Александр Немировский - Слоны Ганнибала
При виде дичи Масинисса, страстный охотник, то и дело тянулся к колчану со стрелами, но, поймав взгляд Ганнибала, снова хватался за конскую гриву в белых брызгах пены. Масинисса чувствовал, что карфагенянин торопится, что ему хочется скорее увидеть слонов.
Ганнибал удивлялся быстроте нумидийских коней. Они скакали ровным галопом, красиво выбрасывая свои длинные, стройные ноги. Казалось, им неведома усталость. Изредка степь оглашалась их тревожным ржанием. Умные животные чувствовали близость прячущихся в высокой траве змей или хищников и предупреждали всадников об опасности.
Им попадались шатры нумидийцев — мапалии, — напоминавшие кили опрокинутых бурей гаул. Обитатели этих хижин перекочевывали с места на место со своими стадами, и никто из них не мог бы показать землю, где он родился и где похоронены его предки. Ни разу на всем пути через владения Гайи Ганнибал не видел клочка пашни или фруктового дерева. Нумидийцы покупали муку у карфагенян, главной же их пищей были козье молоко, дичь, моллюски и мед.
Однажды на вершине холма Ганнибал увидел крест с какой-то фигурой. Из-за большого расстояния трудно было различить, кто это.
— Беглый? — спросил Ганнибал, указывая на крест. Он имел в виду карфагенский обычай распинать на крестах непокорных и беглых рабов.
Юный нумидиец не понял вопроса. Когда они приблизились к кресту, оказалось, что распят не человек, а огромный лев с мохнатой гривой, которую Ганнибал принял за накинутый на голову мешок. Отважные нумидийские пастухи убили царя зверей и привязали его к кресту, чтобы отвратить от стад других хищников. Так же поступали под Карфагеном землепашцы, привязывавшие к шестам ворон. Масинисса же не понял Ганнибала, видимо, потому, что у его соплеменников не было рабов или они обращались с ними иначе, чем в Карфагене.
Чем ближе знакомился Ганнибал с жизнью нумидийских кочевников, тем больше он понимал, какое трудное поручение дал ему отец. Сделать Масиниссу другом Карфагена, когда ему так мила дикая воля этих бескрайних степей! Город оглушит его своей суетой, напугает алчностью и бессмысленной жестокостью. Здесь он чувствует себя щедрым хозяином, поставившим во время пира яства на стол. А в Карфагене он будет бедным гостем, допущенным к трапезе из милости. И ничто не заменит ему этого простора, этих парящих над холмами орлов, этого запаха горчайшей полыни.
На третий день вдали заблестела гладь озера. Его берега густо поросли высоким камышом, напоминавшим молодой лесок. Приближение всадников подняло переполох среди гнездившихся в камышах уток, целая туча их повисла над озером.
— А где же Рихад со своими слонами? Где маленькая Индия, о которой рассказывал отец? — Ганнибал растерянно оглядывался по сторонам.
— Там, за холмами, — сказал юный нумидиец. — Видишь верхушки столбов?
Ганнибал взглянул туда, куда показывал Масинисса, но не увидел никаких столбов. «Недаром нумидийцев называют степными орлами», — подумал он.
«МАЛЕНЬКАЯ ИНДИЯ»
Это был целый город, выросший в степи, словно по знаку чародея: загоны, бесконечные ряды мапалий и большое кладбище для тех, кого убили слоны. Из каждых пятерых смельчаков, отправлявшихся на ловлю четвероногих гигантов, возвращалось живыми двое. Мертвых и тяжелораненых приносили на носилках. Но желающих испытать свою судьбу не убавлялось. И все это благодаря иберийскому серебру. Гамилькар, готовившийся к большой войне, не жалел ни серебра, ни человеческих жизней.
Рихад, встретивший Ганнибала и Масиниссу, не был похож на царя «Маленькой Индии». В своей неизменной, выцветшей на солнце тунике, с чалмой на голове он остался тем же погонщиком слонов, каким его знал Ганнибал в детстве. И, только поближе познакомившись с индийцем, он понял справедливость слов отца: «Этот человек стоит целой армии!» Вот и ошибся Старик, уверявший, что никому не удастся оседлать дикого и бестолкового ливийца. По словам Рихада, ливийские слоны превосходят индийских свирепостью и силой и не уступают им в сообразительности. Незачем везти слонов из Индии, когда они под боком.
Индиец взялся сам проводить гостей по своим владениям. Первый загон, к которому подвел Рихад Ганнибала и Масиниссу, напоминал те, в которые пастухи запирают на ночь овец. Только вместо жердей и подпорок были врытые в землю гладкие столбы. За ними на ровной, вытоптанной площадке ходили или лежали слоны. Тут были взрослые самцы и самки, а также слонята ростом с добрую лошадь.
— Это уже обученные?
