Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий
Одним из дел, прочитанных Петру в этот день, была челобитная голландского купца Яна Тессинга, поданная им тремя днями раньше в Амстердаме через русских послов23. С формальной точки зрения обращение купца было вполне заурядным: он испрашивал у русского царя привилегию на изготовление, ввоз и продажу в России своего товара. Незаурядным был лишь сам товар: разного рода печатная продукция на русском (или, как его еще называли тогда в документах, «славянском», «славенском», «славянороссийском», «славеноросском», «московском») и немецком языках. В зачитанном Петру переводе челобитной этот товар определялся как «всякие земные и морские картины или чертежи, листы и всякое книги о земных и морских ратных людех, о математике, архитектуре, городовом строении и иные художественные книги»24.
Из содержания челобитной следовало, что ко времени ее написания Тессинг уже получил устное согласие Петра на свою просьбу и, не дожидаясь письменного подтверждения, приступил к делу («намерение воспринял и ныне трудится во изготовлении и делании всяких печатных листов и книг»)25. Решение Петра по этой челобитной, по-видимому, было скорым. Во всяком случае, в статейном списке Посольского приказа о нем сказано кратко: «великий государь, царь, слушав того его челобитья, пожаловал галанца Ивана Тесенга»26. Во исполнение этого решения Тессингу (по-видимому, сопровождавшему Петра и его свиту по воде или по суше) в тот же день была выдана «отписка», включавшая подробные условия предоставления привилегии27. В полученном купцом документе определялся пятнадцатилетний срок действия привилегии и прописывался порядок продаж печатной продукции Тессинга в России. Помимо этого, «отписка» включала наказ архангельскому воеводе князю Михаилу Лыкову-Оболенскому записать государево волеизъявление в книгу «для сведения будущих воевод и приказных людей», а также оповестить о нем находящихся в Архангельске иностранцев28.
Не вызывает сомнений, что Тессинг получением «отписки» был доволен. Тем более что по содержанию она почти целиком (а во многих случаях даже дословно) повторяла условия, испрашиваемые им в челобитной. Он тут же распорядился перевести ее на голландский язык и, чтобы придать свою сделку с русским царем широкой огласке, издал какое-то количество экземпляров документа типографским способом29.
Однако купцу этого было мало. В дополнение к «отписке» он рассчитывал получить от Петра и официальную государственную грамоту, оформленную по всем правилам документов подобного рода. Очевидно, что она была нужна ему как новое доказательство его особых отношений с русским царем. И уже через два месяца, 8 (18) июля 1698 года, Тессинг шлет Петру новую челобитную с напоминанием, что продолжает терпеливо ожидать государева документа «о печатаньи и продавании книг»30. В добавление к этой просьбе он сообщает Петру, что уже со рвением приступил к исполнению условий контракта: «Аз не щажу ни трудов, ни убытков для продолжения сего дела охотою и ревностию…»31 И здесь же сокрушается, что из‑за нехватки переводчиков издание русских книг идет не так скоро, как ему бы хотелось: «Токмо мне скудость, милостивейший государь, в перевотчиках; инако же бы великие дела почал»32.
Купцу пришлось долго ждать Парадную грамоту русского царя. Она была изготовлена в Москве только полтора года спустя и получена Тессингом за несколько месяцев до его смерти. Но это была уже не деловая «отписка», а красочно оформленный документ, заверенный подписью секретаря Посольского приказа и государственной печатью.
После смерти купца грамота перешла его наследникам, которые долго и бережно ее хранили. Голландский писатель и историк Яков Шельтема рассказывает, что через сто с лишним лет после описываемых событий, он видел ее у одного из потомков Тессинга:
Этот указ, или распоряжение, еще бережно хранится у гос. Хендрика Тейсинга, в Гааге. Он оформлен с императорским великолепием; он написан на весьма большом листе тонкого пергамена, с красивыми буквами, и украшен с отменно и четко нарисованной каймой, с яркими цветами и с большим количеством золота и серебра; наверху размещен большой государственный герб, а по краю еще размещены двадцать пять гербов царств и княжеств Российской земли. Пергамен закутан в кусок красного персидского шелка или дамаста, к которому прикреплен отрезок золотой парчи, на нем же висит большая государственная печать на золотых шнурках в красивом чеканном ковчеге из позолоченного серебра.
И в конце этого описания добавляет от себя:
Среди всех Российских Государственных документов, которые мы видели, нет такого, который может ровняться с этим во внешнем великолепии и искусной каллиграфической и художественной работе33.
Государева воля
В парадной государевой грамоте 1700 года условия печатания книг в Амстердаме и последующего их распространения в России приобрели окончательные формулировки. В целом они были те же, что и в «отписке», однако теперь содержали несколько существенных уточнений, касающихся репертуара продукции Тессинга и порядка ее продаж. В грамоте также специально подчеркивалось, что привилегия дана купцу за услуги, оказанные Петру и его подданным в Голландии («за учиненные… великому посольству Нашему верныя службы»)34.
Репертуар печатной продукции типографии определялся как «земныя и морския картины, и чертежи, и листы, и персоны, и математическия, и архитектурския, и градостроительныя, и всякия ратныя и художественныя книги на Славянском и на Латинском языке вместе, тако и Славянским и Голландским языком по особу». Новым по сравнению с «отпиской» было и добавление, указывавшее на цель, которой должны служить издания Тессинга: «от чего б Нашего Царскаго Величества подданные много службы и прибытка могли получити и обучатися во всяких художествах и ведениях»35.
Здесь также подробно прописывались коммерческие и организационные условия реализации контракта с Тессингом36. Кроме подтверждения пятнадцатилетнего срока его действия, в грамоте определялся и точный размер государственной пошлины, которую должен был уплачивать купец при ввозе своего товара в Россию («по осьми денег с рубля»). Эту пошлину ему предписывалось внести один раз в Архангельске, после чего он и его приказчики могли торговать книгами по всей России («где похотят, повольною торговлею») без каких-либо дополнительных сборов37. Документ содержал также требование, чтобы все экземпляры книг скреплялись подписью Тессинга и клеймом его типографии – очевидно, для выявления контрафактной продукции, которая могла появиться в будущем.
Грамота устанавливала также три ограничения на репертуар изданий новой типографии. Первое касалось церковных книг кириллической печати («кроме церковных Славянских Греческаго языка книг»). Оно объяснялось тем, что издание этих книг является прерогативой Московского печатного двора, призванного следить за их «исправлением» в соответствии с церковной реформой Никона
