение со шведскими рыцарями могло (но совсем необязательно должно было) иметь далеко идущие последствия, вряд ли стоит преувеличивать его масштабы.
Кстати, о масштабах. Давайте еще раз обратимся к источнику. Как мы помним, у устья Ижоры пало не более 20 новгородцев и ладожан. Много это или мало? Много, поскольку каждая человеческая жизнь бесценна. Но как тогда назвать уже упоминавшиеся сражения под Изборском и Псковом? А помним ли мы о них? А таких сражений в XIII в. было (увы!) слишком много. На их фоне Невская битва явно блекнет.
Вряд ли, к тому же, стоит отождествлять младшую дружину князя со всем русским народом. Тем более что в это самое время он, народ, решал иную задачу: истекая кровью, боролся с монгольским нашествием. Или это было менее актуально?
Но, может быть, новгородцам удалось нанести врагу невосполнимый урон? Упоминаются ведь чуть ли не горы трупов. Однако, как подчеркивает Лаврентьевский список Жития, большинство шведов было убито… от ангела Господня на противоположном берегу Ижоры, где не бе проходно полку Олександрову. Другими словами, перебитые шведы не на совести новгородского князя и его дружины. Скорее всего, они пали в бою с местными племенами, которые, судя по всему, и были реальными победителями в Невском сражении. Дружина же новгородского князя оказалась для них, видимо, лишь подспорьем…
Любопытно заметить, что шведы после поражения, видимо, не очень спешили. Им никто не мешал хоронить павших. Негостеприимные берега Невы они покинули только на следующее утро. Из всего описанного следует, что схватка в устье Ижоры больше напоминала партизанский рейд по тылам противника, чем большое сражение.
Впрочем, напомню, в данном случае нас мало занимает реконструкция сражения на Неве. Гораздо важнее выяснить, как она воспринималась современниками (или теми, кого мы условно можем назвать современниками) и как встраивается в нынешние историографические конструкты.
Возможно, однако, значение этого столкновения обратно пропорционально его размаху? Такое тоже бывало в истории. Писали ведь авторы Очерков и о возможной потере Русью Финского залива, и о полной экономической блокаде. Конечно, трудно представить, что шведский десант 1240 г. ставил перед собой столь грандиозные задачи. Сил для этого было явно маловато. Даже уточнение планов врага в Новгородской первой летописи (хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новгород и всю область Новгродьскую) выглядит некоторым преувеличением.
К тому же, агрессоры что-то не очень торопились осуществлять свои коварные замыслы. Показателем служит уже одно то, что шведы, войдя в Неву, пребывали в бездействии не менее недели. Дорога от устья Ижоры до Новгорода и обратно составляла около 400 км по пересеченной местности. А ведь Александр, как следует из источников, нашел шведов там, откуда был направлен ему ультиматум о сдаче или что вероятнее где их увидел ижорский старейшина Пелгусий. Противник за это время даже не удосужился укрепить свой лагерь и был захвачен врасплох.