— Дикари, — коротко ответил индиец. — Еще неделю назад они бродили там, за озером.
В центре другого, квадратного загона было какое-то странное сооружение. Два высоких столба, вбитых наискось в землю, образовывали треугольник. Между столбами стоял слон. С вершины треугольника свисала веревка. За нее держался человек. Вот он спустился на спину слона. Животное угрожающе помотало хоботом и, наклонившись, сбросило человека. Человек проворно взобрался вверх по веревке. И вот он снова на спине у слона. И снова слон делает то же движение. Снова человек поднимается вверх.
С любопытством следил Ганнибал за этим состязанием в терпении и упрямстве. Сдалось животное. Ему, видимо, надоело заниматься таким пустым делом. Слон тихо качал головой, словно хотел сказать: «Это, конечно, глупо, что вы делаете, но, если вам это по душе, я уступлю».
— После этого ты отправляешь слона в войско? — спросил Ганнибал.
Индиец улыбнулся:
— Главное впереди. Это новобранец. Из него я сделаю воина. Я должен научить его исходной стойке и поворотам, бою в открытом поле с пехотой и конницей, сражению с вражескими слонами, нападению на неприятельский лагерь. Все это предписывает в «Артхашастре» министр великого Чандрагупты — Каутилья [20].
— Не тот ли это Чандрагупта, с которым воевал Селевк Победитель? [21] — спросил Ганнибал, вспоминая свои занятия с Созилом.
— Да, тот самый, который разбил Селевка, а потом стал его тестем и дал приданое за дочерью пятьсот боевых слонов.
Тут же рядом, у треугольника, стояла слониха со слоненком. Видимо, она должна была сменить слона.
— А этих вы тоже учите? — спросил Масинисса, показывая на слоненка.
— Викка! [22] — Индиец пренебрежительно махнул рукой. — У нас их ловят для забавы. Только с двадцати лет слон пригоден для дела, а лучшим считается сорокалетний. Впрочем, из малышей тоже получаются отличные бойцы, если не пожалеть времени для их обучения. Вожак моего стада Сур был пойман виккой и подарен сирийскому царю Антиоху. Но сирийцы не умеют приручать слонов, и царь поручил Сура мне. С тех пор мы с Суром друзья. Сейчас ему лет двадцать.
— А сколько лет тому, что в треугольнике? — спросил Ганнибал.
— Тридцать. Он в расцвете сил. Видишь, какие у него блестящие бока и ровная поясница. Спина по форме похожа на сосуд дрони. В таком деревянном сосуде на моей родине хранят воду. Этот дикарь будет хорошим воином.
— А бывают слоны, которые не смиряются?
— Да. С ними мы поступаем иначе.
Взяв Ганнибала за руку, индиец повел его к другой стороне загона. В самом его углу он увидел слона, привязанного толстыми канатами к столбам. Слон прилагал все усилия, чтобы освободиться. Столбы были глубоко врыты в землю. Чем больше напрягался слон, тем глубже врезались канаты в его тело. Пленник жалобно ревел, словно призывая на помощь все стадо. Но другие слоны равнодушно лежали на земле, не обращая никакого внимания на этот призыв.
Видимо, не так уже сообразительны эти животные, если они не могут помочь своему собрату. Значит, лучше иметь дело со слонами, чем с наемниками: слоны не могут сговориться и поднять мятеж.
Увлеченный своими мыслями и новым для себя зрелищем, Ганнибал на время забыл о Масиниссе! Тем неожиданнее для него был порыв юного нумидийца. Юноша бросился к столбам и ударом меча обрубил один из канатов.
— Ненавижу! — шептал Масинисса, глядя в упор на Ганнибал. — Всех ненавижу, всех! Слоны лучше вас. Они выросли свободными. Они никому не причиняют зла. Они мирно пасутся в наших степях. У вас, карфагенян, много серебра, но мало совести. Вам недостаточно наемников — вы хотите превратить этих кротких животных в убийц.
В этот же день Ганнибал и Масинисса покинули «царство Рихада». Ганнибал не мог подвергать риску и испытаниям дружбу с юным нумидийцем. В гневе Масинисса высказал о карфагенянах то, что, наверно, говорят между собой его соплеменники. «Для них мы всегда останемся пришельцами, чужаками», — думал Ганнибал.
СОФОНИБА
Карфаген ошеломил Масиниссу. Да и не только варвара мог поразить великий город. Каждого, кто первые в него попадал, изумляло великолепие храмов, гордо поднявших к небу свои купола, множество высоких домов, многолюдность улиц и площадей. Наверно, на одном лишь базаре у гавани больше людей, чем в целом племени. И эти люди не стоят на одном месте, а словно исполняют какой-то диковинный танец. Их голоса сливаются с мычанием, ржанием, блеянием, ревом.
